Он слышал отголоски рычания Нельги, и чувствовал злую радость и нетерпение отдельных оборотней. Они прятали глаза и сторонились, но волк внутри исходил воем, требуя немедленной дуэли, с каждым, кто посмел желать зла его паре.
Громкий голос Айлы, толкнул его в грудь. Ее ответ Нельге был резким как взмах ножа. В них звучал вызов и угроза. Напряжение, сгустившееся вокруг, стало еще острее. А ее рывок в сторону сидевших на земле музыкантов сбил с толку. Что она собралась делать?
Но Кайрон даже рот открыть не успел. Отточенным движением Айла перехватила протянутую лютню. Взяла ее так, словно была рождена вместе с инструментом. Мимолетно огладила крутой бок, трепетно коснулась струн. Светло личико стало совершенно бледным. Глаза потемнели, прячась за упавшими на высокий лоб прядями волос.
А потом длинные пальцы обхватили гриф…
Кайрон замер, так и не дойдя до нее нескольких шагов. И все застыли, напряженно вслушиваясь в первые звуки, поплывшие над поляной. И каждый, даже самый далекий от музыки и тугой на ухо мог сейчас сказать — перед ними не лекарка, а менестрель! В груди дрогнуло сладко и тревожно. И сердце подпрыгнуло к горлу, мешая сделать очередной вдох. Послушные чутким пальцам, струны лютни плакали, рождали прозрачные волны переливчатых нот, наполняя тишину вокруг светлой печалью и грустью. Ласкали слух, разжигая в окружающих жадность и желание слушать еще и еще… А потом Айла запела.
— Я так хотела петь о мире,
О жизни, что беспечна и легка.
Но стоя у твоей могилы,
Мой храбрый воин, я — навек нема…
И Кайрон захлебнулся следующим вздохом. Застыл совершенно, боясь даже моргнуть. Глядя на девушку широко распахнутыми глазами, без боя сдался в плен нежного голоса, опутавшего его по рукам и ногам серебряной цепью. О, как она пела! Каждым словом, каждой нотой творя настоящее волшебство, которому невозможно противиться. И оборотни вокруг, замолкли, как по приказу. Удивленные не меньше, чем очарованные медленно подкрадывались ближе, окружая ее плотным кольцом.
И только это заставило его отодрать ноги от земли. Бросится вперед, расталкивая окружающих локтями и давя в себе желание громким рыком прогнать всех вон, чтобы никто не смел наслаждаться этим дивным голосом. Это его пара! Она будет петь лишь ему!
— … Путь Боги распахнут объятья,
Перенесут туда, где боли нет и слез.
А мне осталось слать войне проклятья,
И ждать спасенья среди сладких грез.
Последний звук поминальной баллады растаял в вечернем воздухе. И мягкая, как черный пух тишина, вновь окутала собравшихся. Но в ушах все еще билась нежная и печальная трель песни. И от желания возродить ее вновь занемело в груди. Только бы еще слово, хотя бы один звук лютни! Что же за сладкий, очаровательный секрет таился в его нежной самочке. Не просто приятный голос, а облитое медом и окованное серебряной вязью горлышко! Волк внутри весь исходил урчанием и восторгом. Умирал от желания положить к ее ногам любую, самую богатую добычу, только бы вымолить хоть полстрочки новых слов.
— Такой дар я приношу в честь павших, — выдохнула Айла, разрушая царившую вокруг тишину. Глаза девушки сверкали и румянец красил щеки. А как упрямо она смотрела вокруг!
— И он бесценен, — звенящий от напряжения, голос вожака дал волю восторженному шуму и глухим просьбам «Еще!»
Глава 20
Нет, в это невозможно поверить! Франко отбила бы ей пальцы и месяц заставила петь сутки на пролет, а оборотням понравилось! У них же чуткий слух! Они не могли не услышать, как иногда соскальзывали непривычные к новому грифу пальцы, а неразработанный голос срывался на фальшь. Может едва заметную, но все же…
Айла вскинула голову, не веря своим ушам и тут же забыла и о восторженных оборотнях, и обо всем остальном. Напротив нее стоял Кайрон. И смотрел так… У нее перехватило дыхание от того восхищения, что горело в темных глазах. Он слушал ее! И любовался ею… Без пошлости, желания затащить после выступления в койку. Один лишь чистый восторг и… гордость? Или это все блики костра, танцующие в его невозможных глазах? В голову бросился хмельной жар. Как будто выпила залпом огромную кружку эля. Только что она пела поминальную балладу, и вот уже не помнит ничего! И видит лишь огромную фигуру в рубашке, что так и трещит на широких плечах, любуется и гордой посадкой головы, и тем напряжением, что сковало строгие черты лица. Да, это все она! И может повторить это снова!
Пальцы пробежались по грифу легко и упруго. И голос сделался вдруг гибче, обретая новые, глубокие и теплые ноты.
— Обернули жемчужины шею, в три ряда, в три ряда* …
Уже забытый азарт охватил сердце. Она ведь так давно не пела! Кажется, вечность назад обмирала то от хвалебных выкриков, то от громкого «У-у-у», если не получалось вытянуть сложные переходы. Кельвин был против ее увлечения, он запретил даже подходить к таверне. И Айла согласилась… Исцеление ведь важнее, чем какая-то музыка.
Воспоминания о женихе мелькнули и пропали. Айла пела. Так страстно, как только могла после долгого молчания. И лютня пела вместе с ней. Пальцы еще соскальзывали, и ноты фальшивили, но это уже было не важно. Когда смотрят так, словно ты не просто девушка, а настоящая драгоценность, глоток чистого воздуха для утопающего, капля воды умирающему от жажды — все становится не важно. Сейчас сама душа расправляла смятые страхом и обречённостью крылья, стряхивала с себя пепел надежд и вместе с музыкой обретала утраченную силу.
Да, она человек! Ну и пусть! Может не так ловка и не так фигуриста, не бегает на четырех лапах и не чувствует обман носом, но она тоже кое-что умеет! А иначе бы оборотни не сидели так смирно вокруг. И глаза рыжей Нельги не полыхали настолько глубоко-отчаянной злобой. Айла посмотрела на нее с вызовом и в ответ получила клыкастый оскал. Красавица была повержена без боя.
Песня закончилась, утопая в одобрительном гуле.
— Ещё, Айла, спой ещё! — тряс ее за рукав Лейф. — Споешь?
Мальчик был таким милым. Айла не могла удержаться от теплой улыбки
— Спою, — согласилась она, заметив, что Кайрон со всеми остальными уселся на землю, — почему бы не спеть.
***
Он вытерпел ровно семь песен. И то лишь потому, что видел, как нравится самочке восторг и внимание слушателей. Сжимал кулаки, впиваясь когтями в ладони, и в то же время едва дышал от гордости, что его пара оказалась так необычна. Почему же она молчала раньше? Не попыталась напеть хоть что-нибудь? Но тут же Кайрон окоротил собственные мысли: испуганная и оглушения новым женщина — последнее, о чем она будет думать это как раз песни. Но теперь Айла будет петь! Столько, сколько сама захочет, но больше всего — ему.
Едва только длинные пальцы замерли, отпуская на волю последний звук, он вскочил на ноги и направился прямиком к сидевшей в кругу соплеменников девушке.
— Я увожу свою пару, — объявил всем. Девушка прикусила губы, покорно опуская взгляд. Его послушная, нежная самочка… Кайрон жадно оглядел стройную фигуру.
— Пусть споёт ещё! — крикнул мужской голос.
— Позже! — прорычал Кайрон и никто больше не осмелился спорить. Приличия были соблюдены. Самка показала свое мастерство и оборотни его признали.
— Спасибо, — девушка передала инструмент владелице.
Волчица милостиво кивнула. А он поскорее перехватил тонкое запястье, прижимая пару к себе. Скорее увести ее отсюда! Далеко, чтобы только они одни. И звёзды над головой. А луна горячила и так распалённую кровь. И это платье на ней — лишнее!
Волк внутри пробовал на зуб выщербленные прутья самообладания. Его бросало то в жар, то в холод при одном воспоминании как смотрела Айла, исполняя вторую песню. Ее взгляд был таким же дерзким, как и слова, но природная покорность и смущение взяли верх. Она уступила. И должна уступить ему сейчас…
— Кайрон… куда… Куда ты ведешь меня? — дыхание самочки сбивалось. Он и сам не заметил, как перешёл почти на бег.
— У меня есть желание. Время его исполнить!
Пальчики в его ладони дрогнули, и судорожный вздох облачком пара слетел с пухлых губ. Но она промолчала! Не заупрямилась, требуя отвести ее обратно, а решительно шла вперед, полная решимости ответить за свои слова.
