Тереса ухмыльнулась и выскользнула из примерочной.
К тетке подошла примерная-примерная тень, а не девушка.
– Тетя, вы слышите?
Пилар Наранхо поморщилась.
Да, НЕ слышать было сложно. Феола возмущалась так, что не спасали и стены.
– Что она?
– Пока согласилась на три платья. Но дорогих.
Тетка поморщилась. Алисия уже на два десятка согласилась. Но хоть так…
– Сможешь справиться с этим чудовищем?
– Попробую, тетя.
– Попробуй. Если она заткнется, я тебе завтра выходной дам.
– Хорошо, тетушка. Я постараюсь… она так всю клиентуру распугает.
Пилар вздохнула.
Чутье на людей у нее было. Феола была далеко не уникальна, в торговле без чутья не поработаешь, свои же и сожрут. И Пилар отчетливо понимала, что Лоуренсио – ведомый, что Анхель – сволочь, Алисия – восторженная дурешка из провинции. А вот Феола…
Может, она и дура. Но еще и стерва. И любого сожрет. Связаться с ней можно, и укротить можно… Попробовать так точно, но если сейчас поднимется скандал, Алисия тоже уйдет. И выгодный заказ помашет сеньоре хвостиком. Это плохо.
Сестру будут защищать. И первый, и вторая. Тут и Анхель не поможет, как бы ни вилял задней частью.
– Заткни ее. А с меня причитается.
– Выходной завтра, тетушка.
– Да, Тереса.
Девушка поклонилась, взяла каталог тканей и кружева – и покинула тетушку. А зайдя во вторую примерочную, быстро открыла нужные странички и показала Феоле ткани.
– Пойдет?
– Да.
– Тогда, – Тереса задвинула засов изнутри – и подошла к стене. Откинула ширму, отодвинула зеркало, открыла дверь. – Идем. У нас мало времени.
Феола тряхнула рыжим хвостом.
– Идем.
* * *
Мерседес Вирджиния сначала растерялась.
Нет, в ювелирных магазинах она бывала, с мамой или отцом. И украшения выбирала, и сама рисовала неплохо. Но тут же дело не в украшениях? Не просто же так?
Удастся ли бабушке договориться с ювелиром?
Впрочем, Идана Мерседес как раз ни в чем не сомневалась, величественно кивнув продавцу.
– Сеньор Агирре у себя?
– Да, сеньора.
– Пригласите, пожалуйста. Скажите, что пришла сеньора Веласкес.
Продавец склонил голову и скрылся в задних комнатах магазина. Идана подмигнула внучке.
– Гильермо Хосе Агирре – мой давний друг. Хороший знакомый.
– Идана! – сеньор не заставил себя ждать. – Ты, как всегда, очаровательна! Но ты не говорила, что у тебя такая чудесная дочь…
– Старый льстец, – отмахнулась бабушка. – Ты отлично знаешь, что это моя внучка. Гильермо, ты уделишь мне несколько минут?
– Да, конечно.
– Идем, Мерседес.
Внучка послушно проследовала за бабушкой в кабинет ювелира. Впрочем, от ювелирного дела там была только замысловатая скульптура на столе. Словно свитая из золотых нитей с вкраплением самоцветов. А что она изображает?
– Баловался по молодости, – сознался Гильермо. – Чего только руки ни творили… птицы, рыбы, звери с человеческими лицами. Вот и это из той же коллекции.
Осьминог. С человеческим лицом. И волосы, и щупальца – все перепутано, сверкают сапфировые глаза, кривятся в улыбке рубиновые губы…
Мерседес покачала головой.
– Не знаю…
– Мне кажется, это не твоя рука? – удивилась сеньора Идана.
– Это – не моя. Друг подарил.
– Понятно… Гильермо, я к тебе с большой просьбой. Посмотри, пожалуйста, рисунки моей внучки.
– Да я как-то…
– Мерседес?
Девушка робко положила на стол папку, в которую отобрала два десятка лучших рисунков украшений.
Взял ее ювелир с большим сомнением. Потом открыл, взял из папки первый лист, второй, третий… Разложил на столе, задумался, глубоко ушел в себя…
Идана жестом показала внучке помолчать. Так прошло минут десять.
Потом мастер разморозился.
– Что сказать? Идана, вот это и это я бы с удовольствием сделал хоть завтра. И влет уйдет. Вот это сложнее. Вот эти два вообще вряд ли возможно сделать, слишком тонкая нужна работа. Это рисунки твоей внучки?
– Да, Гильермо.
– И чего же вы хотите, сеньорита Веласкес?
Мерседес вздохнула, подавилась слюной, закашлялась. И уже бабушка разъяснила.
– Гильермо, если ничего не получится, Мерседес может просто рисовать для тебя украшения. Но если получится? Ты не мог бы поучить ее ювелирному делу?
– Девушку? – удивился Гильермо.
– И что? Рука у внучки точная, вкус есть, эскизы тебе понравились. Разве мало бездарей-мужчин? Может, Мерседес и при деле окажется?
Ювелир пожал плечами. Задумался.
– Ну… не знаю.
– Она будет приходить раз в два дня, к примеру? Во сколько лучше?
– Я предпочитаю работать с утра пораньше. Часов в восемь – подойдет.
– Куда именно?
– Мастерская у меня здесь же. На втором этаже. Там освещение лучше, и камни играют…
Идана кивнула.
– Хорошо. Скажем, с восьми утра… и до двенадцати дня?
– Маловато, – нахмурился мастер.
– Если внучка задержится или решит приходить чаще, я не стану возражать. Ей найдется, где пообедать?
– Скажу на кухне. Накормят. Я и продавцов кормлю… если сеньорита не побрезгует?
– Не побрезгует, сеньор, – уверила его прокашлявшаяся и абсолютно счастливая Мерседес. – И… спасибо вам!
Ювелир погрозил ей пальцем.
– Не за что. Завтра начнем.
– Я приеду, – кивнула Мерседес Вирджиния. – Обещаю… да, бабушка?
– Да. Мерседес, ты не могла бы немножечко побыть в торговом зале… минут пятнадцать? Нам с мастером надо посекретничать.
Мерседес послушно кивнула и отправилась вниз, разглядывать витрины. Рядом с украшениями она могла бродить часами, сутками… Могла бы.
Но через десять минут выпитый перед выездом кофе отчаянно запросился наружу. Мерседес задумалась.
Вламываться в кабинет к ювелиру? Как-то это неправильно… но спрашивать у продавца, где здесь дамская комната? Девушка от одной мысли покраснела. Была бы другая девушка, а то трое парней… нет, это решительно невозможно.
А как тогда? Хотя… здесь же рядом есть шляпный магазин. И мама там заказывала шляпку.
Можно зайти, спросить, готов ли заказ, забрать его, оплатить – благо деньги есть, или попросить прислать домой, а заодно и руки помыть. К примеру.
А если бабушка будет волноваться, сказать, что…
– Сеньор, скажите бабушке, я на две минуты в шляпный магазин – и обратно, – попросила продавца Мерседес. – Я сейчас вернусь, но мало ли, она выйдет от сеньора Агирре чуточку пораньше?
Продавец вежливо кивнул.
– Хорошо, сеньорита. Я передам.
Мерседес кивнула – и вышла за дверь ювелирного салона. Так… сейчас пройти по улице, до второго поворота, срезать угол между домами – и вот она почти на месте.
Когда в переулке кто-то схватил ее и потащил, зажимая рот, она даже испугаться не успела. Не то что закричать.
* * *
– Пенья, я тебя уважаю. Но тащить в мой дом ЭТО?
Сказано было с такими интонациями, словно сеньор Пенья притащил в дом к художнику дикого скунса. И тот уже успел переметить все стены. Взгляд, который достался Амадо, был еще выразительнее.
Кажется, скунс был еще и слегка дохлым. А может, это был гибрид с гиеной или гадюкой.
– Херардо, ты меня сколько лет знаешь?
Херардо Диас Мальдонадо скривился.
– Много. Это повод тащить ко мне всякое такое?
– Умерь свой пыл. Тан Риалон – мой хороший друг.
– Риалон… некромант?
– Его сын.
Амадо пока молчал, разглядывая маэстро Мальдонадо. Что тут скажешь?
Хорош, подлец! Несмотря на возраст – хорош!
Яркие черные глаза, густые волосы, цвета перца с солью, лицо, почти не тронутое морщинами, обаятельная улыбка, не располневшая с возрастом фигура – должен нравиться женщинам. А сам Амадо… нет, ему маэстро решительно не нравился. Судя по всему, та еще гадость. С подвывертом.
– Ладно… что надо?
– Практически ничего. Посмотри на рисунки и скажи мне, мог ты такое видеть или нет?
