волнах, поэтому мы не сильно замерзли. Уильям смешил нас и развлекал как мог, в связи с чем, мы были все в хорошем настроении и даже на некоторое время забыли, что буквально несколько часов назад похоронили Мод.
Развалившись на пляже, мы дали себе время немного передохнуть пред дорогой домой.
— Ты правда станешь оборотнем? — спросил меня Уилл неожиданно.
— Да, к сожалению, — призналась я, закусывая хлеб с сыром.
— И что ты испытываешь сейчас?
Я подумала стоит ли говорить об этом, учитывая, что рядом лежит вечно пугливая Уинни и все же решила:
— Жажду крови… да, я хочу крови и у меня болит все тело, словно оно вот-вот трансформируется, — призналась я.
— И что тебя ждет в ночь полнолуния? — продолжал закидывать меня вопросами Уилл.
— Полное перевоплощение и жгучее желание убивать, думаю.
— И ты не боишься?
— Конечно, боюсь. Но у меня нет выбора.
— Позволь мне быть рядом с тобой в эти минуты, — предложил по-рыцарски свою помощь парень. И это прозвучало так романтично!
Наверное, стоило ему рассказать про Николаса. Когда-никогда он и сам об этом узнает. Но как-то странно, что парень все еще не спросил, как я вообще «заразилась» этой болезнью.
— Я выхожу замуж, Уилл, — стараясь не упустить ни одной его мимики, сообщила я. В какой-то мере мне было жаль разбивать ему сердце.
Уильям продолжал смотреть на небо и лишь слегка нахмуренные брови выдали то, что он услышал меня.
— Я догадывался, — и конце концов ответил он.
— Откуда? Что меня выдало?
— Я не чувствую в тебе прежней Ален. Ты сильно изменилась после того прыжка, — искоса посмотрел он на меня, а потом на скалу, что высилась над нами. — Да и в прошлый раз ты явно дала мне знать, что более нет любви ко мне в твоем сердце. Следовательно, кто-то другой занял это место. И кто он? Лорд? Принц? Король? — попытался съязвить парень.
— Граф Николас Теодор, — ответила я.
— Он и оставил на тебе метку оборотня значит, — Уилл слегка задел пальцами мою шею, наконец-то озвучив свои догадки. — Если бы я знал, что этот жест поведет тебя под венец со мною, я б тебя тоже укусил, — покачал он головой, грустно улыбнувшись.
— В смысле? О чем ты?
— Да о том, что он просто не оставил тебе выбора. То, чего ты так боялась прежде, — продолжая смотреть на небо, ответил Уилл.
— Нет. Это не так, — по природной манере отрицать, покачала я головой.
— Тогда не выходи за него, — пожал он плечами.
— Но я… я полюбила его, — взвешивая слова, призналась я.
— Надеюсь, это и впрямь так. Ибо жизнь тебя ждет не сладкая в их царстве, — пожал он плечами и пошел одеваться.
Я собирала ракушки вдоль берега и всякие привлекательные камушки, пытаясь всеми силами не думать о том, что сказал мне Уилл, а прикинуть план создания чего-то действительно милого, что впишется в мой интерьер. Как любопытно, что я так легко могу говорить про абсолютно не принадлежащее, что это мое.
Наверное, потому что мы всю жизнь скитались по Чехии с мамой и не имели ничего собственного, кроме пары сумок с вещами. А тут этот дом, что я украсила по собственному вкусу и подобию. Единственное мне не хватало там собственных картин. И тут мысли перенесли меня на тот момент, когда я подумала о том, что хочу нарисовать портрет Николаса. И в душе потеплело, пока опять не пронзила мысль: а не многое ли скрывает от меня оборотень? А не слишком ли я ему быстро доверилась? А не похоже ли это на то, что я вновь наступаю на одни и те же грабли, если вспомнить Казимира? «Нет- нет-нет, не думать, не думать об этом!»
Собрав в подол платья уже тяжелый инвентарь, я посмотрела на то место, где осталась моя компания. Они о чем-то вели интересную беседу, и я не хотела им мешать. Кто знает, может у них и лучше получится подружиться, чем мне. Хотя сводница из меня так себе, но ведь чаще всего сюда примешивается судьба. И если бы не она, меня так вообще здесь не было бы.
Я присела на камни и смотрела на море теперь уже смиренно давая своим мыслям поглотить меня. Стоило начать, наверное, с того, почему именно я оказалась здесь. И что на самом деле происходит с моим настоящим телом? Я умерла там? Лежу в отключке? Или в больнице в коме? Как там это переживает мама? Зизи? Каз? Приятно думать, что они убиваются горем, но не приятно, что я здесь праздно живу и не могу об этом им написать даже.
Я вновь заскучала по дому. Как я и думала, море напомнило мне о тех временах подростковой жизни на побережье с переменными выходами в сам городок. Наверное, там я как раз и поняла в полную силу, что хочу стать художницей по жизни. Этому поспособствовало одно событие.
Я сидела и скучала, можно сказать, в парке на главной площади, когда увидела, что какой-то мужчина подзывает меня. Польского я не понимала, ориентировалась лишь на жест. Это был старик преклонных лет, который имел хобби: рисование. И, как выяснилось, он сделал мои наброски. Мне так понравилось его манера передать именно настроение (толики грусти и подростковой дерзости), что тоже захотела быть такой же, как он: глубокой и чувственной. В итоге, я купила (хоть он и отказывался) за несколько польских злотых (больше у меня не было) его работу, и она до сих пор висит у меня над столом в квартирке, как напоминание к чему я стремлюсь.
— Скучаешь? — задал мне вопрос Уилл, переодевшись в женское обличье, но из-за мокрой внутренней одежды, неряшливо выглядящий. Тюрбан так вообще, можно сказать, не удался.
— Да. Немного. А ты?
— По тюрьме нет, по тебе — да, — присел он рядом.
— Прости, что твой побег разочаровал тебя. Ты однозначно ждал иного приема, — решила все же извиниться я.
— Ты была моим якорем, Ален. Бесспорно. Ради тебя я готов был даже пойти против всего мира, хоть и не верил в счастливый конец истории. Конечно, мне обидно, что буквально за пару недель ты нашла мне замену, — нахмурился Уилл. — И я не знаю, когда смогу с уверенностью сказать, что простил тебя. Но знай одно, я благодарен за все, что ты делаешь для меня.
— Благородно и так по-рыцарски, — слегка толкнула я его локтем.
— Пользуйся на здоровье, — в ответ толкнул он.
Мы замолчали
