Я быстро глянула на волчицу, но та надела маску безразличия, хотя я сразу уловила всплеск эмоций: от злости до облегчения. Когда она говорила про Серафима, я тоже чувствовала этот безумный коктейль, который не давал мне никакого намека говорит ли та правду или нет. Я была сейчас в таком же разладе: сердце и разум боролись друг с другом.
«Если бы ты дал мне хоть крохотный сигнал, Серафим».
Но я осталась совершенно одна со своими мыслями и с последствиями нашей ночи.
Я попрощалась с Маргаритой и, тяжело вздохнув, пошла в сторону лифтов. Мужчина шел следом. Он не представился. И в лифте не проронил ни слова. Стоял тенью, нависая надо мной, а я вдруг отчетливо поняла, что не хочу здесь находится. Я хочу в тот маленький домик, в теплые ласковые объятия.
Я резко приказала себе остановиться, чтобы не разреветься прямо тут наедине с чужим оборотнем. Не дождутся!
— Прошу сюда, — направил меня мужчина, когда мы вышли из лифта. Это был другой этаж магуправления, не тот, на котором был кабинет дяди. И только сейчас я задумалась, а что здесь делал Ворон? Кто он вообще такой?
Меня пропустили в просторный кабинет, не меньше дядиного, и громко захлопнули дверь. Около панорамного окна стоял высокий худощавый мужчина с модной стрижкой темных волос и с непривычным взглядом почти черных глаз.
Ворон. Ерофей Воронов. Самый сильный альфа, как рассказывал мне Серафим.
— Рад снова встретиться, — сказал он искренне, поэтому и я не стала лукавить:
— Не могу ответить взаимностью.
В его облике не было ничего... сильного или властного. Привлекательный мужчина. Со вкусом одетый. Харизматичный, но...
Ворон подошел ко мне и потянул правый уголок губ в полуулыбке. Его черные глаза на миг блеснули ослепительно желтым, и я забыла все эпитеты, что придумала для него мгновение назад. Это была тотальная ошибка считать, что он не выглядел сильным. Он и был звериной силой. Был властью всех альф. Его аура просто сдавливала меня, как несчастный бумажный тюльпанчик.
— Мне нравится твоя честность, Арина. Люблю прямолинейных людей. С такими удобно работать, — проговорил он с приятной сексуальной хрипотцой. Я молчала, ожидая дальнейших объяснений. А еще не могла справится с сердцебиением. Это ведь не полная его сила. А что будет захоти он подчинить кого-то? Или подчинить меня?
«Ты бы выполнила любой приказ».
Мне не хотелось, чтобы кто-то обладал такой властью надо мной. И единственно спасение я видела в своей магии. Я глубоко вздохнула и принялась рисовать в голове лепестки прозрачного тюльпана, что укрыли меня с головой. Ворон приподнял удивленно бровь, а потом широко улыбнулся.
— А еще ты быстро соображаешь. Я определенно буду бороться за твое назначение ко мне.
— Назначение? — не поняла я.
— Я возьму тебя помощницей нашего мага. Он будет обучать тебя в полевых условиях. А теорию ты будешь проходить в магуправлении. Устроит тебя такое предложение?
— И я смогу съехать от дяди?
— Куда захочешь, в пределах тридцати километров от магуправления.
Вот он шанс!
— Я согласна, — выпалила я. — Что нужно подписать?
Но не успела я порадоваться, как меня прошило дикой болью в районе сердца. Я взвыла и опустилась на колени, судорожно хватая ртом воздух. Ворон ошарашенно присел рядом со мной и протянул руку, чтобы проверить меня, но меня вдруг скрутило еще сильнее. Судорога прошла по всему телу, и я упала на бок. Оборотень уже был около своего стола и что-то кричал в трубку. Но я толком ничего не слышала. Все крохи моего сознания были сконцентрированы там, где между ног растекалось тепло, по капле забирая жизнь. Я чувствовала запах крови везде и сжимала онемевшими пальцами живот, будто это могло как-то остановить агонию.
Я понимала, что сейчас случилось и не хотела верить.
А еще я не хотела верить крику Ворона, который повторял прибежавшему дяде и незнакомому мужчине, что Серафим рвет нити.
Ведь это же не правда! Ведь он...
«Бросил меня», — это была моя последняя мысль.
Серафим. Семь лет назад
Какой же я был идиот! Остолоп! Безмозглая псина! Зачем я поверил Антипу, что он якобы сохранит жизнь Арине?! Зачем, мать твою, улетел!
Не убил бы он ее. А себя мне не жалко.
Зато сейчас, глядя в его бездушные, будто у куклы глаза, я осознал какую чудовищную ошибку совершил. Он чертов сраный маг! И разделив нас, теперь будет творить любую дичь!
— Как ты здесь оказался? — спрашиваю я ухмыляющегося чернокнижника. Он вышел из зеркальной дверцы платяного шкафа в моей небольшой студии, где я всегда размещался по прилету в Новосибирск. Буквально мгновение назад. Просто появился темной тенью в отражении, а потом шагнул наружу сквозь гладкую поверхность зеркала.
— Магия, — усмехается он, радуясь тому, что я начинаю оборот. Я загрызу его по воле Луны, уничтожу дьявольское отродье, но Антип будто этому только рад. Он что-то кидает в меня, выкинув растопыренную пятерню вперед, но я успеваю увернуться и сомкнуть на руке челюсть. Она еще не волчья, но зубы уже заострились, клыки вошли в плоть как в масло.
Я чувствую на языке странный привкус песка. Отскакиваю на безопасное расстояние и сплевываю. Так и есть, это песок, а на руке Антипа огромные провалы от моих зубов, но ни крови, ни мяса там нет и в помине.
— Ты не человек? — рычу я, голос мой искажен челюстью.
— Я копия, — смеется он истерично. — Но ты об этом никому и никогда не скажешь, псина. — Его рука, как в фильме ужасов, снова восстанавливается и вот передо мной Антип без единой раны. Копия Антипа.
Мне надо его обездвижить. Надо уничтожить. Поэтому я снова кидаюсь на него и ударяю своей полурукой-полулапой в живот, но чувствую чудовищную боль, будто костяшки впечатал в стену. Его пресс такой мощный, что на нем нет и следа. Я снова группируюсь, разминая ушибленную руку.
— Тебе меня не победить, щенок. Я создан из песка и глины — два извечных материала, и два самых удобных для обороны.
— То есть ты сделан из говна? — провоцирую я его, но эта копия Антипа смотрит на меня и сардонически усмехается. Я его веселю как балаганная собачка.
— Из крепкого и удобного говна, в отличие от тебя, — отвечает он мне с шипением и вдруг выкидывает вперед две руки. Они рассыпаются песком, а вся взвесь летит на меня, забивая мне ноздри, глаза, рот. Мне нечем дышать, я задыхаюсь и оседаю на пол.
И вот когда, ощущаю, что в легких пустота, тело содрогается от дикой боли — нити Молчания, что он наложил на меня так варварски вдруг впиваются еще глубже, утаскивая запреты на слова прямо к Зверю. Он скулит, бьется в клетке, но вылезти уже не может.
Как и я не могу скинуть эту дьявольскую магию.
Я лежу на полу полумертвый, слабый и никчемный, а копия Антипа смотрит на меня своими провалами и лыбится.
— Ну вот и молодец, что успокоился. Теперь пора рвать нити.
— Не получится, — харкаю я кровью. — Без Зверя не получится.
Обломись, урод! Не все ты продумал!
Но тот смотрит на меня, как на дурочка и проводит ладонью по груди, прямо к сердцу, там его ладонь замирает, а через секунду я слышу его уверенный страшный ответ:
— А я не твои нити обрывать буду, Серафим. Я через тебя оторву нити Арины. Чтобы она прочувствовала каждый миллиграмм боли и возненавидела тебя за все.
Я не произношу вслух, но губы мои шевелятся, пытаясь сказать: «Она меня любит».
Но Антип резко погружает свою ладонь в мою грудную клетку, совершив один из самых опасных магических ритуалов, и четко произносит, чтобы я расслышал его даже за пеленой кровавой боли:
— Скоро она тебя возненавидит.
* * *
Я прихожу в себя через сутки. На новом номере куча пропущенных. За дверью Есений, пытающийся вышибить ее, но на ней контур, так просто ее не снять. Я кричу ему, чтобы прекратил, а сам открываю дверь, хватаясь за сердце. Внутри словно все выжгли, уничтожили, убили на корню. Это не чертов обрыв — Антип превратил нас в ходячие трупы без души, вырвав ее своими ручонками.
