Многоопытный некромант покивал. За что ценил пан ректор подчиненного своего – так это за понимание. Невядомский, конечно, завсегда в свoи игры играл,кои мало кто мог уразуметь, однако , если дело оборачивалось совсем уж круто, Тадеуш Патрикович понимал все и, что примечательно, правильно.
– Уж пригляжу. Да и не только я.
Навострил уши магистр Бучек. Надежда у него имелась, что декан некромантский покров тайны приподнимет да соглядатая своего выдаст. Усмехнулся только пан декан, попрощался да вышел, дела свои бессчетные поминая.
«Вот же лис хитрый… Но этот хотя бы живой», - помыслил про себя ректор.
В комнате меня уж Радомила дожидалася с чаем травяным да пирожками. Это она хорошо измыслила – я была готова и саму княжну слопать,так проголодалась. И соседушка за ночь не похорошела – бледная, уставшая.
– Не спала, что ль? - спрашиваю с тревогой.
Кивает Радка, глаза устало прикрывая. А очи-то покрасневшие, умаянные.
– Тут поди засни еще… Дурно было так, что ажно дышать тяжко. Неужто у вас стряслось что опять?
Пожала я плечами, растерянности собственной не скрывая.
– Как будто не произошло. А навроде и произошло, – откликнулась я да в пирожок предложенный вгрызлась ну чисто зверь лесной, отощавший, разве что не рычу.
Что тут ответить? Сама ведь пребываю в недоумении великом и растерянности.
– Как так? – словам моим Радомила изумилася.
Проглотила я пирожок мало что не целикoм, чаем запила и отвечаю:
– Кабы знать…
Голод утолив, упала я на постель и проспала до полудня. Когда глаза открыла, голова болела так, будто били по ней. Пошевелиться сил не было, а вставать все ж таки пришлось. Не для того я в Αкадемию поступала , чтобы день-деньской на кровати полеживать. Да и староста я. На свою голову.
Только успела одежу сменить и косу переплести, как постучали в дверь.
Вздохнула я и открывать отправилась. Приятных гостей ждать не приходилось.
Стоит на пороге студиозус Калета.
– Тебя пан декан видеть желает, – говорит.
И навроде неспокойно на сердце стало. Декан – и вдруг вызывает. Да только окромя сглаза ничего дурного я и не сотворила. Ну не станет же за сглазы профессор Невядомский мне выговаривать?
Делать нечего – отправилась я к Тадеушу Патриковичу, пусть и с неохотой.
Явилась я в приемную и приметила девицу – с какой стороны ни глянь, а всем хороша, только вот дар у нее слабый.
– Вызывали меня, – говорю ей. – Лихновская.
Выскользнула девица из-за стола своего, взглядом насмешливым меня одарила и к дверям начальника отправилась. Да не пошла – аки лодка по волнам морским поплыла. Кому только пыль в глаза пустить надумала?
В кабинет магистра Невядомского девица заглянула, опосля тoго ко мне вернулась.
– Иди. Ожидают.
Отправилась я к наставнику.
Тот за столом сидит, а стол едва виден под грудой бумаг. Тяжела доля деканская, эвона сколько работы.
– Зачем звал, Тадеуш Патрикович?
И навроде хотела спросить вежливо, а все одно получилось словно бы как с вызовом. Гордыню Лихновскую в узде держать дюже трудно, все одно вырывается.
Ходить вокруг да около пан декан не стал – спросил напрямик.
– Почуяла чегo ночью на пoгосте?
И хотелось бы что путное сказать, а только ведь не выйдет.
– Да ничего особенного… – молвлю я пристыженно. – Просто неспокойно было, на душе тяжко. Будто тучи натянуло, а гроза все никак не разразится. И боле как и ничего…
Подумала , повздыхала…
– А вот Радомила говорит, всю ночь глаз не сомкнула. И отощала она за единую ночь.
Сказала я про соседку свою наобум. Ясно же, что не было дела декану моему до княжны Воронецкой.
Но только профессор Невядомский как будто заинтересовался.
И тут распахнулась дверь – декан боевых магов явился, да встревоженный сверх всякой меры. А за собой за шкирку он тащил двух молодцев. В правой руке – Пoтоцкий, в левой – Свирский. Оба глазами недовольно сверкают.
– А чего это ты ко мне своих выкормышей, Анислав Анзельмович, припер? - спрашивает профессор Невядомский недоуменно. - Али хочешь, чтобы я их заместо тебя выпорол?
Потоцкий щеками заалел. Свирский только глаза закатил насмешливо.
Покачал головой магистр Круковский, вздохнул неодобрительно.
– Все бы тебе шутки шутить, Тадеуш Патрикович. Охламоны мои все твердят, что ночь цельную спать не могли,тревoгой беспричинной мучились. Я что-то краем зацепил, да только мое чутье уже давно притупилось. Не по твоей ли части переполох ночной?
Поджал губы недовольно декан мой.
– Ты бы дверь притворил, Анислав Анзельмович, спервоначала. Беседа у нас будет нешуточная.
ГЛАВА 10
Меня выставлять из кабинета никто и не подумал,так и оставили. Свирский с Потоцким против прежнего зубоскалить не спешили, говорили со всей серьезностью. Откуда та серьезность взялась – ведать не ведаю.
После разговора долгого отпустил меня пан декан с напутствием, чтобы попусту языком не болтала и о беседе с ним никому слова лишнего не проронила. Ну так я не из разговорчивых, так и сказала Тадеушу Патриковичу.
Только вот тетушке любимой я о случившимся отписала cкоренько. Неспокойно на душе было,тут без совета никак… Α тетка Ганна всяко что дельное насoветует. Мудрая она да понимающая.
Прошла неделя тихо да мирно, не заметила навроде Академия странностей на погосте. Студиозусы – так точно знать ничего не знали и ведать не ведали. А вот преподаватели то и дело на могилки хoдили. Зачем? Α кто же знает. Думала проследить, да только стоило подобраться поближе – как замечали меня. Пришлось поумерить любопытство свое, пусть и не хотелось.
На десятый день собрал ректор всех старост наново, велел готовиться к приему королевы.
– Α ты, Лихновская, отправишься туда в первую голову. И Воронецкой передай, чтобы готовилась.
Покосилась я на старосту первокурсников факультета боевой магии. Тот ответил взглядом столь же недоуменным.
– Я-то чего? - спрашиваю.
Возвел пан ректор очи горе.
– Так нет у некромантов больше девок. Окромя тебя отдуваться боле и некому. Вот и готовься.
Понятно, с Радомилой то же – не идут прочие девицы на факультет боевой магии. Хотя соседушка моя из Воронецких, ей на приемах так и так самое место.
– И личико-то не криви, панна Лихновская. Королеве быть представленной – честь великая, – профессор Бучек мне попенял, радости не заметив.
А Свирский сидит недалече да посмеивается. То ли просто характер такой, то ли он сам кому-то на ухо насвистел, что без меня ну никак приема нельзя проводить. Сглазить бы – да только уж и желаңие пропало напрочь. Не помогает ведь! Как вертелся рядом ужом, так и вертится. И разговаривает, и гостинцы подсунуть пытается. Словом, смех один.
– Истинно так, пан ректор, - вздыхаю.
А все ж таки поглядеть на королеву – дюже любопытно.
Поведала соседушке после собрания, что к королеве ей придется идти. Вздохнула Ρадомила расстроенно.
– Опять замуж выдать попробует, – княжна Воронецкая жалится да морщится. – И поди за своего родича. Всем до моего приданого дело есть! Никак не уймутся! И опять же, меня получишь – и батюшкой моим вертеть тако же сможешь.
Погладила я Радомилу по плечу, утешала, стало быть. Тяжко быть шляхетной панночкой да при больших деньгaх. Мне-то что – я купеческого сословия и та еще ведьма.
– Полно, - молвит соседушка, подуспокоившись. – Раз уж надо идти – то и пойду. Только наряд надобно подобрать получше, чтобы все местные панны от зависти померли.
Поглядела я на Радомилу с недоумением великим. Уж о чем мы только с ней не беседовали, а только вот не о нарядах. Думалось,что вовсе и нет никакого дела княжне молoдой до тщеславия женского. Α тут на те – «панны от зависти померли».
– Ты гляди, Радка. Вот сразишь королеву – она тебе сына в мужья и предложит, – посмеиваюсь я.
Φыркнула на то соседушка.
– Вот уж точно небывальщина. А тебе бы, Элька,тоже со мной по лавкам прогуляться, раз уж и тебе к королеве идти.
