Человек в красном мог быть только Ассаром Вилвиром, вторым господином и наследником Соколиного дома, сыном старшей принцессы, племянником младшей принцессы Матьясы и внуком последнего короля.
— Третий господин очень болен, — ответила Альда, — я просто подношу ему питьё, когда то требуется. К сожалению, больше я ничего не в силах для него сделать.
Ассар Вилвир опять усмехнулся, и очень неприятно.
Его отец заметил ухмылку, и по его лицу скользнула тень раздражения, но вслух он ничего не сказал.
— Что ж, — произнёс он, — если Эстосу от этого легче, пусть так и будет. Можешь идти…
Альда поклонилась еще раз и посторонилась, чтобы первый и второй господин Соколиного дома могли пройти.
Странно, но она не почувствовала ничего особенного, когда встретила Ульпина Вилвира. От Дзоддиви у неё мурашки бежали по коже, его силы странным образом ощущались, но Вилвир, встреть она его на улице, показался бы ей совершенно обычным человеком.
Глава 8. Первый господин Соколиного дома
Когда Альда вошла, Эстос спал, уронив голову на груду тетрадей и свитков, которые перенёс к себе в постель.
Девушка старалась ступать бесшумно, чтобы не разбудить. Она не могла бы сказать, почему это важно — не будить его. Она просто хотел побыть с ним вот так — тихо, спокойно, не встречаться с его взглядом, потому что от этого её каждый раз обжигало счастьем, и болью, и осознанием вины.
Ты убивала колдунов?
Голос Дзоддиви всё звучал и звучал в её голове, а она безнадёжно повторяла старый ответ:
— Да, я убивала.
Cможет ли она вынести взгляд Эстоса, когда тот поймёт?..
Ей ведь нужно сделать два удара, не один, — и даже она не сумеет быть быстрой настолько, чтобы Эстос не понял. Он поймёт. Поймёт, что она его предала, что та, которой он так доверял, была подосланной убийцей.
Она успеет увидеть разочарование и отвращение в его взгляде.
Или придётся ударить сзади, в спину, в темноте… Не потому, что ей иначе не достичь цели, а потому что она больше всего на свете боится увидеть его глаза в то последнее мгновение.
Альда старалась думать о нём, как об обычной жертве. Будь это так, что бы она делала? Выбирала бы момент, искала бы второе сердце, решала, как именно этого человека нужно убить.
Ему подойдёт сталь.
Кинжал был любимым оружием Альды. Стрела безопасна для неё самой, но не так надёжна; удушение было долгим и безобразным; яды плохо и непредсказуемо действовали на колдунов.
Она бы выбрала кинжал. Кинжал быстрый и… требующий быть рядом, совсем близко. Такой, что смерть ощущаешь едва ли не пальцами.
Но она не может, не может. Она убьёт любого другого колдуна, но Эстос — он нечто иное, нечто большее!..
Альда почувствовала, как глаза у неё защипало и на них выступили слёзы. В груди стало тесно, так что ей пришлось снять с шеи плотный секковийский шарф — он душил, словно тяжёлый жаркий зверь, лёгший ночью на спящего.
Альда села на край кровати, и от шороха ткани Эстос проснулся. Его взгляд был непонимающим, но лишь одну секунду:
— Ты уже здесь?
— Твоя боль не вернулась? — спросила Альда.
— Нет… — Эстос замолчал, как будто прислушиваясь к тому, что происходило с его телом. — Хочется спать сильнее обычного, но на этом всё.
— Уже за полночь, — пожала плечами Альда. — Но в этом доме как будто никто и не думает ложиться. В одном из садов четвёртый господин принимает гостей, а в том переходе, где медные щиты, я встретила твоего отца и старшего брата.
— Ассара? — переспросил Эстос.
— Да, его. Он показался мне… не очень доброжелательным.
Эстос сгрёб все книги и тетради в одну сторону.
— Ассар — наследник Соколиного дома, этим всё сказано.
— Любимчик отца?
— У отца нет любимчиков. У него пятеро сыновей, но нет ни одного, что был бы без изъяна.
Альда пожала плечами и начала накручивать на палец одну из косичек:
— А разве есть хоть один человек без изъяна?
— Будущий первый господин Соколиного дома должен таким быть.
— И что не так с твоим старшим братом?
— Он не очень сильный колдун, вот в чём беда. Люди думают, что когда король умер, не оставив наследника, то власть просто упала в руки моему отцу, как спелый плод, но это не так. Ему пришлось за неё бороться. Он никогда бы не женился на принцессе, если бы не жестокая необходимость. Он должен был сделать это, чтобы получить власть, хотя принцесса ему не подходила.
— В каком смысле? — спросила Альда, не понимая пока, к чему Эстос это говорит.
— Принцессе было тридцать шесть, её лучшая пора уже миновала… Король не выдавал дочь замуж, потому что боялся, что её супруг может захватить власть. Он решил найти дочерям мужей только тогда, когда у него появится сын, наследник… Сын всё не появлялся, а принцессы старели. Но дело не только в возрасте — в Картале достаточно целителей, которые помогли бы зачать и столетней старухе, если бы первый господин о том попросил. В роду короля не было способных колдунов, никогда. Их кровь слаба… Ассар владеет кое-какой силой, но главе дома потребна вовсе не такая, иначе дом… он зачахнет.
— Как Изумрудный дом, — тихо сказала Альда.
— Да! — воскликнул Эстос, бросив на Альду изумленный взгляд. — Удивительно, что ты знаешь эту историю. Изумрудный дом был великим, но посмотри, что с ним стало! И по тем же самым причинам. Его глава взял в жёны вторую принцессу… Их теперешний первый господин — двоюродный брат Ассара по матери и тоже слабый колдун. Можно уже сейчас посмотреть, во что превратится Соколиный дом, если его возглавит человек, обделённый талантом.
— Но твой отец может назначить наследником любого из детей!
— Четвёртый господин одарён и мог бы стать великим колдуном, но он не обладает ни характером, ни силой воли. Лошади, игры в кости, петушиные бои и женщины — это всё, что его интересует. Пятый господин не исключительно хорош, но колдует много лучше меня и Ассара. Беда в том, что он излишне честолюбив, а ещё вспыльчив и недальновиден, действует сгоряча, не подумав. Он способен настроить даже самых верных союзников против себя.
— А ты?
— Я рождён вне дома. Даже если бы я был сильным колдуном и не страдал от неведомой хвори, от нашего дома многие бы отвернулись, возглавь я его. Так что отец несчастен. Вот если бы к талантам четвёртого добавить решительность второго, получился бы хороший наследник…
— Мои родители хотели, чтобы у них был сын. Но родилась только я.
— А я рад, что родилась ты… — Эстос провёл рукой по щеке Альды.
Вопреки всему, что Альда знала о себе, она не отпрянула, а наоборот потянулась навстречу.
Горячие, чуть подрагивающие от напряжения пальцы Эстоса скользнули ближе к её губам, провели короткую дугу под нижней, а потом…
А потом он сам коснулся её губ.
Альда пустила его внутрь с жаром, с готовностью, которые напугали её саму… Она не владела собой, в голове стало гулко и пусто до головокружения, и была одна лишь мысль — целовать его ещё и ещё, так это было приятно. Её словно сжирал изнутри медленный сладкий огонь…
Она вдруг поняла, что обеими руками притягивала Эстоса к себе — и сама не помнила, как и когда это сделала.
Его тело — широкая грудь, разворот плеч — казалось странно большим, крупным. Если бы Альда не была уверена в том, что и без оружия сможет обездвижить любого мужчину, ей, наверное, стало бы страшно от их близости и от их разности. Но сейчас… Касаться Эстоса, не пытаясь выискать второе сердце, казалось блаженством. Это был не огонь страсти, о котором слагали песни и поэмы, это было успокаивающее тепло близкого очага или пряного питья, поднесённого в холодный, промозглый день… Альда хотела бы остаться так навечно.
Альда прижималась к Эстосу всем телом, обнимала его, точно боясь отпустить, и сама не заметила, как стянула рубашку с его плеча.
