спальни.
— Без твоего желания никто тебя и пальцем не тронет.
— Ты говорил…
— А я и не отрицаю, что имею на тебя виды. Но зачем брать силой, испортив то, что рано или поздно само упадет в руки ко взаимному удовольствию.
— Никогда! — вспыхнула я.
Совершенно некстати всплыло воспоминание о слетевшей сорочке и губах, сомкнувшихся на моей груди. Я впилась ногтями в ладони, отгоняя его. Не помогло — в животе разлилось тепло, заколотилось сердце.
Блад ухмыльнулся:
— Посмотрим. Как бы то ни было, точно так же, как никто не поверил в мою невиновность, никто не поверит и в твою добродетель. Среди моих головорезов ты в большей безопасности, чем в компании лощеных джентльменов, офицеров флота ее величества.
— Неправда!
Он пожал плечами.
— Проверять не советую. А теперь извини, мне тоже надо немного освежиться.
Закрылась дверь, я осталась стоять, невидяще глядя перед собой.
Вот уже в который раз Блад твердит о своей невиновности. Неужели его в самом деле оговорили? Значит, он имел полное право мстить короне.
Но тогда получается, правда и то, что его оговорил Джек, а это просто невозможно! Он не мог, да и зачем бы ему?
От этих вопросов начала раскалываться голова, и я отодвинула их за грань сознания. Ни один преступник не сознается, что он преступник, и каждому хочется ощущать себя правым. Вот и Блад наверняка придумал себе оправдание. Но я действительно уже ничего не смогу изменить, остается только молиться. Однако и слова молитвы не шли во взбудораженный разум.
Кое-как уняв сердце, я подошла к столу. Я хотела гордо проигнорировать и сундук с книгами, и корзинку — ведь все это наверняка награблено. Но взгляд упал на верхнюю книгу в корзине. Не веря себе, я подняла ее. Еще раз перечитала название. «Трактат об истинном чуде Господнем».
Мама привезла такую в составе своего приданого. Только ее книга была древней, написанной на пергаменте от руки, и стоила целое состояние даже без учета драгоценного оклада — просто в силу древности. И все же я прочитала ее не раз и не два. Эта книга была относительно новой, кожаный переплет еще не затерся, хотя страницы были разрезаны и кое-где на полях виднелись пометки серебряным карандашом.
Но что бы этому труду делать на военном фрегате?
Стоя рядом со столом, я начала перелистывать страницы. Предисловие от издателя.
«Отдавая должное тому вкладу, что внес автор, следует отметить, что лорд Роберт Ривз, герцог Баскингтон писал в те времена, когда наука оставалась в зачаточном состоянии, и непознанное объясняли в основном мистики. Поэтому лишь первая часть этого труда сохранила практическую ценность. Все остальное — лишь туманный вымысел склонного к мистике разума…»
Я усмехнулась. Все самое ценное, что было в книге, издатель ничтоже сумняшеся объявил бессмыслицей просто потому, что это было ему недоступно. И кто бы ни написал этот труд на самом деле, ее явно звали не Роберт. Просто с самого начала было ясно, что никто не воспримет всерьез книгу, написанную женщиной, пусть даже она и предназначалась для женщин, владеющих даром.
Кем был тот Роберт? Братом? Покровителем? Вряд ли мужем. Судя по тому, что я видела дома, мужья не воспринимают всерьез любые занятия жены. Может быть, права была матушка, говоря, что монастырь — это возможность?
Я пролистала предисловие от автора, занимавшее едва ли не пятую часть книги. Вгляделась в первую иллюстрацию. Ну что ж, хотя бы здесь издатель не добавил ничего от себя. Какой бы ценой ни была добыта эта книга, я оставлю ее себе. Выпрошу, выкуплю; если надо будет…
На свое счастье, додумать я не успела — открылась дверь в салон, явив крепкого мужчину с проседью в бороде.
— Капитан занят, — сказала я. — Зайдите потом.
— Дык это… — Мужчина изобразил поклон. — Мы к вам, леди.
— Прошу прощения? — Я попятилась, не зная, то ли сразу звать на помощь, то ли подождать.
Мужчина пошатнулся. Отпихнув его, в салон ворвался еще один, одноглазый. Черная повязка наискось головы, а поверх нее — тряпица, закрывающая второй глаз, на которой проступали кровавые пятна, на щеках и в бороде остались бурые потеки. Человек слепо покрутил головой и бухнулся на колени, обратившись примерно в мою сторону.
— Миледи, Дик сказал, если б не вы, каюк бы ему. Не откажите… Чем слепым ходить, лучше сразу за борт.
Я растерялась.
— А что говорит господин Дезо?
— Бальзам положил, потом велел мочой мыть и ждать, пока заживет, да только один глаз так и не зажил, так и гнил, пока не вырезали. Миледи, сделайте милость!
Я заколебалась. Совет корабельного хирурга не казался мне разумным, да и класть жирный бальзам на свежую рану, которая еще кровоточит — об этом говорили яркие алые и масляные пятна на повязке — не лучшая идея. Но ведь и я не всесильна.
Тем временем мужчина, сориентировавшись по голосу, как был, на коленях, двинулся в мою сторону.
— Не откажите, миледи!
— Я не уверена, что смогу… — Я попятилась, отступая от рук, слепо шарящих слишком близко.
— Все, что успел скопить, отдам, и всю жизнь вам служить буду…
— Что здесь происходит? — раздался ледяной голос за моей спиной.
— Капитан, вот Люк… — зачастил зрячий.
— Кажется, эти люди пришли ко мне за помощью. Вы не возражаете, капитан?
Блад наклонил набок голову, разглядывая не то меня, не то своих людей. По обнаженному торсу с мокрых волос стекали капли воды, я поспешила отвести от них взгляд, пока в голове осталась хоть одна мысль. Похоже, капитан вылетел, не домывшись, едва услышав мужские голоса в салоне.
— Они же пришли к вам, леди Белла, как я могу возражать, если меня не спросили, — ухмыльнулся Блад.
— Капитан, прощенья просим, не было вас… — снова затараторил зрячий, и я поняла, что он боится.
Боится, хотя капитан не угрожал, не кричал, и вообще, кажется, ничего не делал, только стоял и смотрел насмешливо то на меня, то на своих людей.
— Продолжайте, леди Белла, — сказал капитан. — Мне любопытно.
— Встаньте, — велела я. — Вы, помогите ему…
— Дык это… мы люди простые, не издевайтесь, миледи… — пробормотал раненый.
Я оторопело посмотрела на капитана. Что не так я
