с настоявшейся золой, с которой пока щелок не слили. Золу из очага выгребали в специально предназначенный горшок, когда тот заполнялся на две трети, доливали колодезной водой и оставляли настояться. Через неделю в горшке образовывалась едкая, мыльная на ощупь жидкость, в которой можно было стирать, отмывать особо грязную посуду, а если развести – то и волосы.
Обычно таких горшков у нас было штуки четыре – золы очаг, в котором постоянно что-то готовили, поставлял предостаточно, но сейчас их осталось лишь два готовых, да один, в который золу собрали, а налить воды забыли. После смерти отца Евы все посыпалось. Лишившись поддержки родителей, младшие попытались найти опору в старшей сестре, а она не выдержала. Да и многие бы выдержали на ее месте?
Я отогнала эти мысли. Мертвых не воскресить, живым остается жить дальше.
– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась Бланш, разгибаясь над грядкой.
– Химичить, – улыбнулась я и едва сдержала смех, глядя на ее недоуменное лицо.
– Что такое «химичить»? – спросила Бланш.
– Это… – и что же ей ответить? – Словом, если все получится, у нас будет свечка, которая не воняет и не коптит. Сбегай-ка за уксусом и ведром под холодную воду. И еще ветоши принеси. – Прихватки-то я и забыла.
Бланш умчалась, а я принялась разводить два костра, один под эксперименты, второй – отжигать котелки. Я боялась, что не справлюсь с кресалом и трутом, но руки помнили, что и как. Когда сестра вернулась, уже разгорался второй костер и я подкладывала поленья. Пристроила в него ненужные пока котлы, чтобы отгорела копоть, и, перейдя к соседнему костру, начала «химичить».
Значит, нагреть и немного выпарить щелок, добавить примерно вдвое меньше жира, для этого я взяла сальные свечи, которых у нас было с избытком – и мешать, мешать и мешать, снимая пену, пока не получится нечто, похожее на клей. Для начала я взяла совсем небольшое количество компонентов, и потому что не была уверена в результате, и чтобы быстрее управиться. Да, я помнила, что скорость химической реакции зависит от концентрации веществ в смеси, а не их объема, но, кроме того, она зависит и от площади соприкосновения реагентов, для того и надо все время мешать, а проделать это в небольшом котелке проще.
Я вручила Бланш палку, велев перемешивать, и, взяв другую, занялась котелками. которые пора было перевернуть, чтобы один бок не деформировался от перегрева.
– Оказывается, «химичить» – это жутко скучно, – пожаловалась сестра через какое-то время. Даже полоть веселее.
Я рассмеялась. Что-то похожее я сказала маме когда-то. Помнится, в тот вечер я сидела над учебником, написанным так, словно автор специально старался изложить суть позамороченней, и, вспомнив весь невеликий запас русского нецензурного, рассказывала стене передо мной все, что я думаю об авторе, учебнике и химии вообще, не вспомнив, что мама на больничном и потому уже дома, а не на вызовах. Спохватилась я, лишь когда на кухне перестала шуметь вода и мама прислонилась к дверному косяку, насмешливо на меня глядя. Я смутилась – дома подобные выражения не поощрялись, но мама рассмеялась. «Скучная, говоришь, химия? Ну-ну». И потащила меня на кухню экспериментировать.
Именно она показала мне, как превратить мыло в свечку. Папа, узнав об этом, тоже в стороне не остался. Отоспавшись после дежурства, устроил вулкан из марганцовки (за что схлопотал от мамы, которая заставила его отмывать стеклянную салатницу, прикрывавшую огонь) и пообещал показать, как из обычного солевого раствора с помощью батарейки, проводков и пары карандашей выделить чистый натрий, который, реагируя с водой, «отлично бабахает» – за что снова получил нагоняй от мамы. Но дело было сделано – я поняла, что за скучными строками учебника прячутся интереснейшие вещи. И кое-какие из них надолго остались в памяти.
Как-то бы дать младшим образование? Бланш еще даже читать не умела, только считать деньги. Нужно ли им оно, или будет только хуже? Говорят, многие знания многие печали. Что девочки будут делать с образованием в мире, где от женщины требуется лишь работать за двоих да рожать детей? Я подумаю об этом позже, если доживу.
– Тогда беги, – разрешила я сестре. – Много дел у тебя на сегодня осталось?
– Травы для кроликов нарвать. И распустить подпушку на платье, юбка коротковата стала. – Она умчалась.
Варево из жира и щелока стало пованивать мылом, от котелков в костре начал хлопьями отваливаться нагар. Дым стоял коромыслом, и я надеялась, что у гостей не хватит наглости поискать выход на задний двор. Впрочем, после хорошей бани обычно людей тянет не на приключения, а клонит в сон.
Джулия, закончив со столами и посудой, сунулась было посмотреть, что происходит, но, оценив запахи, быстро ретировалась – правда, я успела поручить ей протереть стены в трактирном зале, дверные ручки и посудные полки. Сестра исчезла без пререканий. Зато Фил, наоборот, пришел и сел поодаль, поглядывая в мою сторону. Правда, тоже не без дела – пристроив на чурбачке кроличью шкурку, старательно соскабливал остатки мяса и жира. Потом выдубит, и решим: то ли продать, то ли отложить да обновить теплый плащ – если Фил еще вырастет, тот что есть, будет совсем коротким.
Я в который раз перемешала похожую на клей жижу. Теоретически можно оставить ее настояться, а потом пользоваться вместо жидкого мыла. Или, добавив соли, получить вполне годное мыло хозяйственное. Но я приготовила не соль, а уксус.
Его было предостаточно: вино в этом мире хранилось плохо и скисало почти мгновенно, а отец Евы, как и подобает рачительному хозяину, ничего не выбрасывал. Так что можно было не экономить, вливая уксус в котел, пока на поверхности не начали собираться серые хлопья. Конечно, получился не идеальный белоснежный стеарин, но все-таки лучше вонючего жира. Оставалось только остудить, чтобы застыл.
– Что ты варишь? – Филу, похоже, надоело гадать, наблюдая за мной.
– Свечи.
Он недоуменно посмотрел, и пришлось пояснить:
– Свечи, которые не будут дымить и вонять.
Помогло не особо: судя по выражению лица брата, он счел, что я занимаюсь ерундой. Я не стала переубеждать его, не до того было. Только сейчас до меня дошло, что, затеяв мини-революцию в свечном деле, я не озаботилась приготовить формы. Дома мама особо не мудрила: обмакнула в горячий стеарин шерстяную нитку, потом облепила ее уже застывающей массой. Получился кривобокий уродец, но он горел. Однако сейчас так не выкрутиться.
Пришлось возиться, как здесь и было принято: обмакнуть нить в расплавленную массу, вынуть, обмакнуть остывшее снова
