- Вы… Вы бесчеловечная скотина! – крикнула я, подлетая на месте и ударяя его кулачками в грудь. – Вы … вы просто … чудовище! И кобель!
От ярости у меня растрепались наспех сколотые волосы и стали липнуть к намокшему от слез лицу. Дитрих стоял под ударами с той самой улыбкой, разведя руки в стороны.
- Это – все, что у меня было! – севшим голосом произнесла я, обессиленно сползая по нему. – У вас сердца нет!
В мастерской оставались деньги, платье мадам Пикок и даже духи! А так же моя одежда, посуда и даже мебель.
Покачнувшись, я стиснула зубы, гордо глядя на вывеску. Обернулась я только на стук кареты Дитриха, которая тронулась с места и покатилась по Тупиковому переулку.
- Вот значит как! Да? – в ярости закричала я, снимая с ноги туфель и бросая вслед карете. – Значит, так, да? Уууу!
Я прыгала на одной ноге вслед за недолетевшей туфлей, а потом обула ее, пошатываясь на месте.
- Ничего, - сделала я глубокий вдох и сузила глаза. – Начнем все с начала! Все получится! Потихоньку, помаленьку! Ничего! Однажды у меня будет самое роскошное ателье! Самый любящий муж! Самые прекрасные дети! Я никогда ни в чем не буду нуждаться, никогда не буду голодать и работать на износ! У меня все будет!
Толкнув дверь в часовню, я увидела Бесподобного Елауария, который отряхивал обгоревшую мантию.
- О, дитя мое! – послышался его умиротворенный голос. – Помни! Богиня Любви прощает детей своих неразумных – врагов твоих. Твоя задача, чтобы они побыстрее с ней встретились!
Я посмотрела на обгоревшую мантию, на опаленные седые волосы, а потом мой взгляд упал груду вещей.
- Вы тушили пламя? – спросила я, глядя с признательностью на старика.
- Не только, дитя мое, -заметил Бесподобный Елауарий. – Я тушил тех, кто это сделал. Наверняка они хорошо протушились там! И жандармы их не опознают!
- Кто это сделал? – спросила я, севшим голосом.
- Тайная канцелярия, - вздохнул старик. - Как гласит третья заповедь богини? А? Возлюби ближнего своего, догони и возлюби еще раз, если он нихрена не понял! Постой здесь!
Я стояла посреди храма, набираясь сил, что снова начать все сначала. Вот-вот, казалось бы, еще чуть-чуть и все! И я отвоюю свое ателье. И мы разойдемся с Дитрихом! Только один напорется на рифы, а второй сядет на мель.
- Дитя мое, ты придешь на вторнячную проповедь? – спросил голос Бесподобного Елауария, пока он копшился за занавеской. – Той, которая в среду?
- Не знаю, - выдохнула я, привалившись к колонне.
- А проповедь интересная будет! Как завоевать мужчину, и чем потом кормить военнопленного, - перечислял Бесподобный Елауарий, вытаскивая какую-то ткань. – Какие права имеет военнопленный, и сколько дани он должен платить!
Он подошел ко мне, развернул ткань и…
- Вот, все что удалось спасти, - сокрушался Бесподобный Елауарий. Это было то самое платье мадам Пикок, туфли, перчатки и духи. Но помимо этого среди павлиньих перьев лежали деньги и кольцо Дитриха.
- Спасибо! – поджала губы я, глядя на старика растроганными до слез глазами. И обняла старика. Точно, как в тот самый день, когда я прибежала сюда в грязном свадебном платье. – Спрячьте пока у себя, а я поищу новое место в аренду.
Я вышла, стараясь не смотреть на руины.
Как вдруг из-за угла показалась карета. Из нее спокойно вышел Дитрих, а с ним какой-то странным мужичок. Я не слышала, о чем они разговаривали, но Дитрих на что-то показывал рукой.
Я ускорила шаг, видя, как подъезжает несколько карет, а оттуда выпрыгивают рабочие – маги.
- За ночь починим! – шмыгнул носом старикан.
Я… Я не ослышалась? Они собираются починить мое ателье?
- Дамочка, отойдите! Сейчас будем восстанавливать! – произнес старик, а рабочие маги уже бегали вокруг, расставляя какие-то кристаллы.
Я с недоумением смотрела на них, потом на ателье, с которого прямо под ноги рабочим грохнулась вывеска, а потом обернулась на Дитриха.
- Большое пожа-а-алуйста! – усмехнулся он.
18.1
Я лишилась дара речи, глядя на то, как кипит работа. Обгоревшие доски летели мне под ноги, отскакивая в стороны. Вместо них появлялись новые, свежие.
«Нужно его поблагодарить!», - вращалась в голове мысль. – «Просто скажи «спасибо»! Пусть даже он сделал это, чтобы жандармы не обшивались и не ошивались в его доме!».
Только я собралась с силами и направилась в сторону высокой фигуры в вызывающе алом сюртуке, как вдруг меня опередили. Мимо меня на огромной скорости, обгоняя неприятности, несся Фогс.
- Мистер Бергендаль! – кричал он на ходу, едва не споткнувшись о груду обгоревших досок – Я… Я все узнал!
Фогс запыхался и упер руки в колени. Блокнот был зажат у него подмышкой, а из блокнота торчало потертое перо.
- По поводу Мадам Пикок! - начал Фогс, как вдруг лицо Дитриха мгновенно просияло. В его глазах появился странный азартный блеск.
- Так, смотрите, - начал Фогс, открывая блокнот. – Я обошел всех скупщиков. По поводу кольца. Были подвески с изумрудом, одна сережка, кулон и даже чернильница с вот такенным изумрудом…
- Много слов, - произнес Дитрих, впиваясь взглядом в Фогса.
- Понял! Кольца нет. Ваше кольцо никто не сдал в ломбард или скупщику, - закончил Фогс, хотя, по видимости, хотел сказать намного больше и готовил речь заранее.
Дитрих подбросил монетку большим пальцем, она несколько раз перевернулась в воздухе, а Фогс принялся ее ловить, уронив блокнот. Покраснев от собственной неуклюжести, он тут же спрятал монетку в карман.
- Спасибо! Куплю цветы ей и подброшу под дверь! – оживился Фогс.
- Дружочек, - усмехнулся Дитрих, хлопнув Фогса по плечу. – Тратить последние деньги на красавицу – самая бессмысленная инвестиция! Ей наплевать на твои цветы. Она просто переступит через них и пойдет дальше. Ей наплевать на твои стихи! Она прочитает их и выбросит в камин. Поверь, я знаю, о чем говорю.
В этот момент на лице Дитриха появилась ужасающая улыбка. Казалось, что Фогс в этот момент съежился, а Дитрих наоборот, увеличился в размерах. Словно странная тень легла на его лицо, от чего его улыбка стала воистину жуткой.
- Неправда, - спорил Фогс. – Я подбросил ей стихи, и она их прочитала! Я сам видел, как она читала их в карете! И она даже улыбнулась!
- Все-все-все! – миролюбиво заметил Дитрих, отпуская Фогса и глядя на него снисходительной. – Я не спорю!
Дитрих отряхнул сюртук, поглядывая искоса на Фогса.
- Потому что спорить с влюбленными идиотами бесполезно, - закатил он глаза.
- Но вы … вы же любите Мадам Пикок! – выпалил Фогс, глядя на Дитриха снизу вверх.
- Люблю? – заметил Дитрих, задумчиво пробуя слово на вкус. – Люблю… Нет, я не люблю ее… Скажем так, я заинтригован настолько, что пока эта красавица не будет лежать обнаженной в моей постели, извиваясьподо мнойи задыхаясьот страсти, я не успокоюсь. Но мне нравится ее цинизм… Она слишком напоминает мне меня самого.Но для этого мне нужно знать о ней все…
- В ломбардах и у скупщиков кольца нет, - повторил Фогс.
- Значит, - выдохнул Дитрих так, словно под ним уже лежит красавица. – Я ей понравился. Отлично!
«Ага, понравился!», - усмехнулась я, закатывая глаза. – «Очень!».
- Есть у меня кое-какая идея! – заметил Дитрих, но закончить не успел.
- Готово! – послышался голос магов. Я повернулась в сторону ателье, которое выглядело, как новенькое.
- Отлично, - заметил Дитрих, пока я поражалась чудесам. Воспользоваться услугами магов – строителей было очень дорого! А тут прямо за полчаса!
Он достал чековую книжку и что-то написал. Старик – маг тут же схватил чек и стал улыбаться.
- Все вот это вот из моей кареты туда! – заметил Дитрих.
Уставшие маги плелись в сторону нашей кареты, а я провожала их безмерно благодарными взглядами.
При помощи каких-то заклинаний, она тащили все мои пожитки обратно в ателье. Я сбегала в храм и принесла завернутое в штору платье, деньги и кольцо. Забежав внутрь, я увидела, что все выглядело намного лучше, чем раньше. Обои были свежими, не выцветшими. Занавески на окнах- витринах больше не напоминали унылые сопли.
