Только Мехмет ни сказал ни единого слова, дабы выразить свои опасения — беды могло бы и не случиться, если держать ситуацию под контролем.
Следующим утром, едва жаркое рыжее солнце коснулось первыми лучами песка, он вместе со свитой, тремя сыновьями и тремя дочерями выехал из прохладного поместья. Очень скоро белые каменные стены и мраморные колонны остались позади вместе с зелеными пальмами, а впереди раскинулись горячие золотые пески. Восседая на лучших скакунах, процессия направлялась в сторону широкой, проложенной Миритами дороги в сторону Ветамии.
Пройдет время и в фиаламских землях появится больше городов, дорог и рек, а пока нужно беречь то немногое, чем милостиво одарили Хранителей Мириты — Мехмет прекрасно знал об этом и тому же учил своих детей. Ему была дана сила оживлять убитых мертвецов, но чем старше он становился, тем сильнее надеялся, что никогда не придется применять ее. Все-таки ему ближе и привычнее забота о виноградниках, чем управление четвертью огромной страны, но жаловаться грешно.
Путь оказался дольше и тяжелее, чем ожидал Мехмет, но дети и свита держались. В свите состояло четыре человека со своими слугами — Мариам, Эльмаз, Бедиль и Инам. Потом будет больше, у его сыновей и внуков.
Филлис смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами, в которых плескалось неподдельное восхищение. Она никогда не видела таких низеньких домов, как те, мимо которых они приезжали, и таких высоких величественных зданий с колоннами, разительно отличающихся от дворца, где она провела всю жизнь. Очень скоро она узнала, что в первых домах живут бедняки, в богатых — богачи и их рабы, но это не умерило ее интереса.
И только въезд в столицу затмил все ее впечатления, ведь Ветамия поражала взгляд своим необычайным блестящим великолепием. Многочисленные арки, колонны, белые и красные треугольники черепичных крыш — все это не могло остаться незамеченным для Филлис. Но интереснейшим явлением для нее стала многолюдность большого города.
Здесь ездили на лошадях, шумели, смеялись и пели, здесь ели прямо на улице и обнимались при встречах, здесь гуляли рука об руку прекрасное дружелюбие и свобода, которым никогда не было места в Эн-Мериде. Филлис знала, что эти счастливые люди всего лишь горожане, не имеющие листарского происхождения, но это не мешало ей радоваться за них. Но когда они подъехали к королевскому дворцу и спешились, девочка забыла обо всем, почувствовав странную тревогу и навалившуюся на спину тяжелым грузом усталость.
Верные вассалы встали за спиной Мехмета, как подобает свите, а дети испуганно застыли поодаль.
− Приветствую листара Анвара! — гаркнул стражник с широкой саблей, вытянувшийся в струнку у входа во дворец.
На Ветамию сползли сумерки, и подул холодный зимний ветер. Легкие туники не грели путников, а это не способствовало оживленной дружеской беседе.
− Благодарю вас, − мягко сказал Мехмет Анвар, но Филлис видела, как на его лице проступило смущение.
Каждой из приехавших семей, а всего их было пять, отвели отдельные покои. Краем уха Филлис успела услышать, что возникли проблемы с листаром Райтоном — его нигде не могли разместить. Эта фамилия, да и известие в целом вызвали у девочки смятение и непонятную тревогу, но она так сильно устала, что с трудом добрела до женской купальни вместе с названными сестрами, и кое-как дошла до долгожданной мягкой постели.
Утром Лейла и Карна беззаботно щебетали и смеялись, но Филлис не хотела участвовать в их разговорах, как прежде. Ей овладело странное волнующее чувство, похожее на предвкушение чего-то прекрасного. В груди короткими волнами пульсировала теплая энергия, какой Филлис раньше не испытывала, ее словно бы звали два голоса.
Мать и отец. Наверное, стоило поддаться нахлынувшим на нее чувствам, но девочка, воспитанная в строгих традициях южной семьи не должна разгуливать по дворцу без цели или без занятия, особенно, если она в гостях. Тихонько вздохнув, Филлис принялась за принесенный молодой служанкой завтрак, а вскоре услышала зов снова.
На ее счастье их пригласили к младшей принцессе. Одиннадцатилетняя Наима, оказалась прекрасной и доброй девой, обрадовавшейся обществу южанок. За девичьими играми и разговорами Филлис и думать забыла о своих недавних ощущениях, пока не появилась императрица Ольма Ариас — мать наследника Флавия и принцессы.
− Здравствуйте, дорогие листарки, − промолвила она мягким голосом.
Филлис знала, что рассматривать человека во все глаза невежливо, но не могла отвести от принцессы взгляда. Эта голубоглазая светловолосая женщина в длинном белом одеянии и золотой диадемой.
− Здравствуйте, Ваше Величество! — произнесла она первая дрожащим и срывающимся от волнения голосом.
И тогда императрица Ольма улыбнулась лично ей. Сердце Филлис неистово затрепетало, а к щекам прилила горячая кровь от нахлынувшего волнения. Неловко прыгнувшая во время детской игры Карна опрокинула глиняный горшок с мелкими красными розами. Ольма Ариас повела рукой, чтобы тонкие колючие стебли сломанного цветка срослись, а потом поставила треснувший горшок обратно.
Прежде чем Филлис вспомнила, что не раз проделывала такое дома, Ольма быстрым шагом покинула детскую.
***
Письмо, перехваченное листаром Делун Найто, опрометчиво было лишено какого-либо прикрытия и перевязанного шелковым белым шнурком. Юная суетливая служанка несла его тайным дворцовым коридором от некой госпожи к некой другой даме — а может и к мужчине, и когда Делун отобрал у нее бумагу, сильно испугалась, закрыла покрасневшее лицо дрожащими ладонями и умчалась прочь. Жаль. Можно было задержать ее и допросить, ведь возможна и государственная измена, а письмо любой сумеет замаскировать под женское. Бывший рыбак был недоверчив от природы — и ровно настолько же бестактен.
Уединившись в своих комнатах, он нетерпеливо сорвал с бумаги завязанный бантом шнурок и вчитался в строки.
Моя дорогая Филлис!
Я знаю, насколько вы удивитесь, прочитав эти строки. Я бы и сама растерялась, испугалась и испытала бурю других противоречивых чувств. Но я не могла не воспользоваться вашим приездом во дворец, хоть и желала, чтобы этого никогда не произошло, чтобы мы с вами не встретились.
Вам пишет ваша родная мать.
Я прошу вас прийти в дальний коридор возле Центральных покоев, ночью, и ждать там. Нам с вами есть, о чем поговорить.
Ваша родная мать О.
Найто перечитал витиеватые письмена. Затем — снова. Почерк он распознал сразу, писала принцесса Ольма Ариас — он ведь столько раз видел официальные письма, подписанные ее легким росчерком! У других членов королевской семьи почерки более широкие, грубые и размашистые, и к тому же, все сходится. Вот только он не помнил, чтобы у лгуньи рождался незаконный ребенок.
− Конечно, ты не помнишь, − прошелестел голос над ухом. — Ведь я лично затуманивал твою память об ее беременности.
Круто обернувшись, мужчина увидел молодого человека со смуглым лицом и насмешливыми алыми глазами. Он смотрел прямо на листара, прожигая пронзительным взглядом насквозь. Темная простая туника и веревочные сандалии — кто этот проходимец вообще такой?! Как он попал во дворец?!
− Только не поднимай крик, − поморщился незнакомец, перехватив чужой настороженный взгляд. — Я — Падший. Зло во плоти, но не Подменыш и не Лжец, как меня иной раз любят величать.
Найто сглотнул.
− Чего ты хочешь?
− Вопрос в том, что угодно тебе, − бархатно и мягко прошелестел Падший, его медоточивый голос походил на глоток вкусного молодого вина. — Наказать блудницу Ольму и всем раскрыть ее позор или сделать вид, что ничего не получил и швырнуть бумагу в огонь. Я пощадил ее из милости, но она проявила упрямство и сделала по-своему.
− Если это действительно так, − ответил Делун, подбоченившись, − то ты подтолкнул ее к этому.
− Ничуть. Все решили листары и принцесса, вопрос в том, − мерзавец из Мертвой Пустыни гаденько ухмыльнулся, − кому верен ты?
