— Нет, — перебила женщина рядом с ней, высокая и худая, как деревце. — Не глупи. Мы знали ее всю жизнь, и в ней не было ни капли безумия.
— Говорит о монстрах в лесу и магии в венах? Милая, она безумна, как ее мама.
Даниэлла улыбнулась. Ее план сработал. Она смутила отца, слух уже разошелся.
Высокая служанка рассмеялась.
— Думаю, она всех вас обманула! Она не безумнее нас с тобой. Помяни мои слова, эта девочка еще не все показала.
К счастью, другие служанки не слушали ту, что пыталась разрушить план Даниэллы. Она хотела зажать рот женщины рукой.
«Тихо, — сказала бы она. — Ты ничего не знаешь».
Они подошли к страже, и сердце Даниэллы колотилось. Двое мужчин у ворот были высокими и широкими. Они прищурились, глядя на проходящих, заглядывая в тени капюшонов.
Она сглотнула и сжала кулаки. Она могла только прятаться за служанками, надеясь, что ее план сработает.
Они подошли к страже, и женщины стали громче. Они привлекали к себе внимание!
Но стражи даже не посмотрели на них. Они закатили глаза и пропустили женщин.
— Идите, — сказал страж с веселым юмором в голосе. — Не устраивайте беды в деревне, дамы!
Блондинка рассмеялась, покачивая грудью.
— О, Герольд, ты знаешь, что я веду себя плохо!
Так служанка очаровывала стражей? Даниэлла была рада, что плащ скрывал отвращение на ее лице.
Очарование дамы сработало. Страж смолчал и проводил ее взглядом.
Даниэлла ощущала смущение из-за своего худого тела, плоской груди и мышц. Мужчины хотели женщин с пышными формами? Падать ночью на мягких женщин?
Ей было далеко до таких идеалов. Даниэлла ощущала себя уродливой рядом со служанкой.
Что любили Жути? Их женщины были твердыми, как она, закаленными работой.
Какая разница? Даниэлла чуть не застыла. Ей было все равно, что нравилось Жутям. Они были ее напарниками в деле, учили ее.
Но когда она была почти при смерти, она поняла, что ее Жуть стал ей важнее этого.
Может, потому что она держалась за него, как за шанс на жизнь. Он мог научить ее безопасности, быть не просто принцессой, а женщиной, которая могла за себя постоять.
Да, в этом было дело. Она говорила себе, что этот Жуть ее успокаивал. И все.
Но в сердце она знала, что было больше.
Даниэлла вышла за ворота и побежала к лесу, как только толпа пропала из виду стражи. Она задрала юбки до бедер и устремилась к лугу.
Она тяжело дышала, когда попала туда, легкие сдавило, глаза слезились от усталости. Она как-то добралась до луга незаметно для всех, и никто не знал, что она покинула замок. Она могла лишь надеяться, что так и останется.
— Спасибо, Мило, — прошептала она, хоть он и не мог ее услышать.
Она бросила плащ на земле возле туннеля. Ползти по земле в тяжелом платье было сложно. Руки Даниэллы дрожали, а ноги болели, когда она выбралась в пещеру. Она рухнула на четвереньки. Камни оцарапали ее ладони, ставшие скользкими от крови и земли.
Ее голова гудела, хотя она думала, что рана зажила. Прошла неделя с тех пор, как отец толкнул ее в дверь. Она была сильнее!
Она вскочила на ноги, прошла к краю выступа и крикнула:
— Жуть! Мне нужно поговорить с тобой!
Было просто забыть, что пещера была полна звуков. Тьма создавала ощущение, что тут было тихо. Но — нет. В пещере капала вода, пищали летучие мыши, Жути двигались по своим делам.
Как только зазвучал ее голос, все затихло.
Воздух загудел под ее ногами. Она знала, кто это был. Другие Жути не были такими большими, не издавали такие звуки. Он летел к ней.
Колени Даниэллы ослабели от одной мысли. Скоро он будет рядом с ней.
Он знал, что делать. У него были крылья, когти и клыки. Он выслушает ее историю об отце, рассмеется и скажет содрать с короля кожу. Она была в этом уверена.
Ничто не готовило ее к облегчению от его появления. Он замер рядом с выступом, и она отпрянула, чтобы не сорваться.
— Прости, — сказала она, голос был хрипением из-за него. — Я не знала, куда еще идти.
Его любопытство стало мрачным выражением. Она ошиблась? Ей уже не были рады в пещерах?
Три удара крыльями приблизили его. Он опустился на край с осторожностью. Одна нога, другая. Его крылья широко раскрылись за ним, и он напомнил существо из ада. Лиловые вены выделялись в свете красных факелов.
Он был опасным. Она помнила, но была рада его видеть.
Жуть протянул руку. Пальцы с когтями согнулись, один погладил плоской частью когтя рану на ее лбу.
— Что случилось?
Даниэлла покачала головой, слова застряли в горле. Она не могла сказать ему, что это был ее отец. Она не могла признаться, что ее семья была плохой.
Она прошептала лишь:
— Я не смогла себя защитить.
— О, моя тигрица, — он притянул ее к себе, ее голова оказалась под его подбородком. Ее окружило тепло. — Что те монстры с тобой сделали?
Даниэлла хотела быть храброй. Не плакать. Хотела сдержать эмоции, пока не забудет о них.
Он открыл те двери парой слов. Даниэлла сжалась в убежище его объятий, слезы покатились. Всхлипы сотрясали ее плечи, все ее тело, и она ощущала себя как лист в бурю, цепляющийся за ветку из камня.
Она не плакала после того, как отец ударил ее. Ни слезы, потому что ее научили, что слезы были слабостью. Но было так приятно плакать в объятиях.
Жуть прижал ее к себе сильнее. Она слушала биение его сердца, этот звук отгонял ее смущение.
Когда эмоции вытекли из нее, она отодвинулась. Даниэлла вытерла щеки ладонями и извинилась:
— Я не должна была приходить. Прости.
— Впадина всегда будет домом забытых и потерявшихся, — ответил Жуть. Его слова звенели чем-то невысказанным. Будто пророчеством для всех, чьи сердца были ранены.
Даниэлла дрожала. Она вытерла глаза. В этот раз без слез она смогла увидеть больше Жутей за ним.
Монстры парили в воздухе, тихо двигая крыльями. Они смотрели на нее с состраданием.
Не о них предупреждала ее сестра. Они не были монстрами, желающими сражаться и калечить. У некоторых женщин были слезы на глазах, у некоторых слезы капали со щек.
Как эти существа могли быть кошмарными, когда они ощущали ее эмоции?
Даниэлла прикусила губу, желая, чтобы ее слезы высохли. Она кашлянула и сказала еще раз:
— Мне нужно, чтобы ты научил меня сражаться. Сейчас.
Жуть перед ней лишился дара речи впервые с их знакомства. Его рот открылся и закрылся. Он смотрел на нее большими глазами, полными вопросов.
— Ты ранена, Даниэлла.
— Еще повод сражаться. Мне нужно научиться, потому что я не могу вернуться туда, не зная, как это остановить, — она коснулась пальцем лба, скривилась от боли. — Это впервые произошло со мной, но не впервые с теми, кого я люблю.
— Кто? — одно слово вырвалось из его груди гулом камней. — Скажи, кто это сделал.
Она покачала головой.
— Не могу.
— Не заставляй угадывать, тигрица, — его челюсти были сжаты, а напряженные крылья передавали его искренность. Он уничтожил бы королевство из-за раны на ее лбу?
Даниэлла облизнула губы и посмотрела на других Жутей.
— Не тут.
Может, он понял отчаяние в ее голосе. Может, исполнял ее желание, но она не могла говорить, когда на нее все смотрели.
Ее учили сохранять честь. Как бы сложно ни было это сделать.
Признаться, что ее семья, нет, ее отец был с изъяном? Это было изменой, и такое мог слышать только тот, кому она доверяла.
Ее Жуть протянул руку, шагнув к ней. Он обвил рукой ее талию и притянул ее к своему боку. Его тепло лилось в нее, согревая ее грязную холодную кожу.
— Доверься мне, — его голос был чуть громче шепота.
Даниэлла прижала ладонь к его груди и смотрела на него, так отличающегося от нее. Он пугал ее народ. Но она смогла сказать лишь:
— Я верю.
Он прижал ее к груди и рухнул спиной в бездну Впадины. Они падали в воздухе, но его руки и крылья закрывали ее от ветра. Он держал ее так нежно, словно она была из стекла.
