наивен и глуп, когда заключал сделку с Хранителем острова! Думал, что обретёт счастье вместе с огромной силой. Что смерть врагов принесет покой его сердцу.
А на деле утратил все, кроме всепоглощающего желания мести.
Джерард тихо рассмеялся. Смех прокатился эхом под сводами пещеры, и в ответ прозвучал знакомый шелестящий голос:
– Здравствуй, Последний. Нечасто ты навещаешь меня.
Повеяло холодом. Так было всегда, когда рядом находился Хранитель.
– Скажи, что будет, если я не выполню свою часть сделки? – проговорил ди Лабард не открывая глаз.
– Не советую этого делать.
– И все же?
Минуту висело молчание. Словно Хранитель обдумывал ответ.
Джерард уже думал, что ничего не услышит, когда тот произнес:
– Ты умрешь. И твои люди на острове тоже умрут. Все, от последнего пьяницы до младенца в колыбели.
Опальный принц скрипнул зубами:
– Ты их убьешь?
– Нет, но если наша сделка будет расторгнута, я заберу силу, которую дал тебе. Грань исчезнет, Последний приют окажется беззащитным перед пушками Аквилении. Они быстро утопят остров в крови. Так что трижды подумай, прежде чем сделать это.
Джерард бессильно уронил подбородок на грудь и рассмеялся.
– А если… если я отдам эту женщину, что ты сделаешь с ней?
– Зачем тебе это знать? – проворчал голос. – Просто приведи ее сюда и не думай об этом!
Но Джерард не мог не думать.
Тогда, заключая сделку, он не знал, с кем столкнула его судьба. А когда узнал, стало поздно что-либо менять.
Таинственный Хранитель не солгал, назвавшись Проклятьем. Он оказался духом темного мага, которого когда-то замуровали в этой пещере. Предок Джерарда привязал его к острову собственной кровью и заставил служить себе. А когда умер, дух впал в забытье. С тех пор прошло триста лет. Сменились поколения, замок забросили, о Хранителе забыли. А он не мог ни умереть по-настоящему, ни переродиться, пребывая в состоянии дремы.
Казалось, сама Судьба привела в пещеру юного принца. Кровь ди Лабарда, некогда пленившая мага, пробудила плененный дух от трехсотлетнего сна.
– Ты убьешь ее? – произнес Джерард бесцветным голосом.
– Думаешь, это самое страшное, что может случиться? – фыркнул дух. – Как же вы, смертные, держитесь за свою жалкую жизнь. Даже смешно! Нет, я не убью ее, наоборот, можно сказать, подарю вечную жизнь. Доволен?
В голосе Хранителя было столько злой иронии и сарказма, что Джерард даже глаза открыл.
– Объяснись! – потребовал он. – Это приказ!
– Ты не вправе приказывать мне, мальчик, – прошелестел дух назидательно, и щеки ди Лабарда коснулось ледяное дыхание. – Моя помощь тебе добровольная и дорого стоит! Не вздумай меня обмануть!
Хранитель исчез. Джерард почувствовал это так же ясно, как всегда ощущал его появление.
Древний маг, заточенный в этой пещере. Мечтающий вырваться из тюрьмы. Вернуть себе силы. Переродиться.
Зачем ему женщина, да еще не любая, а именно та, которую он, Джерард, полюбит?
Ответов не было. Но в душе ди Лабарда появилось новое чувство.
Это был страх.
Не за себя, а за тех, кто доверил ему свои жизни.
– Вот ведь пригрела змею на груди! – разорялась госпожа Пьес на все заведение. Благо, трактир был пуст, и посетителей в ближайшее время не предвиделось. – Так и знала, что с тобой будут проблемы! Только и делаешь, что хвостом крутишь! Да еще перед кем, дурында? Хочешь, чтобы тебя леди Инесс со свету сжила?!
От ее крика Диана только скрипела зубами, да терла покрасневшее ухо. Хуже всего было то, что в коридоре столпились служанки. Она их видела через неплотно закрытую дверь. Так что вопли Лурдес стали достоянием всего коллектива.
– Никаким хвостом я не кручу! – процедила Диана, когда госпожа Пьес запыхалась кричать и взяла тайм-аут, чтобы набрать в грудь новую порцию воздуха.
– Да как это не крутишь! А что это было? Такой наглости набралась, с самим принцем за стол садиться!
– Он сам попросил.
– Принц? Попросил?! Да кто ты такая?! Королева Аквилении?!
От крика и возмущения хозяйка трактира стала красной как помидор. Диана даже испугалась, что ее сейчас хватит удар.
– Успокойтесь, ничего не случилось, – поморщилась девушка. – Можно я пойду? У меня еще второй этаж не мыт.
Лурдес уставилась на нее с таким видом, будто впервые увидела.
– Ну, это уже верх наглости! Ты хоть понимаешь, что своим поведением подставляешь нас всех?
– Куда подставляю? – удивилась Диана. – Он сам пришел, я не звала.
– Нет, ну ты издеваешься?! У его высочества невеста есть! Сама герцогиня Инесс ди Ресталь! Он с ней в замке живет. Если ей донесут, что принц какой-то замухрышке камзол со своего плеча подарил, да еще за стол усадил рядом с собой как равную, то нам тут всем жизни не будет! Она мой трактир по бревнышку разберет!
– Сомневаюсь, – проворчала Диана. – В такой свинарник никакая герццогиня точно не сунется.
Она сказала это негромко, но Лурдес услышала и осеклась. Захлопала ресницами, будто на нее вылили ведро холодной воды, и недоверчиво прошипела:
– Что? Что ты сказала про мой трактир?
– Что он похож на свинарник!
Диана дерзко вскинула голову.
Госпожа Пьес таращилась на нее, не в силах издать ни звука. Только ловила губами воздух, как пойманная рыба.
– Ты… ты… – еле проговорила она. – Да как ты смеешь! Что ты вообще понимаешь!
– Ага, – со злой усмешкой кивнула Диана, – где уж мне понимать? Я же всю жизнь прожила в трущобах и ничего приличного в жизни не видела! Знаете, дамочка…
Она разогнула спину и расправила плечи, становясь почти на полголовы выше Лурдес. А затем продолжила тем самым тоном, каким дома отчитывала проштрафившихся работников на местах:
– Я две недели терпела. Можете меня увольнять, но я все же скажу. Кто-то должен открыть вам глаза! Это ваше заведение – просто помойка! Ни занавесок, ни приличных скатертей, ни какого-нибудь захудалого букетика на столах. А пол такой грязный, что его бесполезно мыть. Стекла мутные, в зале постоянно воняет прогорклым салом, кислой капустой и ливером. Тарелки щербатые, стаканы тоже. Я единственный приличный бокал увидела только сегодня. Который вы этому… – она поморщилась и показала согнутыми пальцами кавычки, – принцу выдали. Сюда не то что какая-то герцогиня, сюда скоро последний бомж не зайдет!
Лурдес не знала слова “бомж”, но по тону поняла, что это что-то обидное. А самое главное, чужачка была права. Госпожа Пьес и сама это знала, где-то глубоко в душе. Но так уж устроен человек: ничего не хочет менять, пока все идет хорошо.
– Можно подумать, если я разорюсь на скатерти, то здесь больше клиентов появится! – фыркнула она.
