меня эти условия не выполнялись – пусть всплеск эмоций и был, но не было истощения – я хорошо питалась в пансионе всё лето, да и особого прилива сил после этого всплеска я не помню, так что это что-то другое.
Со стороны папы я не была знакома ни с одним родственником, он говорил, что они уже умерли. Его отец был человеком, женившимся на дриаде из рода Железной Сосны, я читала об этой семье, но упоминаний о своей бабке не нашла, папа говорил, семья от неё отказалась. Из особенностей дриадского наследия я в себе не наблюдала ничего, кроме повышенной плотности тканей тела и способности получать энергию из солнца, это было сложно, так что я этим умением не пользовалась, просто научилась на всякий случай. О семье Железной Сосны писали, что среди них много магов высокого уровня, целителей и травников, но мне этого не досталось – моего магического резерва едва хватало на левитацию пёрышка, у папы было то же самое, он вообще не изучал магию, даже теоретически. А вот мама обладала большой силой, но тоже почти не пользовалась, максимум для подпитки растений в своём саду. Она тоже закончила Академию Граней, но не в Верхнем Городе, тогда её ещё не построили. Откуда же во мне эта странная сила...
Рина доела всю пахлаву, рассказала ещё сотню подробностей про преподавателя-демона и десяток историй о студентах, которые были мне не знакомы, и отпустила с миром, сказав, что у неё ещё море работы. Я попрощалась и пошла мыть телефон, тётя Айну говорила, что он водонепроницаемый.
«Кстати, тётя Айну. Надо ей написать, мы с ней так похожи, что если она не знает, то кто же тогда? Прямо сейчас и напишу.»
В деканате был свой почтовый ящик, письма из него вынимались каждый день, потому что оборот документов внутри города осуществлялся через городскую почту, так что это было даже быстрее, чем если бы я пошла в почтовое отделение. Я купила бумагу и конверт в маленьком канцелярском магазине в подвальчике, там же написала короткое письмо и сразу же отправила, мигом почувствовав себя лучше – тётя всегда была ко мне очень внимательна, я не удивлюсь, если она найдёт способ и примчится утешать мои печали лично, выкроив пять минут в своём плотном графике специально для меня. Даже если она не сможет ответить на мой вопрос, одного её присутствия будет достаточно, чтобы мне стало легче, и она об этом знает.
Немного воспрянув духом, я пошла дальше по запланированному маршруту – зашла в редакцию самого крупного из своих журналов, где мне сразу же вручили список тем для статей; заглянула в банк, где заказала выписку из своего счёта, она делалась не быстро, так что завтра надо будет прийти забрать; зашла в отель, просто поздороваться и сообщить, что я снова в городе и готова трудиться по старой схеме. Вообще-то, я собиралась после отеля пойти в библиотеку и по магазинам, но стоило мне переступить порог, как стало ясно, что мечты мои наивны – ко мне бежала наш менеджер службы приёма гостей, бодрая полугномка, чьи седые кудри никогда не находились в покое, а выдавали кренделя, пытаясь удержаться на беспокойной голове хозяйки, их подвиг был похож на родео.
– Лейличка, дорогая, тебя нам надо срочно!
– Очень надо? Здравствуйте, – я улыбнулась и протянула ей руку, она эту руку схватила на бегу и потащила меня за собой, тараторя:
– И тебе не хворать, нельзя ни в коем случае, я тебя вот только вспоминала, как нам тебя надо и везде не хватает! Ты приехала совсем или чуть-чуть?
– Совсем.
– Это же как же хорошо, если б ты знала! Найди себе переодеться хоть какую тряпку, я сейчас приду быстро-быстро, будь как на работе! – она оставила меня в кабинете у кастелянши и ускакала, из-за двери донёсся её голос, грозящий швейцару сделать ему такую жизнь, как ему не нравится, если он не начнёт шевелить уже рабочим органом. Я посмотрела на кастеляншу, она понимающе улыбнулась и шёпотом призналась:
– Аврал, Лейличка, раздевайся, ты тут надолго. Сейчас выдам тебе «хоть какую тряпку», третий день тебя ждёт всё наглаженное. И бейдж золотой, кстати.
– Ого, – я заперла дверь на задвижку и стала расстёгивать платье, кастелянша вынесла мне со склада упакованный в плёнку костюм портье, состоящий из песочного цвета юбки, белой рубашки и золотистого шарфа, как в прошлом году.
«Но в прошлом году я носила белый бейдж, как стажёр и временный работник. Меня решили взять в штат и оформить на постоянную должность? Неплохо.»
Я одевалась, а кастелянша мне рассказывала, какой у них под конец лета случился наплыв постояльцев, и что полотенец не хватает, хоть из дома носи свои кровные. И что гости все из каких-то дальних гребеней, где даже упрощённого эльфийского не знают, а говорят на какой-то местечковой тарабарщине, и пишут на ней же, дикари.
Прибежала менеджер, сорвав с двери задвижку, восхитилась тем, как мне идёт форма и особенно бейдж, который она, самоотверженная женщина, родными своими нервами, криками и слезами вымолила у начальства для меня, из безграничной доброты своего огромного сердца. Пока я её благодарила, она дотащила меня до ресепшена и усадила за дальний администраторский столик, заваленный журналами учёта и письмами, пообещав не сильно ругаться и убиваться, если я до вечера не успею.
Вихрь седых кудрей унёсся вверх по лестнице, вопрошать коридорного, что у него вместо глаз, и не сильно ли будет сложно это собрать в кучку, а ко мне подсела коллега Ина, юная полуэльфийка в таком же костюме, как у меня, но с белым бейджем, поставила передо мной чашку чая, рядом поставила вазочку с конфетами и вздохнула, делая миленькие виноватые глазки:
– Это моя работа. Прости, я тупень. Но лучше я это признаю сейчас, чем завтра неправильно обращусь к господину тир'нан'Дх... чёрт! Напиши мне это по-человечески, а?
– На каком именно человеческом? – уточнила я, с улыбкой выбирая конфету, девушка застонала и закатила глаза:
– Да блин! Грёбаный Камень Понимания! На упрощённом эльфийском. Я получеловек, у меня «по-человечески» это «по-нормальному».
– Учту, – захихикала я, возвращаясь к документам, Ина тоже взяла себе конфету и шёпотом сказала:
– Ты наверх играть не ходи больше, пентхаус забронировали.
– Да ладно?
– Да, какая-то шишка, предварительно – на два месяца,
