наборе защитных приёмов, в первую очередь на способности Ревика разведывать своё окружение, находясь в условиях, где его ограничивает вражеский защитный щит.
Всё это время Даледжем держал свет Ревика подальше от того места, куда он забрался незадолго до того, как потерял сознание. Предположительно, где-то там находился Гуорум вместе с нитью, ведущей к свету Кали.
Даледжем также ознакомил Ревика с основами их плана освобождения.
Они отправятся в путь завтра утром.
Перед рассветом.
Ревик относится к команде Даледжема, так что большую часть времени он будет рядом с ним. Однако Ревик не будет одним из тех, кто занимается самим извлечением, заверил его Даледжем. Они оставят его в арьергарде, по другую сторону забора. Ревика вообще не попросят входить внутрь главной защитной сети Гуорума — то есть, за армейский Барьерный периметр — не говоря уже о загонах для рабов.
Ревик не мог переоценить своего облегчения от этой информации.
Мысль о том, чтобы оказаться внутри Гуорума, чертовски пугала его, учитывая его предыдущую связь с Шулерами и их Барьерными частотами.
Несмотря на это, он почувствовал, как у него перехватило горло, когда Даледжем изложил план, хотя его разум немедленно начал подсчитывать, сколько часов осталось до начала операции.
Остаток дня он держал этот таймер обратного отсчёта включённым на задворках своего сознания.
Данный таймер всё ещё отсчитывал время, безмолвно усиливая его беспокойство, когда они с Даледжемом несколько часов спустя вернулись в главный лагерь.
К тому времени на улице уже стемнело.
Ревик знал, что давление было во многом вызвано состоянием Кали. Он также чувствовал, что их дедлайнами управляет что-то ещё — что-то, что казалось более туманным, хотя он подозревал, что это лишь потому, что он мог видеть только части конструкции, которую они использовали.
По сути, Ревик всё ещё был здесь туристом.
— Какую роль я буду играть? — спросил он Даледжема, пока они возвращались через джунгли.
— Кали просила твоего присутствия, — напомнил ему Даледжем.
— Я понимаю это, — ответил Ревик. — Но какую роль я буду играть? В твоей команде, я имею в виду?
— Кали просила твоего присутствия, — повторил Даледжем, как будто это всё объясняло.
Ревик всё больше и больше начинал думать, что так оно и есть.
Он не мог себе представить, зачем иначе Адипан привёл бы его сюда.
И всё же он изо всех сил старался забыть об этом.
— Ты знаешь, почему она просила моего присутствия? — настаивал он. — Она назвала какую-нибудь причину? Что-нибудь, что могло бы подсказать мне, что я должен сделать?
Он знал, что, скорее всего, не получит удовлетворительного ответа.
Несмотря на это, смех Даледжема вызвал у него раздражение.
— Тебе придётся спросить её об этом самому, брат мой, — сказал другой видящий, с усмешкой оглядываясь через плечо.
Ревик больше не давил на него.
Тем не менее, молчание насчёт этого усиливало его беспокойство.
Теперь, когда он сидел вместе с остальными, в темноте вокруг органического обогревателя вместо костра, Ревик снова задался вопросом, зачем они привели его сюда. Он был не в состоянии избавиться от этого чувства полной бесполезности, от того, что он был скорее обузой, чем преимуществом. Более того, мысль о том, чтобы держать в руках пистолет во время боевой операции, стрелять из него в реальных людей, заставляла его потеть даже при одной мысли об этом.
Тот факт, что эта мысль так сильно напугала его, в некотором смысле показался ему нелепым.
Большую часть своей взрослой жизни Ревик провёл на той или иной военной службе.
Он также большую часть своей жизни носил при себе оружие.
Теперь он чувствовал себя так, словно шагнул из одного совершенно нереального мира в другой, без переходного пространства между двумя состояниями.
Он был почти уверен, что там, на земле, во время боевой операции, он замрёт как парализованный.
— Ты не замрёшь, — сказал стоящий рядом с ним гигантский видящий, дружески похлопав его по колену. — Это как езда на велосипеде, брат.
Ревик узнал мужчину-видящего по поездке на джипе с гор — тот самый, с нацистским шрамом на лице, с тёмными волосами и карими глазами, который был похож на пирата. Широколицый видящий улыбнулся Ревику, протягивая ему бутылку того, что оказалось churek, напитком видящих, обладающим успокаивающими свойствами.
Ревик сделал несколько глотков, жестом выражая сердечную благодарность, и большой видящий рядом с ним ухмыльнулся.
— С тобой всё будет хорошо, — ободряюще сказал он.
На этот раз он хлопнул его по плечу, достаточно сильно, чтобы Ревик качнулся и чуть не упал вперёд, к обогревателю.
Он слушал, как остальные шутят и тихо переговариваются между собой, и краем своего света подслушивал какие-то тактические дискуссии.
Никто из них не потрудился попытаться вовлечь его в эти более серьёзные обсуждения.
Ревик не возражал — правда, совсем не возражал, — но опять же, он задавался вопросом, зачем он здесь.
Он всё ещё сидел там, более или менее отстранившись, уставившись на обогреватель, допивая бутылку churek, когда услышал своё имя и обернулся.
Ревик уставился в темноту, в ту сторону, откуда доносились голоса, только для того, чтобы увидеть стоящих там Даледжема и Мару. Они собрались в тенистом уголке между двумя водонепроницаемыми палатками, натянутыми под деревьями, разговаривали тихо, но с некоторым волнением, оба довольно сильно жестикулировали, но не на языке жестов видящих.
Ревик осмотрел палатки ранее, в основном для того, чтобы отвлечься и чем-то занять свой разум, пока остальные работали и готовились к операции. В палатках использовалась оснастка, которую он никогда раньше не видел. Они также были выше, чем другие палатки, которые он использовал в полевых условиях, — достаточно высокие, чтобы большинство видящих, даже он, могло стоять внутри одной из них, выпрямившись во весь рост.
Ревик продолжал пялиться, и в конце концов Мара и Даледжем заметили это.
Они повернулись, почти одновременно, и уставились на него в ответ.
Только тогда Ревик понял, что они спорили меж собой.
Почувствовав, что его лицо заливается краской, Ревик повернул голову обратно к органическому обогревателю, сделав выражение лица неподвижным, как камень.
Больше всего на свете ему хотелось подняться на ноги и удалиться на ночь в свою палатку.
К несчастью, палатка, которую ему было назначено делить с четырьмя другими видящими, оказалась как раз рядом с тем местом, где сейчас стояли Даледжем и Мара.
По той же причине Ревик остался на месте, уставившись на светящиеся спирали обогревателя и делая вид, будто не чувствует, что они всё ещё спорят из-за него. Его aleimi следил за шёпотом обвинения и гнева, когда эти эмоции задрожали
