- Ты что творишь? – зашипела я, чуть приоткрывая окошко. – Совсем страх потерял?!
- Весь, выйди на минутку, мне с тобой поговорить надо, - начисто проигнорировал мой праведный гнев этот пернатый наглец.
Я скрутила кукиш и сунула его под самый клюв соколу.
- Веська, не будь дурой, тебе это не идёт, - наглый братец, которому птичий облик подходил гораздо больше человеческого, никак не хотел прислушиваться к голосу разума и отставать от меня.
- Не отвяжешься, будешь первой пернатой крысой, - пригрозила я. Подумала и добавила:
- Вонючей пернатой крысой.
- Да мне только поговорить, с тебя что, убудет что ли?!
- Утром поговорим, - я потянулась к занавеске, - а сейчас спать пора.
- Для меня ночь заповедная, ты тоже выспалась, - сокол недовольно взъерошил перья, - Веська, хорош ломаться, словно ветка сухая. Боишься одна идти, Лучезара пригласи.
- Буду я ещё ради тебя Лучезара будить, - вскипела я, - говори, зачем пришёл и проваливай, чтоб духу твоего здесь не было!
- Во двор не выйдешь?
Лично для меня ответ был очевиден, но братишка мой был просто удивительно недогадлив. Пришлось решительно помотать головой и рыкнуть:
- Нет!
Сокол вздохнул, потом вытянул у себя из крыла три пёрышка и, вывернув голову, просунул их в комнату.
- Это зачем ещё? – насупилась я и не удержалась от издёвки. – Мне же только вороньи перья подойдут!
- Если захочешь, я и вороньи принесу, - буркнул сокол, - могу у Ворона Вороновича попросить.
- С чего бы вдруг такая доброта? – подозрительно уточнила я, не спеша принимать неожиданный подарок.
Сокол тяжело вздохнул, взъерошил перья, смущённо переступил с лапки на лапку, а потом пробурчал:
- Выйдешь, скажу. Не хочу, чтобы всякие любопытные домовухи уши грели.
Я собиралась сказать, что никто его, болезного, не подслушивает, но обиженное сопение за спиной заставило меня прикусить губу и умолкнуть. Любопытство оказалось сильнее страхов, не вытерпела Хозяюшка, подслушивать стала. И мне самой, чего греха таить, страшно захотелось узнать, с чего вдруг мой спесивый братец так переменился. Может, выйти во двор, всяко он ничего со мной не сделает?
- Даже не думай, - сдавленно зашипела Хозяюшка, - в енту ночь оборотни силу обретают небывалую, они практически всемогущи становятся. Мало тебе было Аурелии, теперь ишшо этому курёнку не дощипанному позволишь себя в ловушку заманить?
Я побарабанила пальчиками по подоконнику. Вот же гадство гадкое, и хочется узнать, да не хочется страдать. И что же делать?
- Ладно, мрак с тобой, - я решительно махнула рукой, вытащила удачно подмеченную расшитую цветами шаль (надо будет Дуняше обязательно вернуть) и направилась к двери. – Полчаса я тебе выделю, жди во дворе.
Сокол взмахнул крыльями и улетел, а я потянула дверь на себя, чтобы выйти. Никакого результата. Дёрнула ещё раз, посильнее. То же самое. Мне кажется, или кое-кто с косичками не хочет меня пускать?
- Хозяюшка, - прошипела я укоризненно.
- Одну не пущу и не проси, - пробурчала неугомонная домовушка. – Вместе пойдём.
- Лихослав при тебе говорить не станет, - я попыталась образумить свою защитницу.
- Ну и пёс с ним. А одну я тебя не отпущу.
Я глубоко вздохнула, медленно выдохнула, а потом предложила:
- Сможешь обернуться чем-нибудь, чтобы он тебя не заметил?
Хозяюшка хитро блеснула глазками, всплеснула пухленькими ручками, и через миг домовушка исчезла. Только лежал на полу костяной гребешок причудливой кляксообразной формы. Я подняла гребешок и воткнула его в волосы, после чего уже без всяких проблем вышла из комнаты и направилась во двор.
К моему приятному удивлению, братец терпеливо ждал меня во дворе. При моём появлении сделал шаг навстречу, личико своё кривить не стал, гадости никакой не сказал, я прямо даже забеспокоилась, уж не захворал ли.
- Пойдём в беседку? - Лихослав даже руку мне протянул, от которой я шарахнулась, словно тать от дружинника. – Да не бойся ты, не съем я тебя.
- А никто тебя и не боится, - фыркнула я, - говори, зачем звал?
- Прямо здесь, во дворе? Может, хоть на лавку присядешь?
- Не устала.
Лихослав покачал головой, помялся немного, а потом выдавил нечто уж и вовсе невероятное:
- Прости меня.
Скажу честно, в первый миг мне показалось, что я ослышалась. Потом решила, что я сплю, и это всё мне снится.
- Что? – пролепетала я, недоверчиво глядя на Лихослава и одновременно щипая себя за руку. Ой, больно, значит, не сплю.
- Прости меня, - чётко начал Лихослав, но потом смешался, сбился и буркнул, - за всё, короче.
Эх, а так хорошо начал, я аж прям заслушалась.
- Ты заболел что ли? – я потянулась пощупать лоб своему странному родичу.
- Да здоров я, - рыкнул Лихослав, на миг став прежним.
- А чего тогда прощения просишь? Может, надо чего? Только ты учти, просить за тебя Артура я не стану, он сам рыцарей выбирает, женских советов не слушает, - зачастила я.
- Ты можешь хоть немного помолчать? – нахмурился Лихослав.
Можно подумать, это я его на разговор во двор вызывала!
- Могу и уйти, - обиделась я и даже сделала попытку красиво удалиться. Только кто бы меня ещё отпустил!
- Подожди, - Лихослав вцепился мне в руку, - не уходи. И не обижайся… Я… Мне…
Лихослав замолчал, с таким сосредоточенным видом колупая носком сапога землю, словно червей для рыбалки искал. Я алчным взглядом проводила одного особо упитанного червячка, вздохнула, с ноги на ногу переступила, а потом, чувствуя, как коварная ночная прохлада уже начала пробираться под шаль, осторожно предложила:
- Лихослав, а давай мы наш разговор утром продолжим? Ты с мыслями соберёшься, я высплюсь…
- Я хочу стать твоим братом! – выпалил Лихослав с таким видом, словно каялся в хищении княжеской казны. А что, был у нас лет пять тому назад такой случай, вора до сих пор не нашли, хоть князь уже в сердцах его даже простить пообещал. Гребешок больно дёрнул меня за волосы, возвращая от княжеского двора на ночной прохладный, да ладно, чего там, прохладный, откровенно холодный двор Университета.
- Ай! – подпрыгнула я, поправляя разбушевавшийся гребень. – Прости, что ты сказал?
Лихослав страдальчески вздохнул, но грубить не стал, повторил терпеливо, словно со скорбной разумом разговаривал:
- Я. Хочу. Стать. Твоим. Братом.
- Зачем?!
Нет, ну а вы бы что на моём месте спросили? Температуру пламени Змея Горыныча, что ли?!
Лихослав с мученическим видом передёрнул плечами. Ясно. Хотеть-то хочется и даже, почти наверняка, объяснение своему желанию есть, только вот проще силу тёмную в одиночку победить, чем сие объяснение в слова облечь.
Я помолчала, обдумывая, что мне теперь сказать и как бы так распалившегося братскими чувствами Героя отправить, чтобы он ушёл и не обиделся. А то мало ли, затаит злобу лютую, а мне и одного раза Зазеркалья хватило. При воспоминании о Зазеркалье мои мысли плавно соскользнули на Лучезара, и вот тут-то меня и посетило то, что великомудрые люди называют озарением.
- Ты для Дуняши стараешься?
Гребешок опять сделал отчаянную попытку оставить меня без волос, но я решительно зажала его в кулаке, прекращая безобразие. Больно, между прочим!
Лихослав опять поковырял носком сапога землю, похмыкал, покхекал, а потом отчаянно покраснел, так что даже во мраке ночи было видно, и чуть слышно пробурчал:
- Она знаешь как своим братом гордится… Я тоже так хочу…
- Чтобы Дуняша тобой гордилась?
- Угу. И ты тоже.
Ага, вот теперь мне всё стало понятно. Дуняша поставила своему Герою довольно суровое условие: не станет его Дамой, пока он с сестрицей, мной то есть, не помирится. Ай да подружка, вот удружила так удружила!
- Ты это… Я знаю, мы худо начали… Давай ещё раз попробуем?
- Снова меня в канаву кинешь? – не сдержалась от шпильки я.
Лихослав, впервые с момента нашей встречи, улыбнулся:
- Нет, канавы больше не будет. Будет забота старшего брата о младшей сестре.
