энтелонской церкви проскальзывают по моей скуле и останавливаются на подбородке. Я вынуждена посмотреть в его глаза, но в голове вновь только дикое желание, чтобы эти пальцы не прекращали свой путь.
Я гляжу в его бездонные глаза и думаю о том, что я натворила. Просто не стоит пытаться быть тем, кем ты не являешься, и быть там, где не должна быть. Тогда не будешь сходить с ума от энергии сильных мира сего. И никогда не получишь того, что обещает глава энтелонской церкви.
— Всё будет хорошо, — его глаза словно сверкают белым светом. — И не всегда ты будешь чувствовать всё так ярко. Мой дом находится на лей-линии, ты не видишь, но чувствуешь это. Вдали от потоков всё будет лучше. И ещё проще будет, если ты не будешь находиться настолько близко. Не ближе расстояния вытянутой руки. Так безопас…
— Тогда отойди, — прерываю я мужчину, и сама делаю шаг назад.
Да. Быть сейчас здесь — единственный мой шанс быть свободной. Но раз так, я должна держать себя в руках.
— Я не должен был… — он отзеркаливает моё движение, и вижу, как разочарованно опускаются уголки его губ. Хотя, конечно, это всего лишь мне показалось. — И я больше не воспользуюсь этим. Обещаю.
— Я знаю, — киваю я и всё-таки прячусь от него за дверью.
Тиарго
Я бросаюсь за ними, но из тени мне наперерез выступают стражники. Их слишком много, чтобы я хотя бы попытался что-то сделать.
— Иди домой, Лис, — советует один из них. — Это не стоит головы.
Усатый толстяк Принтон. Пару раз ему удавалось меня поймать. Правда, мужик он не плохой, понимающий, поэтому за вполне сносное вознаграждение забывал о моём существовании до следующего моего прокола. Мне остаётся только смотреть, как она уходит с неизвестно кем в ночную темноту. Уходит ровно в тот момент, когда я, наконец, всё понял. Ровно в тот момент, когда мне меньше всего хочется её отпускать.
Сначала скрывается из виду парочка святых, как назвала их Оли. Потом меня покидают и стражники, видимо, решив, что больше опасности для главы энтелонской церкви и его подопечной я не представляю. Я же просто сажусь на камни прямо посреди дороги и думаю. Вспоминаю всю нашу жизнь, пытаюсь найти то событие, которое привело нас именно в эту точку.
Знаете, так всегда бывает. Жизнь наша течёт чередом. День за днём, миг за мигом. И есть дни и миги, которые абсолютно ничего не значат. Вычеркни их из жизни и ничего не изменится. А есть такие, которые меняют все вокруг тебя — людей, место, работу… Всё теперь другое, не такое, как было раньше. Но и это не самое страшное. Самые что ни на есть страшные миги — это те, которые меняют что-то внутри тебя. Вот живёшь ты, живёшь со своими мыслями и вдруг понимаешь, что они больше не твои. Не укладываются в твоей голове, мешают, дерутся, словно кто-то навязывает тебе их, вталкивает насильно в голову. Да только навязывает тебе эти мысли старый ты, который так просто уходить не хочет.
И вот я думаю, сейчас именно такой миг. Но ещё я думаю, что таких мигов в моей жизни было предостаточно. Да только каждый раз я сдавался и уступал место старому себе. Возвращался этот товарищ на своё место, жил там припеваючи и радовался каждому дню. Снова раскладывал мысли по своим местам и полкам, так, как удобно ему. И всё его (и меня вместе с ним) устраивало. Не поэтому ли я сижу сейчас один на улице, что поменялось всё вокруг меня, а я один остался прежним?
Решение приходит легко и мне остаётся только придумать, как всё осуществить. Поднимаюсь и уже уверенно иду обратно. Олента точно сможет помочь мне составить план действий и познакомит с нужными людьми. Остаётся только убедить её, что это хорошая идея.
— Нет, нет и ещё раз нет, — говорит она, гневно откидывая пряди чёрных волос за спину. — Ты вообще в своём уме?
— Оли, — я накрываю её руку своей, но она выдёргивает ладонь. — Прошу тебя, не драматизируй.
— Тебя казнят на площади, если поймают! — Олента замахивается и швыряет тарелку, которую старательно натирала, об пол. — А твоя девчонка будет на это смотреть из первого ряда вместе со своим, забери Темнейший его душу, пресвятым!
— Оли, ну ты же знаешь, я всё равно это сделаю, — я заглядываю ей в глаза, забираю у неё полотенце и продолжаю тереть посуду вместо неё. — Просто с тобой у меня гораздо больше шансов выжить. Верно?
— На что она тебе, малыш? — не пойму, расстроена ли женщина или разочарована. — Ну не сошёлся же на ней клином свет, в конце-то концов!
— А если сошёлся? — в тон ей спрашиваю я. — Ты бы тоже боролась за то, что считаешь своим.
— Именно сейчас ты предлагаешь этого не делать!
— Да брось, Олента, — я очаровательно улыбаюсь, знаю, что она не может устоять перед этим моим оружием. — Мы с тобой птицы вольные.
Женщина вздыхает и отворачивается, опирается на барную стойку, качает головой. Говорить со мной она больше не желает. Ну и ладно. У меня есть другие способы убеждения. Оставляю тарелку и полотенце на столе. Плавно перетекаю, останавливаюсь за её спиной.
— Оли, — наклоняюсь к её шее, скольжу носом до уха с массивной серёжкой и обратно. — С тобой или без тебя, но я это сделаю, — перехватываю её за горло, чувствую, как она уже выгибается мне навстречу. — Лучше, конечно, с тобой.
Моя ладонь забирается ей под юбки, скользит выше по бедру. Женщина стонет моё имя, когда я дотрагиваюсь до неё, сдвигая бельё в сторону, шарит руками сзади в поисках моего ремня. Не может расстегнуть и просто нащупывает выпуклость на штанах, поглаживает её, ждёт, пока я сам освобожусь от одежды. Я закрываю глаза, чтобы не видеть чёрные волосы Оленты, не видеть её саму, потому что перед глазами всё ещё стоит совершенно другая картина, другие волосы, другие изгибы, другой запах… Мне нужна разрядка, иначе я просто сойду с ума!
Одним рывком расстёгиваю пуговицы, ремень, задираю демоновы юбки. Женщина подо мной кричит. Не фальшиво, а отдаваясь полностью без остатка. Но мне этого мало, я хочу большего. Вдавливаю её в стойку сильнее. Она уже не может шевелиться, и не нужно, всё равно она делает это не так. Сегодня всё не так. В последнем толчке вжимаю её в себя, тяну за волосы.
— Крис!.. — рычу сквозь зубы.
