вздохами.
— Бегать по кругу, вероятно, не в правилах Ордена.
Я практиковала каждый кусочек магии, который знала. Колдуя, сгибая ветерок вокруг моих рук, высасывая капельки воды из земли. Я даже попытался нарисовать некоторые из этих кругов на земле, подражая тем, что нашла в кабинете Макса. Я не знала, для чего они были предназначены — что, как я полагала, могло закончиться очень плохо, — но для меня они вообще ничего не сделали.
Однажды, когда я копировала то, что должно было быть моим пятнадцатым кругом, Макс встал позади меня и заглянул через мое плечо.
— Хм, — заметил он, наклонив голову, прежде чем уйти.
От одного этого звука мне захотелось разорвать его пополам.
По крайней мере, я что-то делала, в отличие от Макса, который, казалось, был настроен на то, чтобы абсолютно ничего не делать, никогда. В особенно холодный день он вышел на улицу, вздрогнул, посмотрел на небо и заявил:
— Я не создан для этого, — прежде чем вернуться в дом.
Я быстро поняла, что Макс, по-видимому, был «создан» только для исключительно узкого набора сред, температур, действий и взаимодействий.
Я хотела, чтобы Саммерин вернулся. Может быть, я могла бы получить больше помощи от него.
Но шли недели, и были только я и Макс, почти не обращавшие внимания друг на друга. Я никогда не позволяла ему видеть ничего, кроме решительной, непоколебимой уверенности. Но ночью, свернувшись калачиком на своей маленькой кровати в этой смехотворно загроможденной комнате, сон дразнил меня. Каждый раз, закрывая глаза, я видела предательство на умирающем лице Эсмариса. Я видела нежность в прощании Серела, чувствовала его поцелуй на своей щеке. Я слышала голос Нуры, читающей письмо Зерит.
И мне снова и снова снился один и тот же сон.
В ужасном смысле это было смешно. Когда Эсмарис избил меня, я поклялась преследовать его — прокляла его видеть мои глаза каждый раз, когда он закрывает свои. Теперь я была тем, кто видел его в каждой тени. Ты забыла, кто ты, он плюнул на меня. Ну, я никогда не забывала сейчас. Каждый раз, когда я подходила ближе, он был там — напоминая мне обо всем, что я оставила позади, и обо всем, что я буду нести с собой всегда.
Дни тикали.
А потом, однажды утром, Уилла вернулась, чтобы посмотреть на мои раны. Она была дружелюбной и бодрой, когда сообщила мне, что все хорошо заживает. Какое-то время было приятно просто находиться рядом с кем-то, кто был хотя бы относительно приятным.
Затем я спросил ее:
— Есть ли у тебя новые письма от Зерита? О Трелл?
Молчание Уиллы погрузило мое сердце в ледяную воду.
— Он говорит, что все немного… — Ее голос затих, музыкальность стала плоской. — Там все немного сложнее.
Мои пальцы сжались на простынях.
— Сложнее?
— Я полагаю, что после смерти этого Лорда были некоторые проблемы… — Уилла кашлянула. Я хотела вырвать у нее слова. — Но это просто период перемен. Все успокоится.
Я не доверяла себе, чтобы открыть рот.
Все, о чем я могла думать, были милые глаза Серела и звук, который его меч издал в груди Эсмариса — хруст, хлюпанье, напоминание о том, насколько мягким и хрупким на самом деле было человеческое тело. Неважно, принадлежало ли оно самому могущественному человеку в Трелл или мальчику-рабу с доброй, нежной улыбкой.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Той ночью я собрала все клочки бумаги, которые смогла найти, на которых были нацарапаны эти круглые символы. Я выстроила их снаружи, глядя на них. Каждый из них был разным — отметины, проходящие через их центр, имели разную форму и ориентацию.
Я до сих пор понятия не имела, кто они такие и что они делают, кроме того, что Нура использовала одного из них, чтобы привести нас сюда. И что они были самым конкретным примером чего-то важного, чего я не знала, как сделать.
Итак, по какой-то причине — возможно, просто потому, что мне нужна была твердая цель, за которую можно было бы зацепиться, — я направила всю свою энергию на их понимание. Я скопировала каждый, точно имитируя каждый штрих. В некоторых случаях я даже наслаивала бумагу и обводила их штрих за штрихом, линия за линией.
Прошли часы. Закат. Я зажгла фонари. Я не заходила внутрь, потому что боялся дать Максу пощечину, если он будет смеяться надо мной.
Я повторяла эти символы снова и снова, точно так же, как часами тренировала свои танцевальные па, заучивая их, отбивая их, разбивая их и себя, пока мы не слились воедино. Я делала то же самое с этими дурацкими символами.
Мне приходилось.
Я не была уверена, сколько уже прошло времени, когда услышала, как за моей спиной открылась дверь. К этому времени я была окружена бумагами, сложенными вокруг меня стопками, как ворота, запирающие меня.
— Не то чтобы это мое дело, но ты собираешься остаться здесь на всю ночь? — Я услышала, как Макс спросил.
Я не обернулась. Моя твердая рука не дрогнула, очертив еще один круг. Спокойствие. Методичность. У меня была система — сочетание каждого символа с каждым типом чернил.
— Если я должна.
— Я устал, просто глядя на тебя.
У меня не было на это ответа. Гнев кипел глубоко под моей кожей.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — Спросил он.
Мои пальцы так сильно сжали ручку, что я чуть не сломала ее пополам.
— Нет. И я думаю, ты, наверное, не скажешь. — Слова прозвучали низким рычанием.
— Ордены, вероятно, не будут спрашивать тебя о них.
Прежде чем я смогла остановиться, я вскочила на ноги и повернулась к нему, все еще сжимая ручку в руке.
— Я знаю. Мне нужно… нужно…
Слова Арана ускользали от меня, заставляя мое разочарование биться о поверхность. Я посмотрела на Макса, который прислонился к дверному косяку.
Мне хотелось накричать на него. Я
