– И, тем не менее, девочки, я прошу вас помочь мне пресечь увлечение мальчиков, – в данный момент светловолосая Таня очень напомнила мне последний известный снимок самого крупного антарктического айсберга «Гербера-98».
– Хорошо, Тань, я сделаю все возможное, – легко пообещала я. – А пока… Девочки, как вам нравится на корабле? Как устроились?
– Хорошо, – безразлично пожала плечами Таня.
– А ты как? – спросила Лена. – С Маникевич сложно, наверное?
Прости, Юля, у меня не было другого выхода.
– Очень. Представляешь, мне даже некуда поставить косметику. Она все пространство заняла своими вещами.
– Да ты что? – посочувствовала Лена. – И как же ты теперь?
– Вот видишь, почти без макияжа, – изобразила горестный вздох я. – Даже не знаю, что делать…
– Все-все? – подозрительно переспросила Таня. – Так не бывает. Ты в санотсеке второй карман видела?
Юля, я обязательно сделаю тебе какой-нибудь подарок!
– Нет, Тань. Покажи!
Таня показала. А я убедилась, что никаких посторонних звуков из нашей каюты в соседской не слышно.
Время, оставшееся до ужина, пришлось посвятить заполнению академических дневников. Потом примчалась Юлька, сказала, что у нее совсем нет времени, но она все еще ждет объяснений по поводу Сержа.
Объяснения я дала максимально туманные, дескать, розыгрыши в подобном духе типичны для нашей милой компании одноклассников, и что теперь мы с Сержем, в свою очередь, разыграем их.
Перед ужином заглянул Дегри с отчетом – ему удалось оповестить лично только Пашу, Мишу и Аркашу, а до остальных, сказал он, благая весть дойдет быстро, надо только прийти вместе на ужин и потом также вместе уйти.
– Но у нас после ужина занятия, – возразила ему Юлька, – в группе ты и твои соседи.
– Жули, я просто провожу Мари до каюты, – лукаво улыбнулся ей Серж, – а потом я весь твой.
Я сочла предложение Дегри вполне здравым, возможно, у парня даже будет шанс реабилитироваться. Мы пришли в столовую вместе, поужинали, демонстрируя увлеченность друг другом, и вместе ушли, не обращая ни на кого внимания.
Потом Серж умчался на занятия, а я – по случаю более-менее послушного поведения тела – решила выполнить самые простые упражнения на растяжку. Оказалось, что тело Маши довольно гибкое, связки и суставы в отличном состоянии, и им нужно только постепенное повышение нагрузки. Пропотев как следует, отправилась в душ.
И тут меня ожидало новое открытие. Из соседнего номера раздавались громкие голоса. Слова на самом деле были слышны отчетливо, и по интонациям я смогла различить Таню и Лену. Да и суть была мне уже знакома – Брунгильда опять требовала пресечь на корню музыкальную заразу. Ей-ё, значит, повышенная звукопроницаемость существует, но она слегка односторонняя.
Я наскоро высушила волосы – кстати, Машины волосы та еще головная боль – и вышла, услышав, как Таня напутствует подругу: «Иди и без результата не возвращайся».
Вовремя вышла, потому что Лена, видимо, решила отсидеться у меня. Я впустила жертву дружбы, но ее словам удивилась.
– Маш, – начала она просительно, – меня Таня к мальчикам на репетицию посылает. Пойдем со мной, а?
– Лен, Таня ведь хотела, чтобы мы повлияли на ребят в обратную сторону, нет?
– Таня не понимает, о чем говорит, – сердито сказала Лена. – Для Влада музыка – глоток свежей воды. Да что я тебе объясняю, ты и так знаешь. Если Тане надо, пусть сама идет и запрещает. Я со своим парнем ругаться не собираюсь.
– Ну… Ладно. Но что я там буду делать?
– То же, что и раньше! – воскликнула обрадованная Лена. – Помнишь, как мы в школе ходили к ним на репетиции? Посидим, послушаем, вспомним старые добрые времена…
Старые добрые времена? Гм… Никогда не была ценительницей прекрасного, но если это поможет собрать хоть немного информации… Почему бы и нет?
Так я оказалась в одном из отсеков второй палубы, где добрый Кейст выделил мальчикам помещение для репетиций. Подозреваю, что просил за них Двинятин, никого другого каперанг и слушать бы не стал.
– Ленка! Машка! Заходите! – обрадовались Солнце и Сетмауэр.
А Комаровски подошел к нам, поставив на пол гитару, нежно поцеловал Ленку и, потянувшись с тем же ко мне, насмешливо прошептал:
– Удивила.
Делать вид, что не поняла, не потребовалось. Я действительно не поняла, о чем он.
– Ребят, мы не помешаем? Нас, правда, потом Таня отругает, – я похлопала ресницами. – Но…
– Машка, забудь, – сказал Кирилл. – У нее в последнее время навязчивая идея. Садитесь, девчонки.
– А… Тхао и Ингвар не возражают? – продолжила расспросы я, помня о том, что играть с Машиными одноклассниками они стали уже в Академии.
– Разве можно возражать против присутствия самой Марии Петровой? – нордический блондин Ингвар отставил в сторону какой-то странный, поблескивающий желтым металлом инструмент, такой же длинный и тощий, как он сам.
Инструмент был изогнут на конце, а еще у него были кнопки по бокам. Обязательно рассмотрю потом поближе.
– Тхао, ты как, не возражаешь? – спросил Солнце.
Красивый до слащавости азиат, в которого Машка запретила влюбляться, поднял голову от какой-то круглой штуки… Кажется, она называется барабан? Словом, он поднял голову и посмотрел на меня темными раскосыми глазами. Улыбнулся и помахал рукой.
– Не возражает, – перевел Солнце. – Девчонки, ну садитесь уже! Времени совсем мало!
– Поехали, парни, – поддержал его Комаровски, вновь вешая себе на шею гитару.
Сначала какофония звуков оглушила. Потом… я уловила мелодию. Потом… вступил Солнце. Его голос – довольно высокий для парня – мягко обволакивал, пока он пел спокойно. Когда пел эмоционально и громко, голос становился звонче и, одновременно, глубже, и… я, кажется, опять утратила контроль над телом. И вместе с ребятами стала орать легко запоминающийся припев:
Где же наш последний дом
Кто расскажет нам о нем
Хоть когда-нибудь…
И куда лежит наш путь?
Потом я, конечно, поняла, что это было. Машина эйфория плюс моя собственная реакция на уникальный тембр Солнца. Но это было потом.
Солнце улыбался – казалось, только для меня. И я бы забыла про все свои планы – посмотреть на ребят во время игры, оценить, по возможности, каждого – если бы не странное приветствие Комаровски. Оно зацепилось за что-то в не моей голове и не давало покоя. Так что мы с телом разделили функции. Оно пело и радовалось, а я размышляла и наблюдала.
Кирилл играл и пел самозабвенно, так же, как Солнце. Тхао стучал по своему… барабану, лукаво поглядывая на нас с Леной. Ингвар дудел в свой… свое… блестящее не знаю что, обнимая его длинными тонкими пальцами, как женщину. И как они умудрялись вступать всегда вовремя и в такт? А вот Комаровски…
