аванса внесли половину, прикинь? В этом году какой-то дикий наплыв богатеньких в наш Верхний. Ну, нам же лучше, да?
– Ещё бы, – я выводила над именем нового гостя транскрипцию карандашиком персонально для Ины, её сюда устроили «по знакомству», так что некоторый непрофессионализм ей высочайше прощался, все уже привыкли. Зато она постоянно приносила очень дорогие конфеты, и вообще была милой и честной девушкой, в моём пансионе её ставили бы в пример. Она рассказывала новости, особенно весело описывая удивление горничных, выскребающих из президентского люкса вековую пыль, когда они заметили, что музыкальная комната чиста и свежа, как ландыш на рассвете, а самая роскошная круглая спальня, наоборот, выглядит так, как будто её совсем недавно использовали по назначению.
– Там кто-то спал? – чисто ради поддержания разговора спросила я, Ина в ответ посмотрела на меня, как на дитя малое, и рассмеялась, пытаясь сдерживаться и не делать этого слишком громко. До меня дошло, я подняла брови и уточнила: – Серьёзно? Ого.
Она сделала большие глаза и закивала, шёпотом признаваясь:
– Туда директор по персоналу барышень водил на «собеседования», всё лето. Так что у нас тут пополнение, не удивляйся, если что, там профессиональный уровень такой, что даже я на их фоне профессор.
Я посмотрела на неё с лёгкой шутливой укоризной – честность это хорошо, но самокритика тоже должна иметь границы, Ина махнула рукой и шёпотом ответила:
– Я человек простой. Не без греха, конечно, но зато я точно знаю, что я заслужила, а что выпросила. Своё место я выпросила процентов на двадцать, а наши новенькие – на все девяносто, и это моё дилетантское мнение, ты найдёшь больше косяков, я уверена. Но они все под патронатом, так что, имей в виду.
– Прямо все новенькие «под патронатом»? – недоверчиво уточнила я, она усмехнулась:
– Не все, только три, но поверь, ты их узнаешь, по ним видно.
Я пообещала всё учесть и быть поосторожней, Ина убежала делать ту работу, которую умеет, периодически подкидывая мне документов и вопросов.
Когда я разделалась с последней бумажкой, было уже темно, идти по магазинам было не только бессмысленно, но и небезопасно, так что я решила принять предложение остаться на ночь за стойкой, всё равно меня оформили только сейчас, и моя первая смена должна была стать ночной, как и все последующие – весь первый курс я работала «ночь через две», с девяти вечера до девяти утра, если у меня была первая пара, мне позволяли уйти чуть раньше.
Дневная смена ушла, ночная разошлась по местам, я встретила гостей с последнего на сегодня поезда, после этой волны обычно наступало затишье часов до двух ночи, когда начинали возвращаться тусовщики из клубов, я потратила это время на чтение местных журналов, узнавая некоторые фамилии и названия компаний, которые запомнила ещё из журналов в поезде. Потом швейцар подал условный знак, который мы между собой называли «синяя волна» – к дверям подъезжали экипажи, из которых выходили хорошо отдохнувшие гости отеля, некоторым требовалась помощь, чтобы дойти до двери своей комнаты, я на этот случай сразу вызывала пару швейцаров дополнительно. Всё шло совершенно обычно и привычно, когда очередной гость внезапно привлёк моё внимание, хотя ещё даже не вышел из кареты – я узнала его ауру, сияющий эдельвейс над головой, второго такого не было, его было невозможно спутать.
Эта отсрочка дала мне возможность взять себя в руки и сохранить на лице приветливую улыбку, когда швейцар открыл дверь, впуская божественно красивого мужчину в костюме и очках и его очаровательную спутницу практически без ничего. Она смеялась так заливисто, как будто он рассказывал ей на ухо что-то невероятное, и прижималась к нему так крепко, как будто не могла устоять на ногах без его помощи. Её аура светилась огнём, практически сливаясь с его аурой, он хорошо её прятал, но мне было видно, потому что я знала, куда смотреть. Девушка принадлежала к расе тёмных эльфов, и может быть, людей – красивая, но не настолько, чтобы пренебрегать достижениями современной медицины и прочих наук модификации тела. И чем ближе она подходила, тем отчётливее я видела, что ей сказочку про совершенное творение Создателя, видимо, не рассказывали – она была «сделанная» вся, с головы до ног. Она носила на голове чужие волосы, носила на лице синтетические брови, ресницы и какие-то наклейки на глазах, делающие их цвет ярким и необычным, носила под кожей искусственный жир, придающий фигуре выразительные изгибы, носила на ногтях ещё одни ногти, искусственные поверх своих, я не понимала смысла этого явления. Под кожей лица вообще творилось что-то невероятное, я бы поизучала это в лабораторных условиях. И вся её кожа, абсолютно вся, от макушки до пяток, была покрыта краской, особенно лицо, как будто она не женщина, а заготовка. Но я ей улыбалась, ровно так же приветливо, как и ему, нереально красивому мужчине в очках, который шептал своей даме на ушко скабрезности, а глазами изучал меня от груди вверх, и когда дошёл до глаз, то замер на полуслове, так резко, что его дама удивлённо обернулась к нему, а я воспользовалась секундой, пока она на меня не смотрела, и улыбнулась Алану шире, всего на миг, но несомненно – я тебя узнала, и ты меня узнай.
Через секунду я вернула на место профессиональное выражение лица и ровно сказала:
– Добрый вечер. Карточку, будьте добры.
Алан опустил глаза и немного отодвинул от себя спутницу, достал из кармана карту и положил на стойку, посылая мне предупреждающий взгляд, который я проигнорировала. Я взяла его карту, прочитала и сверила со списком, взяла со щита ключ от пентхауса и протянула его Алану с дежурной улыбкой:
– Приятного отдыха, мистер Браун.
– Спасибо, – его голос звучал так напряжённо, как будто я в него из арбалета целилась, и за неправильный ответ он мог получить стрелу.
«Нет, дорогой Алан, ты в безопасности. Расслабься. "Мистер Браун", блин.»
Я улыбнулась следующему гостю, который как раз появился в дверях, Алан потащил свою даму в сторону лифта, я на него больше не смотрела.
Ближе к рассвету поток гостей иссяк, швейцар-привратник закрыл дверь и устроился у себя на стуле с книжкой, два дополнительных ушли пить чай в комнату отдыха, я тоже решила отдохнуть и ушла в комнату портье за стойкой, поглядывая в сторону входа через большое окно, которое с той стороны выглядело зеркалом. И
