поддерживал общее веселье.
Подавился… явно не одобряет вопроса Эммы.
“Поделом… не будет подслушивать!”
“О, без тебя прямо не было бед! Проваливай!” – возмутилась про себя Эмма и отвернулась от Глера к графине Черасской, которая также отвлеклась от разговора.
– Милая девочка и такая талантливая! Мы всегда были поражены!
– Талантливая? Вы о… – начала дама в розовых кружевах, но на неё тут же посмотрели с осуждением.
Ни слова о магии! Вот о чём вопили эти взгляды.
– Она прекрасно пела и играла на инструментах. Хорошая девушка, очень приятная. Ну и богатая, конечно. Умом не блистала, хоть и… эти её два образования… столько смеху наделали в обществе! Но право, если граф может себе такое позволить – почему нет? Она как раз собиралась в академию, когда мы виделись в последний раз. Все балы проходили без неё…
– А тот вечер, когда она пропала? – спросила Эмма, чтобы не казаться слишком напряжённой, сама не в силах припомнить, почему графиня пропустила тот вечер.
Это было важное мероприятие. Помолвка. Первый настоящий бал, в котором Эмма учавствовала наравне с другими. Окончание учёбы…
– М-м… признаться мы опоздали и когда прибыли, я не припомню была ли леди Эмма на балу… ну должна была быть… Но я её не застала. Молодёжь как раз танцевала нувар, все уже оставили церемонии, и мы просто присоединились к ужину с матушкой леди Эммы. А к ночи, когда виконт вышел объявить о помолвке… девушку уже не нашли.
– О, и как же её родители? – Эмма широко раскрыла глаза и быстро поправила шляпку, чтобы вдруг не выпал ни один локон компрометирующий её.
– Родители, о, были страшно злы! Не явиться на помолвку! Они рассчитывали на этот брак. И я их понимаю, – графиня окинула присутствующих взглядом и все стали активно кивать. – Конечно, Алиготе тот род, с которым стоило бы породниться. Да, они не так богаты, как Гриджо, но у них есть графство. И мальчик – виконт, у него есть что предложить девушке. Тем более не самой… ну словом не так уж она была популярна. Хорошенькая, но без претензии. Какое её ждало будущее? А уж у Гриджо нет недостатка в деньгах, чтобы искать более обеспеченную партию, да и кто, скажите мне, сравнится? У Сузао дочери, и, я слышала, они не желают связываться с местной аристократией, потому как больше нет ни одной графской семьи в Траминере! Отправляют бедняжек за границу. В Анчелотте холостков нет! В Мерло одни торговцы и старики… И… при всём уважении, – она кинула взгляд в сторону дамы в розовом. – В Нарве и Гам-ме, – она тянула “м” будто придавая слову чуть больше важности, хоть все и понимают, что она так даже не думает. – Тоже! Так что Гай Алиготе – был лакомым кусочком, хоть и…
– Что? – не сдержалась Эмма.
– Ну словом, говорят, что он… – графиня замолкла, прикрыла глаза, а потом продолжила: – Говорят, что ему от леди Эммы и нужны-то были только деньги. Графских дочек много, но тут… просто бриллиант в его случае! Всё-таки граф Гриджо очень влиятельный человек…
– Ах… вы же соседи Алиготе! – воскликнула дама в розовом. Она явно хотела стать близкой подругой графини и старалась не выпадать из беседы, активно имитирую буйную деятельность.
– И Алиготе и Гриджо! Чарас как раз между ними. Ближайшие соседи! – с гордостью заявила графиня и самодовольно улыбнулась.
– Конечно, Гриджо будут познатнее, поважнее… они уже столько поколений в приближённых короля! Да что там, король бывает на всех их балах в Бовале! Но Алиготе… попроще. С ними можно общаться более свободно, потому мы часто пьем чай с матушкой Гая.
Эмма чувствовала себя опустошённой и уничтоженной, и если бы не Глер, она точно ударилась бы в слёзы при всех этих дамах.
От каждого слова о Гае и семье в душе что-то обрывалось, а глаза горели подступающими слезами.
Глер подошёл. Положил руку на плечо Эммы.
– Прошу прощения, дамы, – женский кружок смолк. Все взгляды обратились на Глера.
Он казался настолько привлекательным, что никто и не подумал обижаться за вторжение.
– Дженни, милая, боюсь, что нам пора! Ты помнишь?
– Ах да! Прошу прощения, встретимся…
– Вечером? – с надежной спросила графиня.
– Вечером! Да, конечно!
* * *
– Ах, Глер, – и Эмма, стоило им закрыть дверь комнаты, которую прислуга считала “хозяйской”, повисла на шее Глера и уткнулась носом в его плечо. – Это ужасно… ужасно…
Он стоял, даже не задумываясь над тем, что сам потянулся ей навстречу и крепко обнял. Сжал её плечи. Уткнулся в её волосы.
– Тише…
– Вы слышали?..
– Слышал.
– Я так… так бесполезна, и все об этом знают. Все знают. Им даже не жаль, что меня похитили… всем им! Деньги. Деньги. Деньги! Почему они слепы?
– А вы? – тихо спросил Глер с улыбкой, прижался к макушке Эммы щекой. – Вы не были слепы?
– О, была… и я была…
– Но теперь всё иначе, Эмма. Верно?
– Вы… верите в меня? В то, что всё иначе? – она отстранилась, чтобы посмотреть на него. Ей вдруг стало страшно, что увидит осуждение в его глазах.
– Верю. Я очень в вас верю. Давайте не дадим никому усомниться, что вы – не Эмма Гриджо. Вы – моя жена Дженни Гри. Да?
– Да… Я – ваша жена.
И ей стало так тепло на душе, будто солнечный луч проглотила.
А Глер только поражался тому, как эта девушка терпела и держала себя в руках всё чаепитие и всю дорогу до дома.
Глава о первом бале Эммы
Лавалле охватила настоящая истерия. Это не тот случай, когда все чего-то и впрямь боятся, но ровно тот, когда у всех на устах одна и та же история.
"Эмма Гриджо…" – слышалось отовсюду. Сплетни следовали одна за другой, все мало-мальски знакомые с юной аристократкой люди спешили поделиться тем, что они думают на её счёт.
