победит герцог… нет, вряд ли. Это невозможно по закону жанра.
Покинув территорию императорского дворца и войдя в магический тоннель на пути в Таинственное Поместье, я рассмеялась. Кто бы мог подумать, что роль главной злодейки столь интересна?
Глава 7
***
Остаток пути я думала о пришедшей мне во время чаепития мысли: кронпринц Кайлем должен умереть. Что будет, если главная злодейка, сюжетом вынужденная любить кронпринца и строить козни главной героине, будет любить главную героиню и строить козни главному герою? Ну а что? Главная героиня – знакомая «типа подруга» детства, а главный герой – фальшивый принц. Вот главная злодейка и решила «спасти» главную героиню от незавидной участи стать обманутой женщиной…
Мысль мне нравилась почти полностью за исключением одной маленькой детали: мне не нравилась сама Аннабелль. Она была точной копией той сумасшедшей авторши, которая меня чуть было не зарезала кухонным ножом. И прокляла к тому же, раз я очутилась в романе в теле главной злодейки.
Идти к Эдгару иррационально не хотелось. Притом я совершенно не понимала причин, почему мне не хотелось к нему идти. Вроде бы все хорошо: с герцогом Флемингтоном предварительная договоренность достигнута, первое представление Аннабелль дамам высшего света сорвано, Эдгар спасен из рабства, у меня появились хоть какие-то местные деньги...
...и все равно идти на встречу с проснувшимся после двухнедельного забытья принцем Эдгаром не хотелось ни за какие коврижки. Головой я понимала, что надо. Надо поговорить с ним и договориться о следующих действиях. Какую гениальность я бы ни приписала Рианнон, в ее теле – реальный человек, то есть я, и у меня есть свои недостатки. Особенно это касалось знания о внутренних деталях обстановки книжного мира.
Так что да, лучше план придумать принцу Эдгару. Мой план пока держался на экспромте и огромной удаче. Все же больших результатов добиться не удалось. И действующий кронпринц Кайлем послал меня с моими запросами, растекшись розовой лужицей у ног главной героини.
Спустя семь чашек кофе и три книги о контроле разума (надо что-то придумать, чтобы обезопасить канцлера-герцога Флемингтона от влияния главной героини и слепой влюбленности в нее) я решилась встретиться с принцем Эдгаром. Притом способ спасения рассудка герцога придумать пока не удалось. Но это только пока.
Сарай на приусадебной территории был виден из окна спальни, где я переодевалась для встречи. Я уже привыкла ходить по дому в домашнем платье, а вот на встречу с принцем Эдгаром стоило хоть немного принарядиться, чтобы сильно не травмировать его нежную душевную организацию. Или я просто тянула время из нежелания встречаться с моим гостем.
Я с осторожностью приоткрыла дверь добротно сколоченного сарая, ожидая чего-то вроде нападения или ловушки от принца Эдгара, попавшего в явно нестандартную для н его ситуацию. (Все же его продавали в качестве раба на аукционе явно впервые в жизни). Но все было спокойно.
Внутри маленького сарайчика было всего два предмета мебели, и оба вколочены в стены: основание кровати и что-то вроде скамьи в виде торчащей из стены доски, на которую я могла присесть.
– Все же у меня потрясающе предусмотрительный дворецкий! – рассмеялась я, войдя внутрь сарая и присев на подобие скамейки.
Принц Эдгар, привязанный к пропитанному магией металлическому основанию кровати, согласен со мной не был. Он только повернул голову в мою сторону и вперился в меня взглядом. Все остальное, чем он мог бы пошевелить по праву рождения, было сковано если не оковами, так магическими нитями, как у заграничных работорговцев.
– Что ты задумала? – без капли уважения прошипел принц Эдгар. И кто мог подумать, что он такая змеюка? Когда я читала роман, не замечала его привычки к шипению.
– Для начала нужно тебя вылечить, а затем уж натравить на Кайлема. Все же лжепринц метит в императоры. Даже не то что метит, а ожидает кончины императора Сайруса Акрихимского, чтобы занять его место. Ты ведь еще не знаешь, что император Сайрус в коме вот уже некоторое время?
Я вывалила на принца Эдгара все, что знала о ситуации в императорском дворце вокруг престолонаследия, включая маленький факт, что он, то есть принц Эдгар, единственный кровный наследник действующего императора. Никаких других детей у того не было.
Принц Эдгар задумался, и я буквально слышала, как в его мозгу проворачивались хорошо смазанные шестеренки. Что-что, а вот думать принц Эдгар умел. Несмотря на явную нелюбовь авторши к этому персонажу, принц Эдгар вышел по-настоящему имбой. И уравновешивает его способности исключительно его низкая самооценка, взращенная кронпринцем Кайлемом для собственного довольства.
– Ну так что, мне Вас развязать, или еще побеситесь? – тоном, полным фанатического почитания, спросила я. Звучало саркастически и крайне издевательски.
– Развяжи, – недовольно буркнул принц Эдгар, сверля меня непонятным мне взглядом.
В романе он был представлен персонажем, не имеющим ключевой роли, которого мог заменить, по сути, любой другой персонаж-помощник: секретарь, адъютант, лучший друг и тому подобный контингент. И в то же время был имбовым персонажем по всем характеристикам. Исключал его из общего списка только один момент – полное отсутствие романтической линии с главной героиней. И вообще хоть какой-либо романтической линией вовсе. Его единственное предназначение – помогать кронпринцу Кайлему во всем и отходить в сторонку, чтобы не мешаться.
Притом об императорском благословлении он, казалось, вообще не в курсе. Иначе почему не освободился от магических нитей, сковавших его тело и привязавших его к основанию кровати? Эти магические нити были настолько похожи тем, что использовали работорговцы, поэтому принц Эдгар даже не попытался освободиться? Или до сих пор его самочувствие настолько омерзительно, что сил никаких нет?
– А волшебное слово? – подначила я, ведь просто освободить его было бы слишком просто. И скучно. И грустно.
В глазах истинного принца на мгновение возникло недоумение, и тут же оно сменилось на злость.
– «Пожалуйста!» Это слово «пожалуйста!» – поспешила добавить я, припомнив, что в романе Рианнон убил именно принц Эдгар, а не кто-то другой. – Ну или «спасибо» на крайний случай, раз сказать «пожалуйста» совсем невмоготу.
