За прошедшую неделю я поняла одну важную вещь. Магия – одна из самых сложных вещей, с которыми мне приходилось работать. Это ни разу не «авада кедавра». И некоторые непреложные законы мне пришлось чуть ли не заучивать.
Во-первых, ничего ниоткуда не берется. Чем-то похоже на закон сохранения энергии, только с посылом «там, где взял, там больше нету».
Во-вторых, восприятие магической энергии нужно развивать. Это не звук, который мы легко можем услышать, и не зрение. Чтобы почувствовать течение энергии необходимо много медитировать и наблюдать за миром. С этим я до сих пор борюсь. Ну не даются мне медитации, черт бы их побрал!
И здесь я упираюсь лбом в следующий момент: маги всех стихий имеют возможность напрямую контактировать со своей стихией, мне же – шиш. Проще всего водникам и земельникам, сложнее всего огненным, то есть семье Гретты и ей самой, ведь воплощением огня здесь служат не только вулканы, но и солнечный свет, что является большой проблемой – лучи не потрогаешь, на солнце не повлияешь, в отличие от того же ветра. Правда, технически, это, наверное, не солнце, а своя собственная звезда, однако когда я попыталась перевести слово «солнце» с русского на местный, то получилось что-то очень похожее по смыслу.
Однако вместе с проблемой огненным магам достался и большой плюс. Кроме физического воплощения огня здесь в природе существует так называемый огонь внутренний – эмоции, которые вполне можно преобразовывать в настоящие языки пламени.
– Госпожа, позволите? – кроткий стук в дверь отвлек меня от мыслей. – Вам письмо от леди Сатор, – широкий плотный конверт лег мне в ладонь. Жестом отпустив Миру, которая уже три дня куда-то сбегала, я вскрыла послание.
Ну что за сказка, а? Все складывается как нельзя лучше. Елизавета пишет, что сама съездила в порт и поговорила с капитаном. Её отец устроил нешуточный разнос своей чересчур инициативной дщери, которая так открыто критиковала мудрые законы правящей монархии, так что аренда корабля откладывается минимум на три недели. Но капитан, искренне восхищенный таким интересом от самой маркизы, согласился узнать всё, что можно о кофейных деревьях.
Я, как могла, описала в сопроводительном письме все характеристики растения: высоту, цвет, вид ягод, эффект от употребления. Не факт, что там он называется именно кофе, поэтому следовало перестраховаться. Именно с этим письмом Лиза отправилась в порт, благо, что семнадцать ей стукнуло давно. Мне же до этой прекрасной даты оставалось три недели.
Сначала меня напрягла крайне размытая формулировка «свадьба сразу после совершеннолетия», но здесь события текут иначе. «Сразу» – это не раньше, чем через несколько недель после дня рождения: подготовка к церемонии, выправка документов на совершеннолетнюю особу, представление ко двору, как полноправной леди Амори́ – всё это требует время.
Это немного скрашивало тот факт, что путешествия здесь длились очень долго. С ума сойти, люди столько не живут, сколько нужно ждать!
Эх, прикладная магия, нам с тобой еще долго обниматься, так что стакан свежевыжатого сока не помешает. Пора прогуляться вниз.
– Спасибо, Берта, – я сделала глоток апельсинового сока и отошла, чтобы не мешать ушлым поварятам сновать с продуктами, помогая старшим поварам. Я недаром говорю, что кухня – это смысл дома. Здесь всегда было шумно и вкусно: кто-то смеется, кто-то ругается сквозь зубы, пару раз на моей памяти даже плакали, скорбя о сгоревшем пироге.
– Хэворг, нужен мятный отвар! – вбежавшая незнакомая горничная с перекошенным лицом схватила усатого мужчину за руку и затрясла ее, как в припадке.
– Что случилось? – громкий окрик поварихи заставил горничную втянуть голову в плечи и обернуться к нам.
– Мирку опять вырвало, всю лестницу уделала! – выпалила служанка, глядя на меня со смесью ожидания и легкого злорадства.
***
Она сидела на ступеньках, прижимая руку ко рту и не глядя ни на кого.
– Сколько можно, мерзавка, свой желудок наизнанку выворачивать? – шипение экономки, рослой худой женщины, я услышала за несколько метров. Зеленое лицо моей камеристки бесило главную по женской прислуге, а стояние спиной ко мне развязывало руки.
– Ты что удумала, корова, всю работу испоганить? Девки трудились здесь с раннего утра, а ты всё загадила, паршивка! Ты знаешь, что я с тобой сделаю, а? Отвечай, дрянь! – хлесткая пощечина и короткий вскрик стали последней каплей. Да ты ж моя хорошая, какая замечательная начальница. Жаль только невнимательная, остальные-то служанки давно меня заметили и затаили дыхание, стараясь сделаться как можно меньше. Нет, волосы у меня уже не пылали, но движение воздуха вокруг, как от горящей свечи, я уловила.
– И что же вы с ней сделаете, позвольте узнать, мадам Зарина? – красней, моя дорогая, красней.
– Госпожа, я… – краснота на лице обернувшейся экономки перетекла на шею и руки. Надеюсь, ей сейчас весьма жарко.
– Ты решила, что можешь угрожать моей помощнице за то, что ей стало плохо? Или, может, ты решила, что твои крики и рукоприкладство помогут ей почувствовать себя лучше? – шипеть я тоже умею, научилась у гадюк в гастролирующем серпентарии. Гадюкам было весело, мне – познавательно.
– Госпожа, я не... госпожа… госпожа Маргарет! – сорвалась эта змея, обмахивая себя ладошками. Оп, пожалуй, достаточно. Резкое повышение температуры тела хорошо в меру, тепловой удар нам тут не нужен. Экономка привалилась к перилам и тяжело дышала, как курящий марафонец, решивший подымить на бегу.
– Мира, идти можешь? Калиса, вызови лекаря, – отдала распоряжение и подняла камеристку. – Дорогая, цвет свежего салата не сочетается с серым, – укоряюще сказала девочке, а сама вспоминала, какой запах усмиряет тошноту. По всему выходило, что действительно мята, так что и отвар пригодится.
А через полчаса лекарь водил странным камнем по всей Мире, диагностируя ее состояние. Я нетерпеливо стучала каблучком домашних туфель и помешивала мятный чай, щедро сдобренный медом. От волнения, нарастающего с каждой минутой, чай казался все привлекательнее и привлекательнее, так что пробегавшая по коридору Калиса помчалась за новой чашкой.
– Открой рот, – лекарь протянул ложку с густым зеленым сиропом, не обращая внимания на скуксившееся лицо моей служанки.
– Горькое, – скривилась Мира, но послушно проглотила субстанцию.
– Дам конфету, – не раздумывая, пообещала я ребенку. Мне ли не знать, какими ужасными могут быть лекарства. В детстве выпить таблетку левомицетина превращалось в пытку: глотать сложно, жевать – горько, никакое варенье вприкуску не спасало. Бр-р-р, как вспомню, так вздрогну.
– Я бы на вашем месте не увлекался сладким, у ребенка может быть аллергия, – вздохнул доктор и сложил в саквояж диагностический артефакт, сироп и трубку для прослушивания легких.
– Да вроде не наблюдалось аллергий, – рассеяно сказала я, принимая чай от прибежавшей горничной. Торопливый поклон и девушка ускакала обратно, делая честь своему профессиональному рвению. Ну или желанию поесть, полдень на часах как-никак.
– Разумеется, сейчас ничего не наблюдается. Но, тем не менее, лучше не рисковать. С больным малышом потом намучается, детей ведь так и тянет к сладкому, сложно удержать, – закончил доктор и встал.
Да ну нафиг. Что?!
– Ничего страшного, обычное женское недомогание, как на сносях и бывает, – вынес вердикт лекарь. – Больше овощей, поменьше таскать тяжестей, а там, даст Мир, и ребенок здоровый родится, и с роженицей все нормально будет. Всего доброго, леди Маргарет. Вы уверены, что сами чувствуете себя хорошо?
Нет, не хорошо. Совсем не хорошо. Какого дьявола, Мира?
Я устало прикрыла глаза. Ну да, какая в этом веке контрацепция. Дай бог, если есть что-то вроде противозачаточных или подобной природной химии, но о презервативах и знать никто не знает, а ведь это первая подростковая защита в большинстве случаев.
– Да, господин Фредерик, всё замечательно. Всё просто прекрасно, – скрип зубов заставил служанку вздрогнуть. – Я провожу вас.
