— Что чуешь? — напряженно спросил Сухой.
— Не знаю, — Белый отвечал сквозь полузакрытые губы. — Ничего не вижу, но чувствую какую-то пакость. Что-то изменилось.
— Вроде так же все, — неуверенно прошептал Весельчак.
Командир помолчал.
— Ладно, вперед. Аккуратно. Солнце за мной. Весельчак в хвосте, — приказ был отдан и мы перестроились. — До уступа и обратно. Вниз не пойдем.
Знаете, как ходят по дому матери, опасаясь разбудить спящего младенца? Мы шли еще медленнее и тише. Друг за другом. Под нашими ногами не скрипел снег, не сдвигался ни один камешек. Адреналин бушевал в моей крови, заставляя содрогаться внутренности. Почти дойдя до снежного бугра, прикрывающего, очевидно, скальный выступ, под сапогами Сухого сдвинулся и поехал вниз по склону свежий пласт снега. Мы дружно отскочили с его пути. С шумом обгоняя нас, снег покатился вперед. Разбившись о скальный уступ на два рукава, сбил с него белую шапку и помчался дальше, наращивая мощь.
— На скале! — раздался вскрик Белого. — Ложись!
Отвлекшись от зарождающейся лавины, я бросила взгляд на небольшой обнажившийся уступ. Теперь, без прикрывающего их снега, на нем стали видны закрепленные установки. Арбалеты!
— Ложись! — вновь заорал Максимус и, обернувшись ко мне, толкнул со всей силы, падая сверху.
Снежная шапка, сброшенная природой, спустила тетивы арбалетов. Если бы мы были на пару десятков метров подальше! У нас бы была еще одна секунда, чтобы среагировать. Но на таком расстоянии шансов практически не было. Я почувствовала, как распластанное на мне тело командира конвульсивно дернулось. Короткий вскрик и хрипы ребят.
Нет, нет, нет!
— Ле-жи…,- просипел командир мне в ухо.
Выждав ровно десять секунд, я свалила его с себя и завертела головой. Весельчак, Сухой, Кислый — все они лежали на камнях.
Святой Амадей, нет! В плече Белого и из спины торчали два болта. Толстые, короткие, они пробили куртку из толстой кожи и добрались до тела. Я перевернула его набок.
— Пос-мо-три пар-ней, — проскрипел он.
Убедившись, что все, по-прежнему, тихо, я поползла к ребятам. Заглядывая каждому в глаза, не видела в них жизни. Переползала от одного к другому и осматривала. Сухой и Кислый — у каждого из груди торчали точно такие же болты. Весельчак убит от попадания в голову. Их глаза уже стекленели от морозного воздуха. А мне хотелось выть. Стражники, которые приняли меня как равную. Учили и относились как к младшей сестре, сейчас остывали на холодных камнях. Меня начала бить крупная дрожь. Но, Белый! Белый жив! Я должна ему помочь! Я поползла обратно к нему. Увидев в его глазах немой вопрос, отрицательно покачала головой. Командир зажмурился, на скулах вспухли желваки. Из-под стиснутых век блеснула влага. Но он тут же открыл глаза и она моментально высохла.
— Надо уходить. Это была ловушка. Специально для нас. Надо уходить, Солнце, — отрывисто дыша, заговорил он.
— А парни? — плача, спросила я.
— Мы не вытащим их сами. Нужно добраться до заставы. За ними придут, — здоровой рукой, он сжимал раненое плечо.
— Почему ты не перекинешься? — напрямую спросила я. Я была твердо убеждена, что он орел. Белый на секунду прикрыл глаза, а потом ответил:
— Я не могу. Пока во мне наконечники, я не могу.
— Куда идти? — я вытерла слезы. Горевать будем потом, надо, и верно, выбираться. Оборотень-не оборотень, сейчас на него надежды нет.
— В нычку. Дальше я не дойду. Нужно вынуть стрелы. Помнишь, где она?
Я кивнула. Придерживая его, помогла встать. Если раненое плечо не мешало передвигаться, то простреленная спина практически не позволяла ему шевелиться.
— Какого демона ты снял рюкзак? — шипела я, пока мы, спотыкаясь, брели к трещине. — Спину бы сберег.
— Если б не сбро-сил, то раз-да-вил бы тебя, — слова давались ему с трудом. Он стискивал зубы при каждом шаге, но шел, повиснув на мне. Если б нас кто-то увидел, то показалось бы, что идут двое пьяных. Шатаясь и придерживая друг друга. Или жена тащит домой загулявшего мужа. Если бы это было так!
Он был очень тяжелым. И понимал это, но выпрямиться, чтобы мне было легче — не мог. А у меня на спине был еще рюкзак. Бросать его было нельзя, там аптечка и еда. Белому нужно обработать раны. Мы шли, уже не заботясь о своих следах. Если нас захотят найти — найдут.
Я чуть было не прошла мимо вода в пещеру. Осознала только когда услышала сипение в ухо:
— При-шли…
Узкая расселина уходила вглубь скалы. Я протиснулась в нее первой, практически затаскивая совсем обессилевшего командира на себе.
— Сколько надо идти вглубь?
— Сто шагов, — выдохнул он.
Сто шагов! Целая вечность! Святой Амадей, не оставь меня!
Я поняла, что пришли по резко раздвинувшимся стенкам скальной трещины. Не знаю, как природа образовала эту пещеру, но она походила на норку животного. Узкий проход, оканчивающийся вполне широким котлом.
Оттащив подстреленного орла к стене, уложила его на бок. Свет, нам нужен свет. Я все делала быстро. Мозг работал как-то сам, подсказывая очередность действий. Маленький походный факел разгорелся и осветил пространство. Низкий свод, расколотый все той же трещиной, узкая, но широкая пещера. Сверху свет не проникал, значит, до поверхности скала не раскололась. Через проход тоже лучи не пробирались. Слишком узок и извилист был вход. Зато здесь было сухо и чисто. Только камень, вековая пыль и все.
Распотрошив аптечку, я разложила все рядом с командиром. Он был в каком-то полузабытье, лежал и не реагировал ни на что. Но это даже и хорошо, меньше боли почувствует. Я понимала, что мне придется вытащить из него болты. Но совершенно не представляла, как это сделать. Врачеватель из меня никудышный. Осмотрела его спину и плечо. Крови было немного и она вся уже впиталась в куртку. Чтобы снять ее нечего было и думать. Придется резать. Ничего, не замерзнет, укроется перьями. Я достала нож и аккуратно распорола одежду. Стрелы вошли на весь наконечник и еще примерно на фалангу пальца. Совсем рядом с позвоночником и в предплечье почти насквозь. Кожа вокруг ран опухла и была лихорадочно красной. Меня затопило отчаяние. Как их доставать?
— Что там? — тихо выговорил Белый.
— Очнулся? — вскинулась я. — Примерно на мой палец вошли. Максимус, я не умею доставать стрелы! Я не смогу!
— Ти-хо. Сможешь. Я рас-ска-жу, — он говорил на выдохе. Ему было тяжело. — В аптечке зверобой. Облей рану и руки.
Без всяких вопросов я метнулась к пузырькам, собранным для нас Арти. Нашла нужную настойку и полила ее на спину. Белый дернулся и зашипел. Наверное, она щипала. Потом, плеснув себе в ладонь, тщательно протерла свои кисти.
— Те-перь тя-ни стре-лу…
Тянуть? Как тянуть?
Я аккуратно взялась за толстое древко и потянула его на себя. Мужчина уткнулся лбом в камень и сдавленно завыл. Мышцы на спине напряглись, скрутившись в канаты. Но она поддалась! Медленно, выталкивая сгустки крови, болт выходил наружу. Вряд ли это было долго, но нам время показалось вечностью в этот момент. Когда наконечник выпал из раны, я покачнулась от напряжения. Сразу же потекла кровь, чистая, алая. Я схватила чистую ткань для перевязок, плеснула на нее еще зверобоя и со всего маху пришлепнула к ране. Вот тут уже орел, не стесняясь, заорал, выгибаясь дугой.
— Замолчи! — рявкнула я на него. — Мне и без этого страшно!
Он замолк. Кое-как просунув под него ткань, я туго перебинтовала грудину. Пот крупными градинами катился по моему лбу. Сбросив куртку, решила заняться рукой. Тут все было хуже. Потому что арбалетный болт пробил почти все мышцы. Острие наконечника можно было нащупать с другой стороны. Повторив все манипуляции, я попробовала сделать так же, как и со спиной. Но не получалось! Мужчина, закатив глаза, упирался в скалу головой, но молчал. Лишь скрип зубов говорил мне о том, какую боль он испытывает. Стрела не шла. Слишком много волокон тела ее опутывало. Белый был как бабочка, насаженная на иголку. Ни вперед, ни назад не слезть.
