Гори, гори ясно! - Ольга Петрова

— Там, это где? — уточнил кузнец.

Моя фантазия иссякла, и я сделала Косте страшные глаза, чтобы не молчал.

— Дело в том, что наши коллеги обнаружили комплекс курганов на территории Лужского района, и мы выехали с целью определения потенциала их исторической ценности, — бодро, как по писаному, начал рассказывать Костя. — Точного названия этого места у нас нет, только координаты. Ехали мы до Луги, а потом уже строго по навигатору.

— Который остался в машине, — подхватила я.

— А еще мы зайца по дороге встретили, — вставил Макс.

— Зайца по дороге встретить — дурной знак, — со знанием дела пояснила бабка. — Это леший зайцем обернулся, чтобы вас запутать.

— И как же вы планируете теперь найти эти ваши курганы, у лешего дорогу спросите? — усмехнулся Данила.

— Нет… Просто… — замялся Костя.

— Завтра мы позвоним в институт и уточним координаты, — нашлась я и для достоверности помахала телефоном. — Далеко от этого места за день мы уйти не могли.

— Получается, что вас надо на ночлег разместить, — задумчиво проговорил кузнец, глядя на меня.

Зря он так. Я почувствовала, что краснею до ушей. Да что ж такое!

— Можно их на чердаке устроить, — предложила бабка. Звучало очень романтично, вот только спать там вместе с Костей и Максом мне совсем не улыбалось. Наверное, Данила заметил, что эта перспектива меня не вдохновляет и предложил другой вариант:

— Пусть ребята ночуют на чердаке, а Катю я к кокушке отведу.

— К кому? — переспросила я.

— К коке Зине, — объяснил парень. — Моей крестной. Она одна живет, ты ее не стеснишь.

— Правильно, — согласилась Настасья Осиповна. — Пускай у Зинки заночует. Заодно забери у нее мои склянки, а то она отвары-то берет, а склянки не возвращает! Мне уже некуда новые зелья разливать.

Воспользовавшись моментом, когда бабка вызвала Данилу во двор подставить лестницу к чердаку, мы с парнями перекинулись несколькими словами.

— Катя, что происходит, — набросился на меня Костя. — Зачем нам ночевать в этой деревне? И что это за полуродственник?

— Наверное, он Катьке понравился, вот она и не хочет уезжать, — подмигнул мне Макс.

Я быстро сунула им в руки газету.

— Вот, почитайте, а потом я с удовольствием выслушаю ваши умозаключения.

Костя спрятал газету в карман, и я почувствовала несказанное облегчение. Как будто передала ему эстафету с бомбой замедленного действия. Посмотрим, вызовет ли сие печатное издание у ребят такой же взрыв мозга, который испытала я. Пускай почитают и подумают, как это можно объяснить. Или посмеются, и докажут мне, что это всего лишь неудачная шутка желтой прессы или очень большая опечатка.

Мы вышли во двор. К чердачному окну была приставлена лестница, и бабка лихо карабкалась по ней вверх, держа в одной руке ворох одеял. Данила стоял внизу и с беспокойством наблюдал за ее действиями.

Заметив нас, кузнец препоручил заботу о бабке ребятам, наказав им следить, чтобы престарелая родственница не свалилась во время спуска, и повел меня к таинственной «кокушке». Макс, нахал, еще разок хитро подмигнул мне на прощание. По дороге кузнец поведал, что его крестная женщина добрая, но своеобразная, поэтому просил меня ничему не удивляться (можно подумать, я еще была на это способна) и подождать возле дома, пока он ей все объяснит.

Дом «кокушки» был небольшой, но очень аккуратный. Рука родственника-кузнеца была видна и здесь по еще одной кованой калитке и витым решеткам на окнах, которые также свидетельствовали о том, что хозяйка весьма озабочена сохранностью своего имущества. Это подтверждала и здоровенная собачина на цепи, размещенная так, чтобы гости не смогли войти в дом, минуя встречу с ней. Данилу пес приветствовал радостными прыжками, такими, что земля сотрясалась, а радостное виляние его пышного хвоста образовало во дворе небольшую пыльную бурю.

Мимоходом погладив собаку по широкому лбу, Данила вбежал в дом по высокому крылечку. Мы с Шариком остались ждать снаружи, под пристальным взглядом мохнатого сторожа. Украдкой, чтобы не возбуждать у него подозрений, я разглядывала хозяйственный двор. К дому примыкал небольшой хлев, из которого доносилось приглушенное похрюкивание, деловитое квохтанье и переступание чьих-то тяжелых копыт. Рядом с домом раскинулся сад, чуть подальше тянулись идеальными рядами бесконечные грядки.

Тут на крыльцо в сопровождении Данилы вышла женщина лет пятидесяти приятной внешности и весьма оригинальных вкусов в одежде. Зеленая юбка, желтая блузка и красный платок на голове вызывали стойкую ассоциацию со светофором, а манера стоять, уперев руки в бока — с разбойничьей атаманшей.

— Значит, ты и есть Катерина, — сказала она, внимательно оглядывая меня с ног до головы.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я. — Извините за беспокойство!

— Что уж теперь извиняться, — строго ответила хозяйка, заставив почувствовать себя виноватой. — Заходи, располагайся.

— Спасибо! — осторожно поблагодарила я, не решаясь пройти мимо собаки.

— Сейчас, я его придержу, — пришел мне на выручку кузнец. — Узнай, сидеть!

Узнай, значит? Прямо особенности национальной охоты — Хватай, Догоняй… Данила подошел к послушно севшему псу, посмотрел ему в глаза и сказал:

— Узнай, это свои.

Собака просканировала меня и Шарика суровым взглядом и принюхалась, когда я бочком прошла мимо.

— До завтра, Катя, отдыхай! — попрощался Данила и подхватил авоську с многочисленными склянками для бабки. — Как дозвонитесь завтра в свой институт и определитесь с координатами, обращайтесь ко мне, я вас отвезу.

Кузнец бодро зашагал прочь, а я смотрела ему вслед. Почему-то мне очень хотелось, чтобы он оглянулся, но хозяйка ждала меня в дверях, не оставляя времени на сантименты, и я поднялась за ней в дом.

— Ну, проходи в хоромы, — пригласила кока Зина и прошла вперед в темноту прихожей, в которой пахло сыростью и кислятиной. Источник сырого и кислого немедленно обнаружился — я треснулась об него ногой.

— Осторожно, там в сенях кадушка с капустой, не опрокинь! — заботливо предупредила хозяйка. За сенями следовала кухня с большой беленой печкой. По случаю летнего сезона печка не топилась, а вот на маленькой газовой плитке что-то активно кипело и булькало.

— Как вкусно пахнет! — не удержалась я.

— Поросенку кашу варю,