— Нет, просто мне тоскливо… — ответила я и вывалила на неё весь сумбур своих переживаний.
Лиля слушала внимательно, ахала, охала, прижимала руки к груди и искренне мне сочувствовала. Кажется, ни разу в жизни меня так искренне, активно, до самого донышка не выслушивали. Я даже про дядю ей рассказала. Да что уж там, всю свою жизнь вывалила на малознакомую девушку. Лиля не роптала, не возмущалась моим внезапным эмоциональным эксбиционизмом, а обняла и даже гладила по голове.
Когда я иссякла, Лиля рассказала о себе, своём счастливом детстве и полном боли подростковом возрасте, когда единственным разумным человеком в окружении была больная старенькая бабушка по отцу. О том, как мать пропивала сначала продукты из холодильника, а затем и сам холодильник. О том, что питалась она в школе, у бабушки и у подруг. О том, что первая симпатия обернулась болезненным презрением, когда она увидела понравившегося парня пьяным вдрызг и блюющим на соседский забор. О том, как стеснялась своей семьи, как одновременно любит и ненавидит мать из-за всего произошедшего. Да мало ли боли выпало на долю девушки из неблагополучной семьи?
Одним из обязательных условий отбора среди невест была невинность, и у Лили с этим сложилось не так, как у меня. Если на меня никто не обращал внимания, то ей скользкого похотливого интереса досталось с избытком. Её мать имела в селе определённую репутацию, и окружающие мужчины от пятнадцати до сорока пяти почему-то считали, что и сама Лиля слаба на передок. Свою честь она привыкла отстаивать яростно и даже грубо, именно поэтому на вчерашнее предложение она отреагировала так положительно. Натар вместо того, чтобы распускать руки, вежливо спросил разрешения ухаживать и обозначил свои серьёзные намерения. Раньше девушке приходилось сталкиваться только с парнями, которые хотели затащить в постель, никто даже в отдалённой перспективе не планировал на ней жениться. И хотя особых чувств к Натару у неё пока не было, но сам факт того, что он настроен на брак и семью, ей импонировал.
Рядом с Лилей стало легче. Стресс, отсутствие уверенности хоть в чём-то, обида на Танарила вышли слезами, и я смогла вдохнуть полной грудью.
— Этот твой Танарил — сучий случай, вот что я могу сказать, — упёрла руки в бока Лиля. — Как только поймёт, какой тут дефицит баб, сразу прибежит обратно, вот только ты будь поумнее.
— С чего ты взяла, что прибежит? — икнула я.
— С того, что мужики всегда прибегают туда, где им однажды что-то перепало, — цинично ответила Лиля. — Вот только нужно ли это тебе — решай сама. То, что между вами произошло, можно расценивать двояко. С одной стороны, он предложил, а ты согласилась, больно тебе не было, даже понравилось. С другой — попахивает эта история неприятно. Одно дело, если ты сама решила ему отдаться в благодарность, а другое — такой вот шантаж.
— Да, но его тоже можно понять. Зачем ему было брать на себя ответственность за жизнь другого человека? Он же меня вёл, кормил, одел даже. Без него я бы умерла, — пролепетала я.
— И что, много ли это у него отняло сил? Оказать помощь человеку, попавшему в серьёзную беду — это нормально. Требовать за это услуг, денег или чего другого? Так поступают только люди сомнительных душевных качеств. И я бы на твоём месте контакты с этим эльфом прекратила. Он получил то, что хотел, выполнил свои условия сделки. А ты добралась сюда и можешь делать выводы. Сейчас никаких взаимных обязательств у вас нет. Нельзя держать близко к себе человека, который воспользуется тобой в трудной ситуации, Ката.
— Но мы оказались в такой ситуации, голышом, он обмолвился, что до этого у него долго никого не было… и, наверное, естественно, что он захотел… — начала я.
— Плохо! — оборвала меня Лиля.
— Что плохо? — растерялась я.
— Плохо, что ты его оправдываешь! Нельзя оправдывать человека, который некрасиво с тобой поступил, Ката, — тоном, которым объясняют детям, что нельзя есть землю и облизывать качели зимой, сказала Лиля. — Это путь в никуда. Знаешь, у нас была соседка, которую муж колотил. И вот сидит она как-то у нас на кухне, плачет. У самой губа разбита, фингал под глазом, а она сидит и причитает: «Я сама виновата, это я его разозлила, он пришёл голодный, у меня обед не готов». Понимаешь, Ката? А всё начиналось вполне невинно, с таких вот «он захотел», «ему было нужно», «его можно понять». А чего захотела ты, что было нужно тебе, в чём можно понять тебя? Отношения могут быть гармоничными только тогда, когда оба получают в них то, что им нужно: заботу, комфорт, внимание, уверенность.
— И откуда ты такая умная? — сквозь слёзы улыбнулась я.
— Читала блоги по психологии, думала, что смогу матери помочь. Сначала про алкоголизм, потом про созависимые отношения, потом про всё остальное, — вздохнула она. — А потом, когда мне предложили перейти в другой мир, поняла, что ничего я не смогу изменить. И мой путь — либо остаться и положить свою жизнь, исправляя то, что я исправить не в силах, либо развернуться и уйти. И я поступила эгоистично: выбрала себя, решила начать новую жизнь.
— Ты поступила разумно, — обняла я её в ответ. — Из твоей ситуации не было другого выхода. Твоя мать не хотела останавливаться, а каким выйдет из тюрьмы брат — неизвестно, тем более ты говоришь, что примерным поведением он не отличается и затевает драки даже в колонии.
— Я тоже убеждаю себя в этом каждый день, но внутри свербит чувство вины. Будто я могла что-то сделать и не сделала, не нашла подход, не увидела правильное решение.
— Если бы кто-то нашёл правильное решение этой проблемы, то он бы озолотился. Даже наркологи с многолетним стажем говорят, что вылечиться можно только при сильном желании самого пациента, — я постаралась поддержать Лилю. — Ты не виновата в том, что этого желания у твоей матери не возникло. Видимо, ей было легче затуманивать мозги, чем самой принимать решения и поднимать двоих детей.
— Ты права. И умом я это всё осознаю. Только душа всё равно болит.
— Наверное, так и будет всегда. Когда погибли родители, то я тоже мучила себя сомнениями, могла ли я как-то это предотвратить. Мы с бабушкой много говорили об этом, и она помогла мне понять, что это жизнь. И, к сожалению, один из её главных законов состоит в том, что все мы смертны. Знаешь, она смеялась, когда говорила о смерти, — улыбнулась я своим воспоминаниям. — Говорила, что самое лучшее, что есть в каждом прошлом поколении, — это то, что оно освободило место для следующего. Что для человечества самое большое счастье в том, что люди смертны, иначе представь, каким был бы мир с бессмертными отморозками. Почему-то бабушка считала, что любой гений рано или поздно иссякнет, а вот плохой человек гадить будет вечно. Да и вообще, прикинь, выходишь в магазин, а там стоит Распутин и не знает, как разблокировать свой телефон. Или у Пугачёва на парковке Ашана нет монетки, чтобы отсоединить тележку. Или Пушкин пишет стихи на стене у какой-то чики в инстаграме. Бабушка смеялась, что если не знаешь, как воспользоваться мобильником, то ты загостился на этом свете.
— И как, ты научилась смеяться над смертью? — Лиля отрешённо посмотрела в окно.
— Иногда. Особенно если дело касается каких-то ритуалов. Однажды бабушка вернулась с похорон и сказала, что если она будет лежать в гробу с таким же недовольным лицом, как её почившая подруга, то лучше её сразу кремировать, не пугать червей.
— Отчаянная бабуля, — хмыкнула Лиля.
— Да. Так и было. Она была храбрая и острая на язык. Думаю, что быстро бы эльфа на место поставила, не то, что я, — вздохнула, вспоминая бабушку. — Или даже гонялась бы за ним по лесу с криком: «А ну, показывай, охальник, чем тебя природа обделила!»
Лиля хихикнула. Я тоже.
— Бежит такая за ним, машет веткой и кричит: «Я тебе сейчас как покажу, чему меня дед в шестьдесят восьмом научил! Вы, эльфы, небось, такого и не видывали!», — прыснула она.
Я не выдержала и рассмеялась.
— Думаю, что он быстро растерял бы весь свой сексуальный запал, — сквозь смех проговорила я.
