— Иди. Хотя постой, расскажи, что же наш князь? Даже на трапезу времени не находит? — поинтересовалась я, потеряв всякое терпение.
Было невмоготу ежедневно от зари до зари находиться в скверном расположении духа из-за этой разлуки и заточения.
Завида изменилась в лице, и во взгляде её от меня не укрылся лёгкий испуг.
— Великого князя я не вижу, а все распоряжения получаю от Дуды, — отчеканила в ответ она, словно бы повторяя заученную фразу.
— Хорошо, иди, — отпустила я её.
Девушка поклонилась и быстро унеслась. Я же встревожилась тем, как она испугалась моего вопроса о Святославе. «Быть может, он болен, и от меня это скрывают, чтобы не волновать и, чего доброго, не заразить, если я стану тогда к нему пробиваться?» — задалась про себя вопросом, начиная искренне волноваться о здоровье будущего супруга.
К окончанию трапезы я так сильно озаботилась его состоянием, что осмелилась выйти из покоев, напрочь позабыв о послужившем причиной моего заточения нападении волка.
Я так давно не выходила в мрачные коридоры замка, что уже и позабыла о том, какие они были холодные. Мороз заставлял мою кожу покрываться мурашками, покуда я продвигалась по тёмным проходам неведомо куда, поскольку совершенно не помнила дороги. «Может, лучше было проследить за служанкой? Но её давно уж и след простыл…» — пришло ко мне понимание, поэтому я просто шла, пока не услышала женский голос. Тот был для меня совсем незнакомым, но оставалось ясным лишь то, что это была не Завида.
Направившись туда, откуда он доносился, я оказалась у входа в комнату с выходящим на улицу окном. Не доходя пары шагов, укрылась от хозяйки насторожившего меня голоса в тёмном углу перед раскрытой дверью, куда не дотягивался бьющий из окна солнечный свет.
Вскоре мимо прошла юная красавица, что зябко куталась в серую шаль и покорно следовала за Дудой.
Я было шагнула вперёд, решившись обнаружить себя и познакомиться с гостьей, но затем снова робко вернулась в тень. Мне вдруг подумалось, что могло выйти весьма некрасиво, если бы я сделала это самовольно.
«Пусть лучше князь нас представит друг другу», — решила про себя, отступая. И только я подумала о Святославе, как замерла от неожиданной радости. Прижимая руки к едва округлившемуся животу, я отчётливо почувствовала, как внутри меня зашевелилось дитя. До этого ему удавались только слегка уловимые даже не толчки, а слабые движения, словно крылья бабочки ласкали мне нутро, но теперь всё было иначе.
С улыбкой я неслышно вернулась в княжеские покои, успокоившись тем, что меня и так вскоре познакомят с гостьей. «Да и с Великим князем не может быть ничего плохого. Если бы было так, то всё бы уже давно открылось», — убедила себя и, устроившись подле камина, с улыбкой шепнула ещё не рождённому малышу:
— Ну здравствуй, мой хороший.
В ответ же изнутри вновь почувствовался толчок.
— Ой, какой ты сильный. Должно быть, будущий князь, — со смехом предположила я, поглаживая живот и мечтая скорее взять на руки сына.
И всё же начало общения с ребёнком было с дымком грусти. Я не могла не подумать, что это одиночество довело меня до разговоров с ещё не появившимся на свет наследником княжества. Впрочем, я оставалась полна надежд, что раз уж в замок стали прибывать гости, то скоро должны была состояться свадьба. «Тогда всё и станет ладно», — мечталось мне.
Ближе к обеду я решила нарядиться, отчего-то ожидая приглашения в трапезный зал. Надев серое платье из шерсти, я вплела в косу подаренные Завидой подснежники и села у камина в ожидании приглашения.
Только никто не собирался меня звать. Служанка, слегка запыхавшись, явилась в мои покои с очередным подносом, что означало ещё одну трапезу в одиночестве.
— Приятного вам аппетита, княжна Милолика! Вы ешьте, а я побегу, — сказала та и, не дождавшись в ответ и слова, юркнула в коридор, вслед за чем послышался лязг затвора.
Я опрометью кинулась к дверям, но больше не могла отворить их. Оказалось, что меня просто заперли.
— Завида! Что ты сделала?! Выпусти меня! Сейчас же! —закричала я, забившись в закрытую дверь, словно птичка в клетке, да только всё было без толку.
— Простите меня, княжна, простите! Я лишь служанка и выполняю то, что мне велено князем! — с дрожью в голосе ответила она и унеслась прочь.
Как я ни пыталась до неё достучаться, ответом мне была холодная тишина.
На этот раз обед был оставлен мной без внимания, ведь силы ушли на пустые крики. Устало опустившись на кровать, я могла лишь изредка смахивать катящиеся по щекам слёзы.
К ужину ко мне снова пришла Завида, бывшая теперь уже с вечерней трапезой, да только мне кусок и в горло не лез.
— Княжна, вам плохо? — спросила служанка, с неподдельной тревогой бросаясь к моей постели, в то время, как я лежала и просто разглядывала каменный потолок.
— Скажи мне, Завида, что случилось? Почему меня держат в неволи? — тихо спросила у неё.
— Ох, княжна, — запричитала она, сразу же оставляя меня и торопясь поменять на столе подносы. — Ничего не съели совсем, а камин! Камин-то погас почти! Вы что же, так и пролежали весь день? Хотите, я знахарку позову? Дурно вам?
Девица тараторила и тараторила, совершенно не отвечая на мои вопросы. И тогда я медленно поднялась с кровати. Слабость в теле была такая, что каждое движение давалось с большим трудом. По спине от поясницы и до самой шеи пронёсся холодок, которым окутало мне лицо, а после и вовсе опалило жаром. Окно, что было напротив, плавно качнулось у меня перед глазами, и удержаться на ногах получилось, лишь ухватившись одной рукой за спинку кровати, а второй дотянувшись до служанки.
— Говори сейчас же! Что случилось с князем?! Он болен?! Ранен?! Что?! — потребовала я, схватив её за ворот платья.
— Да что вы, княжна! Великий князь жив и в здравии… — бойко начала она, но под конец притихла и робко шепнула: — В замок прибыла невеста, князь женится сегодня.
— Что? Это неправда! Ты врёшь всё… Врёшь! Убирайся прочь…
— Княжна, вам плохо?! — воскликнула Завида, подхватывая меня под руки, после чего помогла мне вернуться к кровати.
— Пошла вон! — из последних сил крикнула я на неё, хотя та была и не виновата.
От горя, обуявшего мою душу, у меня в те мгновения, верно, разум слегка помутился.
— Я… Хорошо, княжна.
Служанка убежала из комнаты, не забрав понос, но при том не забыв запереть меня. Я же так и осталась одна, медленно утопая в собственном горе. Обманутая и брошенная, я лежала на мокрой от пролитых слёз подушке и прислушивалась к звукам. Слабая надежда, что Святослав придёт и уверит меня в том, что это всё глупости, таяла вместе с уходящим светом солнца.
Когда что-то неведомое заставило меня подняться на ноги, я сделала лишь несколько шагов к окну, и тут живот мне опалило дикой болью. Я согнулась и, не дотянувшись до хоть какой-нибудь опоры, свалилась на пол. Боль была сильной, отчего только и удавалось, что едва дышать и, скрючившись на холодном камне, пережидать её вспышку.
23
23
Сначала я не звала на помощь, ведь на это не было никаких сил, как и надежды, что кто-то услышит. Холодный каменный пол слегка облегчал мои муки. При очередном приступе скручивающей боли я схватилась за подол платья и вдруг ощутила на руке какую-то липкую влагу. Поднеся к глазам дрожащую ладонь, со страхом увидела, что она перепачкалась кровью.
— По… Помогите… Помогите! — закричала я, а душа просто разрывалась на части от обиды и ужаса из-за того, что так и не рождённое дитя могло погибнуть.
Мои крики о помощи и рыдания остались безо всякого ответа. Никто не слышал. Никому не было до меня никакого дела.
Лишь спустя какое-то время, когда наступила тёмная ночь, до моих ушей донеслось тихое женское пение, послышавшееся откуда-то из-за окна. Цепляясь кончиками пальцев за небольшие выступы на каменном полу, я смогла подползти поближе к последнему, чтобы снова позвать на помощь:
