и так все знают? Такую статью о Джеландии может написать любой, хоть сама Марлена, хоть прохожий с улицы, никакой историк не нужен.
— Ничего ты не понимаешь! — она тряхнула головой с такой экспрессией, что волосы, только что заправленные под шапку, посыпались на лицо. Одна прядь даже угодила в рот, и Марлена от души сплюнула. — Народ у нас тёмный, его просвещать надо. Многие даже не знают, что Джеландия означает Страна Желаний! Нет, я могла бы, конечно, и сама написать. Но джеландский историк — это авторитет. Не то что какая-то Марлена Шумски-Хардски.
— Ты же главный редактор.
— Да хоть президент общества защиты фурснаков! Ты бы, чем критиковать... — она прервалась, чтобы в три куса умять круассан, — возьми и тоже напиши нам что-нибудь. Про анимы. Или про то, как в мире появилась субстанция. Ты же любишь такие вещи?
Марлена допила компот, поставила стакан в тарелку из-под менек и, поёжившись, спрятала кисти рук в растянутые рукава свитера.
— Правда, мы за авторские материалы пока не платим. Только когда по заданию редакции. Нет, я понимаю, что за бесплатно не в кайф, зато приобретёшь журналистский опыт. Сама подумай. В стране полно людей со знанием татурского, работу найти сложно. А ты у нас потренируешься и сможешь устроиться в любую газету, причём не переселенческую, а настоящую, джеландскую.
Я задумалась: может, и правда? Сказал же Мэт: "Найди себе нормальную работу".
Стоп! Почему мне на ум опять пришёл этот несносный Даймер?
С другой стороны, если от его слов может быть польза, почему не принять их к сведению?
Тяжёлая трубка общественного суб-коммуникатора с лязгом легла на рычаг. Связь сегодня работала с перебоями, как бывало, когда на другом конце линии, в Татуре, барахлило подслушивающее оборудование. Мамин голос поминутно пропадал, но всё главное я расслышала: дело о покушении наконец закрыто, новых обвинений Артуру не предъявлено.
В бюро переводов мама так и не вернулась, лишь изредка брала заказы на дом. А денег просила больше не посылать, потому что… Тут она замялась и явно волнуясь сообщила, что они с Гунаром решили снова пожениться.
Как будто я стану её отговаривать! Это же замечательно!
Только немного взгрустнулось: я больше не была частью их жизни. По сути, никогда не была. Мама, Гунар и Артур — настоящая семья. А я… Мне надо устраиваться тут, в Джеландии.
Решено. Со следующей получки куплю себе суб-ком, простенький, без голосовой связи, но такой, чтобы мог отправлять послания, а не только принимать. И полусапожки — носить с юбкой. Пока же надо уладить одно дело, на которое уйдут и премия, и компенсация, и половина того, что Талхар-старший выплатил мне за первые две недели работы.
Не трусь, Симона. Хвост трубой, и вперёд!
Туда я и направилась, собрав всё своё мужество, — в кафе "Хвост трубой". Заведение с изюминкой. Его показывали туристам и печатали на открытках, даже арендовали для съёмок семейной комедии "Дело полосатых, или Кто сказал "Гав!"
На экскурсии нам рассказывали, что во времена второй фактории на этом месте стоял дом в традиционном флорицийском стиле. Узкая лицевая часть, высокий ступенчатый фронтон, переходящий в печную трубу — изображение сохранилось на старой ксилографии. Десять лет назад владелец участка решил воссоздать историческое здание и открыть в нём кафе. Обратился к приятелю-архитектору, чтобы подешевле. А тот, по неопытности, напутал: второй этаж получился шире первого (ой, разве в оригинале не так?), верхушка фронтона вместе с трубой вытянулась, как комнатный цветок при нехватке света.
На этом деньги у заказчика иссякли, и недострой выкупила молодая пара со смелыми идеями. Все выступы по бокам дома скруглили, фасад разрисовали под кота, а именно под его тыльную часть. Естественно, труба стала хвостом; слуховое окно и два близко расположенных эркера удачно совпадали с анатомическим особенностям взрослого половозрелого животного. На трубу прилепили сделанный на заказ дымник — снизу казалось, что кончик хвоста немного загнут в сторону.
Урна на краю тротуара, напротив, изображала кота анфас. Зверь был страшно голоден: отверстие для мусора являло собой широко распахнутую пасть, ведущую прямиком в бочкообразную утробу.
Спасаться от хищника предлагалось за дверью с зазывной надписью "Вас ещё не съели? Тогда вы идёте к нам".
"Мяу!" — возвестил колокольчик над входом.
Внутри было светло и пёстро, пахло мятой. Сквозь жизнерадостный гомон и позвякивание посуды пробивалась нежная мелодия "Маленькой мартовской серенады" надуйского гения Котцарта.
Мэта я увидела сразу. Он умудрился занять столик у окна, хотя кафе было набито битком. В джемпере и рубашке с расстёгнутым воротом он выглядел ещё интереснее и обаятельнее, чем я помнила. Облегающий трикотаж подчёркивал естественную линию плеч и отличную форму их обладателя, цвет терракоты гармонировал с живописной каштановой шевелюрой, улыбка могла осветить безлунную ночь.
Нет, господин инспектор, на этот раз ваш номер не пройдёт. Лучше обратите внимание на девушек за угловым столиком, вон как они вам глазки строят. А я задерживаться не собираюсь...
Но Мэт ловко вытряхнул меня из пальто и препроводил к креслу, которое имело вид упитанного чёрного кота, свернувшегося клубком. Когда я села, кресло сказало: "Мр-р-р".
Хитрый ход. Зазвать меня в место, где трудно поддерживать здоровый отрицательный настрой, потому что хочется улыбаться, умиляться, мурлыкать вместе с креслом, всё прощать и на всё соглашаться, самозабвенно любуясь изобилием котов — глиняных, деревянных, стеклянных, тряпичных, рисованных, плетёных, вязаных, кованых, каменных, самых разнообразных.
Коты сидели на подоконниках, лежали на ярко раскрашенных полках, свисали с карнизов, цеплялись за лоскутные шторы, лезли вверх по стенам, болтались на светильниках, обвивали собой цветочные горшки. Время показывал не обычный хронометр, а хитрющая морда с усами-стрелками, плитка на полу пестрела разноцветными кошачьими следами, плинтус тянулся вдоль стены хвостом в полоску, заканчивался котообразной кадкой для кактуса и… тянулся дальше. У салфеток обнаружились глазки, у солонки и перечницы — лапки. Не удивлюсь, если стол стоял на трёх котах — я просто не стала заглядывать под столешницу. На обложке меню тоже красовался кот, он шествовал по сужающейся к горизонту улочке, гордо задрав свой хвост трубой.
На первый взгляд, оформителю здорово изменило чувство меры. Но... котиков много не бывает, так ведь?
К удовольствию посетителей, по заведению вольно разгуливали живые кошки. Одна, пепельная-белая, с пышным хвостом и голубыми глазами, вспрыгнула ко мне на колени, улеглась, как хозяйка, и стала лизать лапу.
— Кажется, у тебя новая подружка, — в глазах Мэта проблеснуло солнце. — Что закажем?
