заплатит пять талеров тому, кто тебя приведёт.
– Всего пять талеров?! – возмутилась Лара и фыркнула: – Даже моя лошадь стоит больше.
– Ведьмы нынче не в цене, слишком много их развелось.
Несмотря на опасность своего положения, она почувствовала, как в ней разгорается любопытство:
– Но они все ненастоящие, правда? Уж вы-то должны это знать.
– Ты ведь читала колдовскую книгу? Опытная ведьма или колдун умеет стирать память и подчинять своей воле. Человека с такими способностями крайне трудно арестовать и тем более предать суду. Разве что связать ему руки за спиной, прежде чем он начнёт колдовать.
«Как же запугана была бабушка, если боялась инквизиции, даже зная всё это!»
– Никакая ведьма не даст себя связать, – согласилась Лара. – Значит, вы тоже служите Библиотекарю?
Йорг Хольдт наградил её прохладным взглядом.
– Мой отец – гончар. Как бы я стал вторым человеком в курфюршестве, пойдя заурядным путём? Кто-то продал совесть, а я – душу. Нельзя так высоко подняться без потерь.
«Не похоже, что он собирается меня убить, – размышляла Лара. – А вот использовать – наверняка. Если он и его охрана умеют колдовать, бежать пока бесполезно. Послушаю, что он скажет. Быть может, и убегать не придётся».
Лошади замедлили шаг, и карета остановилась.
Обычные путешественники снимают для проживания комнаты или подвалы. Канцлер снимал целый особняк – из тёмного кирпича, с венецианскими окнами [9] и покатой крышей. Когда старый лакей открыл парадные двери, сталеглазый, взяв Лару под локоть, проводил её в переднюю, а затем в гостиную.
Даже её наколдованный особняк уступал этому дому в роскоши. Полы были выложены мраморными плитами. Главным украшением гостиной были три скульптуры, изображающие полуобнажённых нимф, а яркая люстра придавала им мягкий золотистый цвет. Между двумя диванами, обитыми тиснёной кожей, притаился столик из вяза. Той же кожей были обиты четыре кресла с мягкими спинками и подлокотниками, окружавшие стол с майоликовой столешницей.
Вдруг Лара застыла, вынуждая канцлера повернуться к ней.
– Это же… это же… гамбургский шкаф! – Она с восхищением показала в угол гостиной.
– Что, приметила себе очередной шкаф для кражи?
– Да нет, я просто смотрю, – честно ответила Лара.
– Садись. – Канцлер отодвинул ей кресло.
Сев за стол, Лара увидела, что он расписан птицами и грифонами. За её креслом тут же встали два охранника.
– К слову сказать, епископ был в бешенстве, – изрёк сталеглазый, садясь напротив неё.
Лара пожала плечами и сняла шляпу.
– Он заслужил.
– Ваша милость, не похожа она на могущественную ведьму, хоть режьте, – обронил охранник, который держал её в таверне, а теперь стоял позади.
Лара взглянула на него исподлобья. При свете он оказался ослепительным блондином с красным рябым лицом и бесцветными ресницами.
– Довольно болтать, Хансен. Лучше справься об ужине. – Канцлер махнул рукой, будто его прогоняя.
Но Лара не сразу поняла этот жест и успела вздрогнуть. Заметив её нервное движение плечами, Йорг Хольдт слегка улыбнулся и молвил:
– Я не буду применять к тебе магию, пока ты не дашь повода.
– Откуда мне знать, что для вас повод?
– Непослушание.
Отвращение – вот что пронзило всё её существо. Вроде бы канцлер не сказал ничего особенного, но как же Ларе стало противно… Как противен ей всякий, кто пытался ограничить её свободу.
Сталеглазый будто уловил её состояние, потому что улыбнулся теплее.
– Расслабься, Лара, тебе ничего не грозит. Мы поедим, побеседуем, и я расскажу тебе о своём предложении.
Слуги принесли ужин. Он был не так же роскошен, как интерьер, но Лара, съевшая за день всего одну жареную камбалу, была довольна и этим.
Около её тарелки поставили чашу с водой, которая пахла ромашкой.
– Это для омовения рук. – Йорг Хольдт обмакнул длинные пальцы в свою чашу. Лара последовала его примеру.
Во время трапезы канцлер налил себе ячменного пива.
– Росток славится своими пивоварнями. – Он отхлебнул из кружки, однако Ларе предложить не догадался.
– А мне? – отозвалась она.
– Обойдёшься. Тебе нужна ясность ума. Вернее, ясность того, что зовётся умом у тебя.
Лара цокнула языком и, подумав, спросила:
– Почему колдовская книга не спасала меня от головной боли?
– Если ты владеешь книгой, она не позволяет болеть, за счёт чего ты лучше выглядишь и дольше живёшь. Мне, например, пятьдесят четыре, а выгляжу я лет на сорок. Если ты всего лишь держательница, книга даёт жизненные силы, бодрит, повышает сосредоточенность, но головную боль она почти не лечит.
– Тогда как быть с вашей лысиной?
Сталеглазый так похолодел, что мог, пожалуй, заморозить не только заклинанием, но и взглядом.
– Это не болезнь, а наследственная особенность.
– И вам никогда не хотелось использовать магию, чтобы обзавестись густой шевелюрой? – Лара показала на макушку.
– Зачем? Ничто так не делает привлекательным, как власть. Когда ты участвуешь в управлении страной, тебе нет нужды нравиться и услаждать чей бы то ни было взор.
– А как же…
– Ты задаёшь слишком много вопросов, – отрезал канцлер.
– Вы обещали, что мы будем беседовать, – напомнила Лара.
– Хорошо. – Он сделал глоток. – Продолжай.
– Это правда, что наш курфюрст невообразимый пьяница?
– Курфюрст не пьяница, он просто очень много пьёт.
Лара усмехнулась уже без нервозности. Она понемногу возвращала себе власть над обстановкой, и это новое чувство ей нравилось.
«Если хочешь, чтобы я тебя слушала, сначала я выведаю от тебя всё, что сумею», – мстительно подумала Лара.
– Моя бабушка с первого взгляда понимала, что ведьмы, которых казнили, ненастоящие. Что их выдавало?
– Колдуны и ведьмы видят клеймо дьявола даже сквозь одежду, – терпеливо ответил Йорг Хольдт. – Оно пылает, как крохотное пламя. Подобное пламя я видел у Крэха Мецгера, но не видел его у тебя.
– То есть вы знали, что Крэх – колдун, и позволили его оправдать? – осенило Лару.
– Кому нужен колдун без магических способностей, но с проданной душой? Если бы судьи поверили, что он не безумен, им пришлось бы признать, что ты говоришь правду. А мне было важно, чтобы тебе вынесли смертный приговор.
– Почему? – удивилась она. – У вас ко мне личная неприязнь?
– Ничуть. Просто доведённая до отчаяния ты бы скорее мне покорилась и служила с бульшим усердием.
Лара расширила глаза, не способная вымолвить и слова.
– Тебе известно, что сейчас происходит в Мюнстере и Оснабрюке? – осведомился канцлер.
– Э-э… Делегаты разных стран и княжеств пытаются договориться о мире.
– Верно. Сей конгресс длится добрых четыре года. Я – один из представителей курфюрста. Но также я верен империи и помогаю нашему союзнику, императору Фердинанду III. Моего прибытия в епископство Оснабрюк, где собрались представители шведской королевы, императора и германских князей-протестантов, ожидали ещё неделю назад. Ты поедешь со мной
