— Устроишь драку, прекратишь быть фаворитом.
— Только за драку с другим фаворитом, я могу быть исключен. А ты, если я правильно помню, только регент.
От рычания Асмодеуса, казалось, в испуге сжалось даже пламя. Розовая часть меня одержала верх, и я отступила на пару шагов назад, опасаясь за самосохранение в этой битве тестостерона. Атмосферу разрядил Алмаз, выскочивший между мужчинами в своей парно копытной форме.
— Не стоит портить такой замечательный праздник распрями. — Он примирительно выставил перед собой ладони, чем вызвал только дополнительное рычание, — ну что вы, что вы, прямо как молодые жеребцы. Хотя, как показывает моя практика, чтобы не дать жеребцам подраться до увечий, надо только что увести кобылу… Мелания, не желаешь прокатиться до реки?
Я радостно закивала, не желая быть яблоком раздора. Пока ошарашенные Асмодеус и Гато приходили в полную человеческую форму, Алмаз уже помог мне вскарабкаться на себя и пустился галопом под одобрительные выкрики других кентавров.
Он скакал долго, так, что мне пришлось обхватить его торс, чтобы не замерзнуть. Идея уйти от проблем верхом на кентавре с каждой минутой казалась мне все более и более глупой. Тем более, что интуиция буквально вопила «Слезай с этого ненадежного жеребца». На полном ходу слезать было бы глупо, а потому я похлопала Алмаза по плечам, призывая остановиться.
— Река совсем недалеко, скоро там будем. Я приготовил пледы и вино.
Ох какой предусмотрительный. И ведь неизвестно, как связаться с Асмодеусом в случае неприятностей. К счастью вскоре показалась серебряная река, изгибающаяся, словно лента под светом звезд. Алмаз остановился и помог мне спуститься. Он все еще оставался в форме кентавра, когда доставал пледы и вино.
— Я разожгу костер, а ты завернись, согрейся. Возле реки бывает холодно. — он говорил странно, стараясь не смотреть на меня.
— Ты это заранее спланировал? — задала вопрос, ответ на который был очевиден. Тонкие губы Алмаза изогнулись в улыбке. Он успел превратиться в человека, закутать ноги во что-то наподобие килта. Мужчина разводил костер, подбрасывая в него синие еловые ветки, от чего тот неимоверно чадил, так, что дым поднимался в небеса белой извивающейся змеей.
— Вина? — я приняла у него глиняную чашу, сделала вид, что отпила. Алмаз еще повозился с костром, а потом сел на плед возле меня и принялся вглядываться вдаль.
— Здесь очень красиво, но я бы хотела вернуться в Таверну. Уже поздно. — сказала я. Мужчина не пытался приставать ко мне, или разговаривать. Он словно чего-то ждал. Вдали послышался какой-то шорох.
— Мне кажется, сюда кто-то направляется, — я вскочила с места, расплескав вино. Алмаз оставался спокоен.
— Тебе не кажется. — Он встал с места, деловито достал кинжал и вонзил себе в бок, шипя от боли. На землю и плед полилась алая кровь. Я вскочила с места, шокированная таким самовредительством.
— Ты что творишь?
Сквозь сжатые зубы мужчина снизошел для объяснений:
— Так никто не обвинит меня в твоей пропаже. Их было больше, меня ранили, а тебя похитили. Светлые, знаешь ли, не знают жалости.
— Но почему?
— Потому что за светлыми будущее, будущее за Славом и моими лошадьми.
— Весь твой народ может погибнуть без Темного пламени.
— Значит примут светлое! Всего то. Я не откажусь от своей нормальной жизни, чтобы быть со шлюхой. Пусть даже верховной шлюхой Темных. — высокомерно сообщил мне Алмаз. — Так что, Мелания. Надеюсь ты умрешь безболезненно. Прощай.
Он снова превратился в кентавра и унесся в противоположную реке сторону, прижимая раненный бок. Тварь парнокопытная. А светлые были все ближе и ближе. Со знаменами, сверкающими золотыми доспехами. Они уже пересекли реку, по золотому мосту, появившемуся по поле их предводителя. Впереди несся всадник, которого мне не нужно было видеть вблизи, чтобы узнать. Светлая моя часть заставила меня замереть на месте, с восхищением и почетом глядела на папочку. А тот приближался, являя собой мою скорую кончину. Раздался громогласный крик.
— Мы нашли тебя! Дочь моя, мое счастье, — он свалился с лошади и вместо ожидаемого смертельного удара, меня заключили в любящие отцовские объятья.
Глава 9.
Асмодеус пошел по следу кентавра, как только ему удалось улизнуть от толпы. Представители Табуна были воодушевлены смелостью своего собрата и заранее поздравляя Алмаза с обретением статуса фаворита, смело стучали бокалами. Эти поздравления будили внутри дикого пса все его собственнические инстинкты, но последовал он за Меланией не потому что ревновал, а потому, что боялся за ее безопасность. В конце концов, она не настоящая темная, и, как подтвердил его нос во время их танца, все еще девственница. Обычно, когда темные женщины говорят «нет», это означает «нет», и не один мужчина не попытается навязать свое общество. Вот только кентавры слишком долго живут близко к светлым, быть может, Алмаз может не понять отказа Мелании и навредить ей.
Сторона, в которую уходили следы, выводила из леса к Серебряной реке. Как только Асмодеус понял это, то с рыси перешел на свой самый скорый бег. О чем только думал Алмаз, выбирая это место для свидания? Ведь на берегу реки их могли заметить патрули светлых. Их территории начинались сразу по другую сторону берега, являя собой самую уязвимую часть земель Темных.
Нос почуял запах свежей крови. Шумя ветвями, спотыкаясь и ругаясь сквозь зубы, показался Алмаз. Когда он увидел Асмодеуса, то снова споткнулся и упал, а затем с трудом поднялся на ноги.
— Они… светлые, их было слишком много. Я пытался их остановить, но они забрали ее. Поспеши!
Асмодеус кивнул и бросился было в ту сторону, куда указывал Алмаз, но все его инстинкты опираясь на обоняние твердили: что-то здесь не так. Запаха светлых на Алмазе не было, а если бы он вступил с ними в схватку, то запах наверняка должен был бы остаться. Да и ранение в бок — слишком малая цена за спасение темной Хранительницы, Алмаз должен был биться насмерть. Зверь резко остановился на четырех лапах. Лживый подлец… И ведь, находись Асмодеус в человеческой форме, мог бы не заметить обмана. Повернувшись по ветру, зверь принюхался. На западе от того направления, куда указал Алмаз, чувствовался отчетливый запах сигнального костра. Со всех лап Асмодеус побежал в ту сторону. Только бы успеть спасти ее.
— Ты цела? Они не успели навредить тебе? — Слав, который вел себя вопреки моим ожиданиям, с осторожностью погладил мои плечи, словно я и правда была сделана из хрусталя. Я лишь моргала, рассматривая своего папашу. С ума сойти, судя по заостренным ушам у него и его команды светлые — это гребанные эльфы. Всего нас окружало семь стражей, Слав был восьмым в группе. Правильные черты лица ничуть не портил возраст, а морщины в уголках глаз, возле рта и на переносице — добавляли солидности. Светлые волосы расчертила седина, но глаза оставались молодецки яркими, голубыми, как небо в ясный день. Фамильное сходство улавливалось моментально, покажи мне этого мужчину среди тысячи других, я бы сразу узнала в нем своего отца.
— Принцесса в шоке. Подождем. Но нужно успеть до того, как сюда нагрянет кто-то из темных.
— Вы… не будете меня убивать? — выдала наконец, устав рассматривать доспехи и мечи и размышлять над тем, кто нанесет первый удар. Слав округлил глаза, а потом словно до него дошла какая то простая истина.
— Я никогда не подниму руку на собственную дочь. Ты моя кровь и плоть Мелания. Но то, что ты задала мне сейчас этот вопрос наводит меня на мысли, что ты находишься в чудовищном заблуждении. Присядь, дочь. Дай мне кое-что тебе рассказать.
Безоговорочно выполнила приказание и разместилась на застеленном Алмазом пледе. Было непонятно, желаю ли я исполнить отцовскую волю или же он воспользовался одной из своих ментальных штучек.
— Между Светом и Тьмой идет война. Война, в которой я и твоя мама хотели поставить точку. Мы устали от бессмысленных жертв, от пролитой крови, от бесконечных стычек между светлыми и темными. Марьяна хотела передать земли Темных нам, родив от меня дочь, следующую хранительницу темного пламени, а я хотел назвать твою маму женой перед всем миром. Но нам помешали. Этот сумасшедший, властолюбивый, похотливый пес. Он хотел заполучить в свое распоряжение темные земли, чтобы сеять на них хаос. А поэтому он спрятал тебя в железной тюрьме, надеясь, что нахождение там ослабит тебя, развратит, сделает послушной жертвой его интриг.
