Но он знал, как ее раздеть удивительно быстро. Он помог ей выбраться из испорченного платья, поискал в ее шкафу подходящий наряд для сна.
Он передал ей шелковое нижнее платье и шерстяную накидку с печальной улыбкой.
— На случай, если отец вызовет тебя ночью.
— Думаешь, вызовет? — она взяла одежду и натянула через голову. — Я думала, что не знал, что я ушла.
Солнце проникло в окно и озарило красивое лицо его брата. Печаль и надежда воевали на его лице.
— Не знаю, сестра. Надеюсь, он не заметил, но, думаю, время его молчания прошло.
Ее желудок сжался, страх пропитал ее плоть. Она видела перед глазами отца. Гнев на его лице, когда он отбросил ее к двери. Ослепительная боль за глазами.
— Думаю, ты прав, Мило, — она погладила шерсть и села у трюмо. — Может, тебе стоит уйти сейчас. Через коридоры слуг, как ты выпустил меня.
— Я подожду с тобой.
— Не стоит. Он увидит, что ты на моей стороне, дорогой брат. Ты уже принял достаточно боли.
Мило молчал. Он прошел к шкафу и пропал, не оглянувшись.
Хоть она хотела, чтобы он защитил ее сильнее, она знала, как Мило боялся их отца. Он был единственным сыном, а их отец говорил, что у него не было сына.
Король Холлоу-хилла не видел решимость в плечах сына. Он не видел красоту и творческую натуру принца, который мог изменить то, как мир видел мужчин.
Она будет бороться, чтобы сохранить ту красоту, даже если получит шрамы.
Ее отражение смотрело на нее из зеркала трюмо. Отражение видело больше, чем должна женщина. Отражение шептало о новой силе и решимости.
Жуть дал ей часть себя в той пещере. Он дал ей способность быть больше, чем принцессой. Он сказал, что не мог научить ее сражаться за такой короткий срок. Но он дал ей больше, чем память мышц и меч.
Он дал ей уверенность.
Стражи вошли в ее комнату в полдень. Они ворвались в покои принцессы с мрачными улыбками. Они знали, чего хотел король. Цвета ее отца были на их плащах. Если кто и знал мысли короля, то это они.
Один всегда стоял в тени ее отца. И ее отец послал троих за ней.
Она потянулась к гребню на трюмо и провела им по распущенным волосам.
— Отец подумал, что нужны трое?
— Прошу, не усложняйте, принцесса, — прорычал ближайший страх. Но она видела по его глазам, что он хотел боя. Он желал, чтобы она попыталась сбежать, чтобы они охотились и одолели ее.
Она приподняла бровь.
— Я встречала и ужаснее тебя.
— Принцесса Холлоу-хилла не познала страх, — он оскалил зубы.
Даниэлла рассмеялась и тоже оскалилась.
— Ты меня не знаешь.
Два стража подняли ее за руки. Она не боролась. Этого хотел ее отец. Хотел, чтобы она устроила сцену, чтобы был повод оставить еще след на ней.
Она держала голову высоко, подняла лицо ко всем, кто смотрел на нее в коридорах. Пусть слуги сплетничают. Они сообщат о раненой принцессе всем, как и о том, что стражи тащили ее в кабинет короля.
Отца любили, и он убедился, чтобы народ любил и ее. Даниэлла была его творением. Его идеальной принцессой. Но это скоро обратится против него.
Идеальная принцесса собиралась свергнуть короля.
Несколько служанок шептались, когда они шли мимо. Она уловила обрывки разговора как во сне.
— Видела лицо принцессы?
— Она ранена.
— Что с ней случилось? Почему король хочет ее видеть?
Даниэлла не давала плечам опуститься, сохраняла гордость. Она не была слабой, как думал ее отец. Она будет сильной до конца, когда не сможет видеть из-за его гнева.
Страж, который дразнил ее, постучал в дверь кабинета.
— Ваше величество, принцесса у нас.
— Входите, — буркнул ее отец за дверью.
Она позволила стражам втолкнуть ее в кабинет отца. Она не дала себе посмотреть туда, где ударилась ее голова. Король посчитает ее испуганной, потому что она помнила, что он сделал.
Он хоть когда-то выходил из-за стола? Он сидел так же, как в прошлый раз. Пальцы были сцеплены, глаза сверкали от гнева.
— Дочь, — сказал он.
— Отец, — ответила она.
Он отклонился на стуле и посмотрел на нее.
— Твоя голова хорошо зажила.
— Не стараниями твоего целителя. Он просто заставил меня выпить тоник и бросил одну.
— Это лучший целитель в королевстве.
Даниэлла приподняла бровь.
— И он так убегал, что вряд ли запомнил мое лицо. Он ужасно боялся.
— И должен был. Я убил бы его, если бы он навредил моей ценной дочери.
Ценной? Она хотела бросить слова ему в лицо. Даниэлла была для него не ценнее других детей. Они были фигурами на его доске. Не больше, не меньше.
Ее отец указал на стул перед своим столом.
— Садись.
Она не хотела позволять ему приказывать. Но она знала, что не везде должна была сражаться.
Даниэлла села перед отцом, опустила ладони на колени и склонила голову.
— Ты хотел поговорить со мной?
Пусть думает, что приказал ей тут, но она будет управлять встречей. Больше не будет кулаков и злых слов. Сегодня ее отец поймет, что создал дочь, чьи слова подобны мечу.
На его лице медленно расплылась улыбка.
— Да. Ты расскажешь мне, куда уходила.
— Нет.
— Правда? — он сжал подлокотники, костяшки побелели от гнева. — Вряд ли ты понимаешь, как мало у тебя контроля, принцесса.
Прозвище от него звучало более жестоко, чем от Жути.
— Тебе не нужно знать, где я была. Я была в безопасности, обо мне позаботились, и я не встречалась с тем, кто может навредить королевству. Это мои тайны.
— У тебя нет тайн от семьи.
— У всех есть тайны. Да, отец? — она склонила голову и смотрела на него, пока он разглядывал ее.
Он не двигался, будто и не дышал. Его волосы поседели сильнее, чем она помнила. Может, от стресса или болезни, о которой он не рассказал детям.
Хотя король вряд ли мог заболеть.
Но что-то другое было в ее отце. Может, атмосфера вокруг него шептала о тенях и тьме. Брешь в его броне.
Даниэлла расправила плечи, играя идеальную принцессу.
— Отец?
— Хм? — он встряхнулся и отпустил подлокотники.
— Я не расскажу.
Гнев стал румянцем на его высоких скулах. Она думала, что он бросится через стол и сожмет ее горло.
Король сдержался. Он снова сжал подлокотники. Мысли мелькали за его глазами, он двигал фигуры на доске, которую она не видела.
Он мрачно улыбнулся, и она знала, что вот-вот проиграет.
— Полагаю, ты убегала к возлюбленному, принцесса.
— Нет.
— Кто тебе поверит? Слуги уже пустили слухи, Даниэлла. Ты бегаешь к любовнику в лес, этим позоришь всю семью, портя то, что священно.
Даниэлла заставила ладони не шевелиться на ее коленях. Она хотела прикрыть от него тело.
— Я не священна.
— До для королевства ты священна. Ты родишь следующего короля Холлоу-хилла. Ты не женщина, Даниэлла. Ты часть истории, фигура, объект для веры народа этого королевства, — он приподнял бровь, повторяя за ней. — Ты принцесса. Или ты забыла?
Она не забыла. Как она могла? Цепи на ее горле порой были слишком тяжелыми.
Даниэлла открыла рот, надеясь, что скажет отцу что-то, что изменит ход разговора.
Он не дал ей шанса заговорить.
Он перебил ее, не дав издать ни звука.
— Теперь я понимаю, что ты убегала к любовнику, и я могу лишь поскорее выдать тебя замуж.
— В соседних королевствах нет подходящих женихов, — вмешалась она.
— Нет, но в такой ситуации не подойдет ни один королевич. Ты — испорченный товар, принцесса, — его глаза зло блестели, и она сглотнула от страха. — Ты будешь с любым, кого я выберу. В этом городе много отличных торговцев. Они жаждут власти, и я хочу дать ее им. За цену.
Он сделает простолюдина королем?
Она не думала, что услышит такое от отца, пока не поняла его план. Жажда сражения покинула тело Даниэллы, она обмякла на стелу.
Невозможно. Король не опустится так низко, но… Она посмотрела ему в глаза.
— Ты обменяешь королевство и дочь, чтобы создать послушного короля.
