А за ним другой, и ещё один, и вскоре все стали вставать со своих мест в дань уважения, повторяя слова Клятвы.
Присоединяясь к остальным, я поднялась вместе с Анжелиной, отказываясь отпустить или хотя бы разбудить её.
Моё дыхание-это моя клятва поклоняться моей королеве больше всех остальных.
Моё дыхание-это моя клятва подчиняться законам моей страны.
Моё дыхание-это моя клятва чтить моих властителей.
Моё дыхание-это моя клятва способствовать развитию моего класса.
Моё дыхание-это моя клятва докладывать обо всех, кто может навредить моей королеве и стране.
Клянусь, как дышу.
Этой ночью слова приобрели большее значение, чем прежде.
Я не была уверена, страх или патриотизм являлся тому причиной, но в этот момент я по-настоящему клялась своей королеве.
Умоляя её о защите, которую лишь она могла предоставить.
Понемногу, все разместились поудобнее, разговоры стали затухать. Тяжело навалилась ночь.
Обхватив руками Анжелину, ощущая рядом тепло Арона, я, наконец, сдалась усталости.
И сон стал не только единственным выбором, но и необходимостью.
Громкие ликующие голоса прокатились эхом по подземелью.
Эти крики разбудили меня. Разминая плечи, я пыталась избавиться от боли в затекших плечах и шее.
Анжелина уже проснулась и сидела, притворяясь, что шепчет секреты на ухо Кексику.
Я коснулась её ноги.
— Все в порядке? -
Она кивнула.
Снаружи было светло, поэтому рассмотреть происходящее вокруг было гораздо легче.
Я посмотрела на Арона, все еще находившегося рядом.
— Кто-то приходил сюда? -
Он кивнул. Осмотревшись по сторонам, я увидела, что практически все, включая семью Арона, уже ушли.
Я улыбнулась Анжелине, все еще игравшей с игрушечным кроликом.
— Так что же произошло? — спросила я у него.
— Из-за чего сработали сирены? -
- Армия Королевы Елены прорвала оборону нескольких городов поменьше нашего на востоке.
Сирены были мерой предосторожности, на случай, если её силы подойдут слишком близко. -
Это были хорошие новости. Они означали, что Капитолий все еще оставался в безопасности.
И, что еще более важно, это не было ложной тревогой, сирены были включены намеренно.
На них можно положиться.
А самое главное, отец скоро придет за нами.
— Тебе не совсем обязательно оставаться, Арон.
Нужно было уйти домой вместе с родными. -
Арон поморщился, как будто я несла чепуху.
Качая головой, он сказал:
- Я бы не ушел без тебя, Чарли.
Ты же знаешь. -
Я действительно знала об этом, его слова были лишними.
Ухмыльнувшись, я пожала плечами.
— Забавно.
А вот я бы бросила тебя не задумываясь. -
Но Арон не купился.
— Врунья.
Ты никогда бы так не поступила. -
А потом отец нашел нас. Он сгреб меня и Анжелину в объятия, грозясь никогда больше не отпускать.
Даже Арону перепало обниманий, хотел он того или нет.
Отец целовал нас, поочередно шепча благодарности и извинения мне на ухо.
Анжелина просияла, когда он подбросил её в воздух, подхватив у самой земли прежде, чем она успела упасть.
Это было все равно что наблюдать за гризли, играющим с перышком.
Мы были в безопасности, и только это имело значение.
Пока что.
То, что на город не напали, совсем не означало, что все пошло по-прежнему.
Во всяком случае, не сразу же.
Был введен комендантский час.
Он не начинался очень рано и не был слишком строгим. Это просто была еще одна демонстрация королевской власти.
Очередное заявление, что на правление королевы не повлияли повстанцы и их союзники.
Теперь каждый вечер из громкоговорителя раздавались три одинаковых сигнала.
Они означали, что все должны убраться с улиц.
Нам было сказано, что это лишь временная предосторожность.
Нам просто предстояло привыкнуть к очередному нововведению. Также как и ко многим другим, появивщимся за последние дни, недели, месяцы.
Акклиматизация была главным критерием выживания.
Я пыталась расспросить родителей, почему они не пошли с нами в ту ночь.
Почему отправили одних на улицы во время угрозы военных действий.
Мой отец оставался абсолютно невозмутимым в ходе моих отчаянных попыток узнать правду. Он говорил, что я преувеличиваю, постоянно напоминая, что на самом деле нам ничего не угрожало, что все было под контролем.
Но в ту ночь он не мог знать об этом.
Моя мама просто меняла тему разговора, и, в конце концов, я сдалась.
И все-таки, с ревом сирен в ту ночь в городе проснулась какая-то активность.
Внешне все было по-прежнему, но в течение следующих нескольких дней в воздухе что-то ощущалось. Какое-то зловещее предчувствие, пробуждавшее наши страхи и заставлявшее беспокоиться.
Это коснулось и меня, поглотив мысли и управляя моими действиями.
Теперь я обдумывала каждый свой шаг, просчитывала риски, как реальные, так, порой, и надуманные.
Но подобная бдительность не могла просуществовать долго. Потихоньку она стала уменьшаться, уступая место привычному поведению.
Вскоре я обнаружила, что думаю о вещах, куда менее страшных, чем угроза войны, менее беспокойных, чем быть разбуженной сиренами, разрывающими тишину ночи, и более… личных.
Хотя и не менее волнующих.
Макс.
Я не была уверена, по какой причине он вновь оказался в моей голове, но, вне всякого сомнения, он засел там довольно основательно.
Отвлекая меня.
Я поймала себя на мысли, что думаю о нем в моменты, когда совсем не должна, гадая, где он сейчас и чем занимается.
С того утра в ресторане, когда почти потребовала оставить меня в покое, я больше не видела его. Но сотни раз подряд прокручивала эту встречу в голове, обдумывала его слова, поведение.
Восстанавливала в памяти звук его голоса снова и снова. Это воспоминание было самым приятным моментом.
Я всегда любила прислушиваться к звучанию голосов.
Слова передавали смысл, а голос — эмоции.
Но я отчетливо помнила не только его голос.
Он был красивым. И высоким. А еще гордым. И даже в минуты страха меня непреодолимо влекло к нему.
По-видимому, привлекательность не имеет классовых ограничений.
Практически ничего не зная о нем, я понимала, что он не одного со мной класса.
А вернее, я не одного с ним.
Я была убеждена, что его класс был выше моего.
По диалекту невозможно было узнать, какой именно, потому что, хоть в это и сложно поверить, язык, на котором он говорил, никогда прежде я не слышала.
