Большой гобелен со сценой охоты был на одной стене — хотя было непонятно, кто на кого охотился. Дракон будто сжигал одного из фейри, тот выпускал стрелу в орка, который сжимал зубами хвост дракона. Вокруг них единорог и лиловый лис пригнулись, словно ждали своей роли в резне.
Темный шторы покачивались по сторонам от открытого окна, а бледная штора, белая и почти прозрачная, трепетала от ветра передо мной.
Свет проникал в открытое окно, был белым, но не ярким, как от желтого солнца, и даже не персиковым от воздуха с дымом.
Я видела такой свет только в Фейвальде. Значит, меч сработал.
Я была тут.
Разбитая.
Без полезных волшебных предметов.
Но тут.
Я резко вдохнула, и в тот миг белая штора поднялась от порыва ветра так высоко, что я заметила то, что было за ней.
Мои глаза, казалось, выпадут из головы.
На другой стороне был водопад, стекал из бреши в потолке по изогнутым корням в маленький каменный пруд. Пузырьки наполняли пруд, пар поднимался клубами.
В пруде по пояс сидел Скуврель, его глаза были огромными, как у совы. Он сжимал в руках бьющуюся рыбу, словно он только что поймал ее голыми руками.
— Кошмарик! — охнул он, бросил рыбу в воду, и штора опустилась, и я потеряла его из виду.
Все раны ударили по мне как молот.
Я рухнула на пол.
Вода плеснула вдали, и кто-то очень мокрый тянулся к чему-то, ноги шлепали по камню. Штора подвинулась, и Скуврель упал на колени рядом со мной, яркое знамя окутывало его пояс, напоминало флаг. Вряд ли в Фейвальде было что-то практичное, типа полотенца.
Или практичного, как урод. Потому что Скуврель не был уродом, и на его красоты было почти больно смотреть. Я забыла об этом.
— Что смертные с тобой сделали, Кошмарик? — я не понимала, была в его голосе тревога или гнев.
Я застонала, его ладони нежно скользили по моим ранам.
— Что за ужасы смертные мужчины сотворили с тобой, мой Кошмарик? Мы оторвем их пальцы и повесим на цепочку на нашей двери. Мы пришьем их уши на подошву и будем ходить по ним, пока от них не останется и шепота. Мы растолчем их кости в порошок и смешаем с нашим вином.
Он поднял меня и понес, шепча эти угрозы, прижимая меня к мокрой груди. Наверное, я ужасно испачкала его кровью, сажей и грязью. Он не возражал.
Звезды плясали перед глазами. Я не знала, куда он меня нес. Мне было все равно.
Впервые за недели я ощущала себя в безопасности.
Каким бы он ни был, Скуврель обещал быть мне другом, союзником, мужем. Я была почти уверена, что он не убьет меня.
— Заключи сделку, Кошмарик, — проворковал он. — И я исцелю твои раны.
Он уложил меня на кровать с подушками. Мои веки приподнялись, я увидела белизну вокруг себя, и они закрылись. Мне было жарко. Все болело.
Я охнула, дыхание застряло с болью в груди.
— Я не могу помочь без сделки, — прошептал он с мольбой.
Тьма мешала видеть. Я боролась с ней, хватала ртом воздух, боль вспыхивала в разбитой челюсти.
— Дай все, что можешь отдать, Кошмарик, и я исцелю твои раны.
— Ты, — выдавила я.
— Да? — он будто затаил дыхание, ждал мои слова. Но что мне дать?
— Можешь забрать мою косу, — прошептала я.
— Хорошо. Я исцелю тебя взамен на власть над твоей рыжей косой во всем ее спутанном великолепии.
Он склонился надо мной, мои веки приоткрылись, увидели, как его глаза закрылись, он благоговейно поцеловал мою косу. Что-то нежное коснулось моего лба, мои глаза закрылись, и боль в голове пропала.
Я так устала.
Что-то нежное задело мою челюсть, потом пальцы. Я пыталась открыть глаза. Он целовал мои пальцы? У меня не было сил думать об этом.
Вместо этого я потеряла сознание, боль стала слабее.
Было темно, тепло и безопасно.
Я проснулась ненадолго, ощутила тяжесть на животе. Я открыла глаза, увидела спутанные темные волосы и острое ухо на мне. Он, похоже, тоже уснул.
Я погрузилась в беспамятство.
Когда я проснулась, я была на кровати из белых перьев. Белые перья были длиной с меня, а то и длиннее. Они были розовыми в свете из окна.
— Явись ко мне, Кошмарик. Просыпайся и будь со мной вечно, — сказал Скуврель, сидя на стуле у окна. Он склонился, слабо улыбаясь, мой меч лежал на его коленях.
— Это мой меч, — сказала сдавленно я. — Я не помню, чтобы отдавала его.
— Ты многое не помнишь, — он хитро улыбнулся.
Я ощутила, как мое лицо вспыхнуло. Он убрал раны поцелуями, или мне показалось?
Я села, попыталась осмотреть себя незаметно. Раны пропали. Пальцы легко сгибались. Мои глаза расширились, несмотря на мой контроль. Было чудесно уметь исцелить кого-то поцелуем! Я не представляла, какую силу это требовало. И Скуврель сделал это.
Моя коса была на месте. Я подняла ее с вопросом в глазах.
— Это мое, — гордо сказал Скуврель. — И мне нравится она там, где она есть. Не обрезай ее коротко. Это не тебе решать.
Хорошо, что мне нравились длинные волосы.
— Я думала о тебе, — вдруг нервно сказала я.
— Я надеялся на это. Было бы больно, если бы меня забыла жена.
Я облизнула губы.
— Я о том, что я пыталась решить, что делать с тем, как ты женился на мне против моей воли. Я пыталась решить, что это означает для нас. И должна ли я наказывать тебя за то, что ты скрывал это от меня.
— Скрывал? — он был искренне удивлен, явно играл. — Я думал, это было очевидно. Как меня можно винить в том, что твой слабый смертный разум не заметил такого? И разве мы не обсудили это?
— Ты должен был спросить! — возмутилась я. — А если бы я убила тебя от того, как разозлилась из-за брака против моей воли? И мы не обсудили это лично.
— А тебя волнует ссора с мужем лично? Признаюсь, есть очарование в том, чтобы смотреть, как твои щеки пылают, как рассвет, — его глаза пылали от этих слов, я едва подавила дрожь.
— А если бы я так и не узнала, что я замужем? — продолжила я. — Я могла выйти за кого-то другого! Так тебе и надо было бы!
— Ты бы так не сделала, Кошмарик. Твоя величайшая радость — выводить меня из себя, преследовать меня во снах. Зачем же бросать идеальную жертву и искать другого?
Я пыталась поправить порванное платье, не зная, как ответить на такие заявления. Кто-то связал юбку так, что было сложно двигаться.
— Они порвали твое платье, — глаза Скувреля пылали, хотя лицо было спокойным. — Это не лучший наряд — довольно простой, не подчеркивает тебя, нет ни зверя, ни птицы на нем, но оскорбительно, что другой мужчина решил, что может порвать одежду моей жены, особенно так непристойно. Я старался сохранить твою честь, пока ты не проснешься и не справишься сама.
— Спасибо? — я не знала, как справиться. Он сохранял мою честь? Он поцелуями убрал мои раны? Что происходило? Куда делся опасный Скуврель?
— Ты смотришь с подозрением. Ты должна понимать, что такой долг будет отплачен. Я выкупил тебя до этого своим ухом. Я был бы рад предложить руку за твою месть.
— Вряд ли это будет необходимо, — напряженно сказала я. Лучше успокоить его, пока я не оказалась замужем за искалеченным фейри. — Ванны хватит.
Он махнул на открытую дверь, и я поспешила туда, борясь с узкой юбкой. Водопад все еще был полон пузырьков, пар поднимался от него.
— Почему он горячий? — спросила я.
— Две реки питают его. Одна горячая от природы. Другая — холодная. Температура зависит от течения, — его глаза хитро блестели. — Как мы с тобой, милая Кошмарик. Одна горячая, другой холодный, но что сильнее? Что победит? Каждый миг все меняется.
Я кашлянула.
— Я пришла сюда с вещами. Клетка. Рукоять топора.
Он рассмеялся.
— Боишься, что я запру тебя как птицу? Я уже в это играл.
Я кивнула.
— Правда или ложь? Тебе нравится со мной играть.
— Правда. Теперь купайся, сколько хочешь. Я составлю список твоих обидчиков, как только ты будешь готова к этому.
— Я знаю только два имени, — я сделала паузу. Вода выглядела хорошо. Раз Скуврель оставался в другой комнате, я сняла испорченную одежду и погрузилась в горячую воду с удовлетворенным вздохом. Сухая кровь и грязь поднимались облаками в воде вокруг меня.
