тронет. Я буду с тобой, Валерка просто сильно эмоциональный.
– У меня их нет, – ответила я фермеру. – Она сама их удалила и зализала мне рану на ноге.
– Но почему? – снова его круглые глаза заставили меня рассмеяться.
– За то, за что и тебя она приласкала и опрокинула, – за лангустов.
– Вот вы какие настоящие самки, за подарки готовы на все.
– Да, мы такие. Хитрые и привлекательные, требующие особого ухода и обращения.
– Только я вот сомневаюсь насчет тебя в роли Матки, – прищурив глаз, произнес в ответ Валерион.
– Это почему же? Слишком бешеная.
– Этого у тебя не отнять, но не главное. Главное то, что мальки к нам поступали каждый цикл. Вырастить малька до трёхкилограммового размера за семьдесят два часа никто в Мире не в состоянии.
Наступила пауза. Было слышно, как мелкие пузырьки лопаются, выходя из воды, добавляя кислороду в пещеру.
– Значит, я не Мессия, – с грустью в голосе произнесла я и плюхнулась в воду, не прихватив кислорода.
Не то камень в груди, не то сожаление огорнуло меня. С одной стороны, мне бы радоваться, что не придется придумывать способ доставки меня в Лоно, и рожать без остановки до старости, но с другой стороны, если не мы, самки, приносим детенышей, то кто? И зачем вообще мы нужны? Неужели мы и впрямь уродцы Природы, нужны для того, чтобы вынашивать чужих личинок. После последних раздумий слезы полились рекой, бороться с гравитацией не хватало желания, и я медленно, раскинув руки, опускалась в бездну.
Валерион помедлил, не знал, что ему делать, дать мне побыть одной, собраться с мыслями, раз я, так умолкнув, покинула грот. Спустя пару минут все же поплыл следом, но время ушло, и мириады микроскопических пузырьков кислорода замели мои следы. Он решил, что я уплыла на ферму.
Новая обитель
Неотъемлемая часть моей жизни возвращаться в мой мозг не спешила.
– Коматоз! Ты где?! – закричала я, не выдержав такого экстрима.
Жара изрядно донимала, вдыхать нечего, выдерживать мучения в сознании не по мне. Пришлось притормозить. Решила, если хватит кислорода до грота, значит, судьба маяться дальше, если нет, то это поможет переходу в иной мир.
Но судьба-злодейка решила вновь поиздеваться и послала на выручку рыжую подругу. Она, оставшись одна, опустила голову в воду, высматривала себе жертву. Этот грот для нее был не просто местом отдыха, но и удобной позицией напасть на добычу. Если не сидеть в воде, то звуки дыхания, сердца, жаберных крышек не слышат окружающие существа. В этой позе она услышала мой призыв к силам небесным. Через минуту вздохнув через ее ноздри воздух вместе с соплями, я ободрилась в ту же секунду, затем оседлала подругу и унеслась в неизвестном направлении. Тело мое жгло от жары и быстроты полета, это как обливаться кипятком, но через седьмую порцию воздуха из ноздрей, б-р-р, мы выплыли на сказочное плато, которое показал мне Принц.
– Принц, ты где? – шепотом произнесла я. – С тобой так было хорошо.
На всей скорости мы влетели в коралловый лес, прошивая его как иголка с ниткой, мы петляли, изворачиваясь от перебегающих дорогу лохматых деревьев. Местами взлетая почти вертикально, нарываясь на чудо-чудное – парусники. Они были огромны, рыбы с плоским телом и широчайшими квадратными плавниками, почти прозрачными, расписанными всеми красками мира на спине и под брюхом. Они раскрывали их в опасности или когда мы внезапно налетали на них. Легкая рябь завораживала и приводила в гипнотическое состояние, но об этом я узнала потом. Уже около часа мы продолжали гонку, пока не вошли в подводный каньон, то есть в огромную полуторакилометровую шарообразную чашу: в ней кипела жизнь, жизнь рыжих бестий.
Андромеда представила меня своим соплеменникам. На особо выделяющимся уступе из скалы, где мы приземлились, под ногами оказался очень гладкий камень, на котором ближе к отвесной скале стояла гранитная статуя саламандры и прозрачная, из минерала, статуя парусника. Меня повергли в шок эти скульптуры: кто вытесал и как? Жара спала, то есть была умеренна, тело быстро адаптировалось, кислород со слизью так же составлял неотъемлемую часть моего выживания. Вокруг собрались сотни рептилий, и средь них были парусники. Пригляделась к этим странным рыбам, оказалось, это ящерицы, с меньшими конечностями и заостренной головой. Догадка повергла меня в шок, саламандры – самки, парусники – самцы, и все они обладали интеллектом, жили организованной колонией. Андромеда что-то долго пищала своим сородичам, после чего все расплылись как ни в чем не бывало.
Грот, в который меня доставила подруга, оказался просторным. Под ногами в лужах трудились ракообразные моллюски, они выгрызали камни и снабжали кислородом пещеру. Андромеда срыгнула часть пищи для них и затем размазала о камни. Они засуетились, приступили грызть минералы в том направлении, где была намазана пища, вылезая из воды.
– Как здорово придумано! – восхитилась я. – Это вы так делаете себе пещеры!
К нам заглянул парусник, и они уплыли вместе, оставив меня одну. Немного побродила по пещере, надоело, выглянула наружу. На скалах росли широколистые водоросли, на нижних сторонах скапливались пузырьки газа, затем увеличивались и, поднимая лист, выскальзывали на свободу, часть которых попадала в пещеру, помогая рачкам в выработке О2. Скрутив себе кулек из самого широкого листа, я наловила пузырьков и через вершину глотнула, подтвердила свою догадку – это был кислород. Так передвигаясь от листка к листку, приобрела способность исследовать местность. Особенность афалий в том, что в легких кислород расходовался полностью до атома, затем уж делался выдох, а так как мы употребляли чистый кислород с малым количеством примесей, то одного вдоха хватало на шесть-девять минут без напряга. За это время я успевала собрать необходимое количество газа для вдоха с лихвой. Вскоре я нашла часть кожи саламандры после линьки, шипом колючки и нитевидной водорослью сшила привычный для себя мешок для О2. Меня привлекли многочисленные струйки газа, поднимающиеся из глубины километровой воронки по всей площади каньона. Спустилась ниже.
Вся фауна каньона принимала участие в выработке кислорода, от этого вода у дна была туманная, словно в нее растворили тонны молока. Из-за своей микроскопичности, газ не спешил подниматься вверх, но когда проплывали какие-либо существа, которые здесь были разнообразные, они нарушали спокойствие тумана и укрупняли капли газа. Из них образовывались струйки и чем выше поднимались, тем больше захватывали газов и ускорялись в подъеме. На дне воронки, что скрывалась за молочным туманом, оказался сплошной многоярусный зеленый ковер, растения поглощали газы, выходящие из расщелин ядра Тверди. Верхние листы гигантских лилий плотно лежали
