Голубые глаза Элл засверкали.
— В случае необходимости я бы сделала это снова.
Маркус вздохнул. Он любил мужество Элл, ее рассудительность и великолепное тело, но больше никогда не хотел пережить момент вроде того с рексом.
— Тогда ты заслуживаешь наказания.
Широко распахнув глаза, она приподнялась на локте.
— Наказания?
Маркус сел и cхватил ее за колени.
— Я сказал, что должен тебя отшлепать.
— Ты не серьезно, — Элл извивалась, стараясь вырваться, но он придавил рукой ее поясницу.
— Элл, я хочу тебя защитить. Даже от самой себя, — Иисусе, Маркуса дразнили сливочные изгибы ягодиц, и он шлепнул одну из них ладонью.
Элл дернулась.
— Маркус!
Ему понравился контраст его большой темной руки с этой бледной кожей, и он шлепнул Элл по второй ягодице. Она взвизгнула, но Маркус знал, что на этом все и закончится, ведь он никогда не смог бы причинить ей настоящую боль. Маркус гладил мягкую округлость, поражаясь гладкости кожи.
Когда Элл подалась навстречу руке и прижалась к ладони, он замер.
— Тебе это нравится?
Элл глянула на него через плечо и покраснела.
— Нет, я это люблю. Люблю, когда ты меня трогаешь, и не важно, как именно.
— Хорошо, — она любит его прикосновения. Его, грубого неотесанного солдата. — Потому что я люблю тебя трогать, но мне не хочется шлепать эту восхитительную задницу, — Маркус снова погладил ягодицы и провел между ними пальцами, пока не скользнул к тесной, горячей, влажной глубине.
— О, — Элл двинулась навстречу прикосновению, — так приятно.
Он протолкнул палец внутрь, вытащил и ввел уже два. Подаваясь навстречу, она приподнялась на коленях и, несомненно, почувствовала у бедра твердый, как сталь, член.
Маркус приподнял Элл, чтобы перевернуть и усадить к себе на колени лицом к лицу.
— Я не спросил о защите.
— Все в порядке…
— Нет. Не в порядке. Я сказал, что буду тебя беречь, поэтому должен был об этом подумать. У меня стоит противозачаточное внедрение, и я здоров.
Элл прижала ладонь к его щеке.
— Ладно. Я тоже здорова.
Маркус вздохнул. Всем солдатам устанавливали противозачаточные внедрения, действующие несколько лет, но он не знал, что будет, когда срок истечет. Поговаривали, будто Эмерсон пытается копировать устройства, но до сих пор не добилась успеха.
Вдруг Элл пошевелилась, и из головы Маркуса вылетели все разумные мысли. С улыбкой она приподнялась и, потянувшись вниз, ухватилась за член. Ни на секунду не отводя взгляда, Элл опустилась, принимая в себя каждый дюйм.
— Боже, — вырвалось у Маркуса из-за стиснутых зубов. Она соблазнительно улыбнулась, искушая его, а затем приподнялась и поскакала на нем. — Элл, — Маркус запустил пальцы ей в волосы, — Ты делаешь все стоящим.
Она поскакала быстрее, отчего ее груди покачивались, а дыхание превратилось в тяжелые стоны. Приподнимая бедра, Маркус подавался ей навстречу, и она продолжала двигаться, пока не кончила, задрожав поверх него всем телом. Тогда он насадил Элл на себя и излился в нее.
Сжав объятия, Маркус прикрыл ее одеялом, и когда она обвилась вокруг его тела, почувствовал, как что-то внутри улеглось. То, что так долго грызло его и снедало.
Маркус поцеловал Элл в губы.
— Спи. Я встречусь с Холмсом, но вернусь сразу же, как только закончу.
Она что-то пробормотала и поцеловала в ответ, но глаза ее были уже закрыты.
Разговор с Холмсом занял около двух часов. Маркус так стремился вернуться к Элл, что на сей раз избегал их с генералом обычного фейерверка. Хоть Холмс и любил правила, а порой хотелось послать его в задницу, Маркус не мог отрицать, что в своем сердце этот мужчина печется об интересах всех жителей базы.
Маркус шагал обратно к своей каюте, пытаясь не поддаться искушению и не перейти на бег, лишь бы поскорее оказаться рядом с Элл. Возле двери он прижал ладонь к замку, и она тихо открылась.
Стоило Маркусу прокрасться в комнату, как он в ту же секунду понял, что Элл спит не так мирно, как он надеялся.
Она металась во сне, запутавшись ногами в простынях.
Сев на край кровати, Маркус коснулся плеча Элл.
— Элл? — она подскочила с рыданиями. — Эй, — схватив ее за плечи, он в тусклом свете увидел, что взгляд ее растерян, а глаза еще затуманены кошмаром. — Элл?
Она моргнула.
— Маркус? — ее голос дрожал.
Он погладил Элл по лицу, отодвигая в сторону волосы.
— Кошмар о рексе?
Она судорожно вдохнула.
— Если бы, — Маркус безмолвно ждал продолжения и просто гладил ее по волосам. — О вторжении, — прошептала Элл.
— Оно часто тебе снится? — нахмурился он.
— Каждую ночь, — невнятно прошептала Элл и обняла себя руками. — Я в темноте в ловушке. Слышу, как идут хищники. Их рычание, тяжелые шаги, шумное дыхание, — она начала дрожать. — Мне так страшно. Я заперлась в туалете своей комнаты. Затем услышала, как кричит мама, — из горла Элл вырвалось рыдание. — Потом отец, — Маркус потянул ее в объятия, но она сопротивлялась. — Я ничего не сделала, — глаза Элл были дикими, а по щекам текли слезы. — Я спряталась, как трусиха, была слишком испугана и слаба, чтобы помочь им.
— Элл…
— Маркус, я слышала, как они умирают. Я думала лишь о себе и позволила им умереть.
— Ты не виновата.
— Что бы я ни сделала, вину не искупить. Я бесполезна.
Он слегка встряхнул Элл.
— Ты не бесполезна, и ни один из нас уже не тот, кем был прежде. Это хищники убили твоих родителей, не ты. Что ты могла сделать? Если бы вмешалась и позволила себя убить, это бы помогло? — Маркус видел, как в ее глазах что-то замерцало, но она тут же снова закрылась. «Хватит». Дернув Элл на себя, он поцеловал ее и, запутав пальцы в волосах, запрокинул ей голову. — Это не твоя ошибка, — у него не было нежных слов, чтобы успокоить Элл. Маркус мог помочь ей лишь полыхающим в нем грубым желанием. Помочь понять, что она жива, и что жить — хорошо. Он уложил ее на спину. — Колени, Элл. Раздвинь ноги.
Она внимательно смотрела на Маркуса, ни на секунду не отводя взгляда. К счастью, слезы больше не лились.
Медленно Элл освободила ноги из простыней и позволила коленям упасть в стороны.
— Умница, — Господи, какой же она была красивой, розовой и раскрытой для него. Наклонившись, Маркус поцеловал ее в тазовую кость, и Элл заерзала под его губами. — Не шевелись, — предупредил он.
Спустившись ниже, Маркус припал к ней ртом. Он не давал ей времени на раздумья, лишь лизал и посасывал. Проклятье, ее вкус был чертовски приятным. Сладкий, медовый, наслаждаться которым хотелось каждый день своей жизни.
— Маркус.
