ушли, однако для волков воскресенья — день подведения итогов за неделю.
Йован будит меня завтраком в постель: кофе, апельсиновый фреш и лёгкий омлет. Он уже полностью одет — в чёрной рубашке и тёмных брюках, но выглядит слишком сосредоточенно для утра. В воздухе, несмотря на романтику момента, витает напряжение.
— Что происходит? — спрашиваю я, когда еда наконец начинает застревать в горле.
— Сегодня важный день, малыш, — отвечает Йован, присаживаясь на кровать, и гладит мня по ноге. — Сегодня мы объявим войну Медным.
Я моргаю, не веря своим ушам.
— Моему отцу?! — вырывается против воли визгливо и испуганно. — И брату?
— Да, — холодно отвечает Йован. — Он не заслуживает права жить. Отец, который так распорядился судьбой своей дочери, должен быть казнён. Брат тоже не отстает.
Я забываю, как дышать. Мне эти люди нисколько не дороги, а Драгана я бы и сама с удовольствием растерзала, дали бы мне тогда шанс. Но слово «война» мне совсем не нравится и пугает до чертиков.
— А что такое война? — спрашиваю тихо.
— Не беспокойся, — мягко произносит Йован. — Это не будет кровопролитно. Мы придем, технично положим тех, кто оказывает сопротивление, всех остальных, оставшихся без лидера и клана, присоединим к Бурым.
Верю, что так и будет. Что Медные не смогут ничего противопоставить.
— Твоего отца я казню лично, — добавляет Йован скрежещущим голосом. — Ему нет прощения, пощады тоже не будет.
Киваю. Собираюсь уже сказать что-то доброе в качестве напутствия, как в нашу спальню стучат. Йован просит войти.
На пороге показывается один из Бурых. Он входит и кладёт на стол коробку завернутую в алый бархат.
— Только что доставили. Подарок от Штефана Златковича, — объявляет он, отходя.
У меня от этих слов по коже холодок пробегает. Зталковичи. Волки Солнца. Похоже, это какой-то родственник Велибора. Скорее всего, отец. А вдруг там бомба?!
Не успеваю предупредить Йована, чтобы не открывал, он разворачивает ткань — под ней деревянная резная коробка. Он открывает её и озадаченно кивает. Я вскакиваю, чтобы посмотреть, но Йован выставляет руку вперед, мол, не ходи.
— Не надо, Сташа, не смотри, — сокрушенно добавляет он, но я не слушаю. Таки заглядываю в коробку. И задыхаюсь, видя внутри отрубленную голову Зоряны. С закрытыми глазами и брызгами крови на побелевшем лице.
— Штефан сделал свой выбор, он приносит тебе извинения за её поведение, Сташа, — мрачно подытоживает Йован. — Задабривает. Знает, старый пес, как поддерживать мир с теми, кто сильнее.
Я только киваю. Мне трудно примириться с такой жестокостью, даже при том, что Зоряна пыталась меня убить, а потом приказывала волкам Солнца это сделать. Но факт — её обезглавили показательно, чтобы я не держала зла на их клан, а вместе со мной мой альфа.
В животе зреет возбуждение от одной мысли, насколько авторитетным является Йован в глазах остальных кланов. И его слова о том, что он готов объявить войну всему миру, чтобы защитить меня, в этом разрезе выглядят как чистейшая правда. Рядом с ним я всегда буду в абсолютной безопасности. Он это многократно доказал.
С тех пор, как Йован уничтожил все угрозы, нависшие над нашей жизнью, прошло чуть больше года. После казни моего отца остальные Медные присоединились к Бурым, и я стала не просто первой волчицей, а символом объединённого клана. Всё, что могло представлять для меня опасность, кануло в Лету.
Йован сделал мне новые документы на имя Сташи Петкович, и спустя месяц мы поженились официально, по человеческим законам Черногории, свадьбу сыграли в кругу близких.
Теперь я жена и мать. Наш сын, Данко, — крепкий мальчишка с такими же яркими глазами, как у Йована. Он уже требует много внимания, но Йован с удовольствием проводит с ним каждую свободную минуту. А когда Данко засыпает, мой муж возвращается ко мне с тем же взглядом, который заставляет меня забывать обо всём.
Йован не устает повторять, как сильно он меня любит, и я каждый раз ему верю. Я знаю, что он никогда не предаст, никогда не отпустит. Я смотрю, как он держит нашего сына, и понимаю, что больше ничего не боюсь.
Теперь я дома. И рядом с ним я знаю, что мы сможем выдержать всё.
