не раскрылся до конца?
Да, дело в даре и только в даре. Просто никто толком не знает, что бывает, когда сходятся два некроманта. Даже если такие пары и были, подробных мемуаров они не оставили. Хватит выдумывать невесть что, а если уж исследовательский зуд покоя не дает – можно завести дневник. Да, наверное, так и стоит поступить, тем более это совершенно безопасно: русский здесь точно никто не знает. Успокоившись, я снова прислушалась к разговору.
– …хвастался, что наконец-то нашел способ решить все свои денежные проблемы, – говорил Стерри.
Винсент нахмурился
– Когда вы об этом узнали?
– Неделю назад. Чтобы найти тех, кто мог разговорить кого-то из трактирных слуг, не привлекая внимания, понадобилось время. Мои-то осведомители все… – Он махнул рукой. – Считай пришлось начинать все с начала.
– Тот мальчишка не мог приврать?
– Конечно мог и наверняка приврал. Вопрос, в чем именно. – пожал плечами Стерри. – Но попойка была, это факт. На какие деньги?
– Потратил остатки сбережений? – предположил Винсент.
– Возможно. Но до того напросился погостить у Освальда, дескать, поиздержался. Обещал отблагодарить, когда родичи пришлют денег, но никто ничего ему не передавал.
– В долг? – подала голос я. – Чего бы не назанимать, если возвращать не собираешься?
– Долговых расписок не всплывало, – сказал Стерри.
– Откуда бы им всплыть, если у человека здесь не было ни родни, ни друзей? С кого спрашивать долги? – Я смешалась под недоуменными взглядами. Похоже, опять не понимаю чего-то важного.
Винсент сжалился надо мной.
– Родня была, очень дальняя, но все же. Родня, рекомендации: никто не примет в свой круг человека без рекомендаций, о котором ничего неизвестно. В свете так.
Наверное, не только в свете, а и в те далекие времена, когда уклад жизни был совсем не тот, к которому привыкла я.
– Если сегодня к тебе приехали с визитом, нужно его вернуть не позже чем в две недели. Если тебя позвали на бал, когда ты будешь давать свой, придется позвать тех, кто тебя приглашал. Это значит, что все знают обо всем. Если бы Герард набрал долгов, прежде чем свести счеты с жизнью, зная, что не намерен их отдавать, уже все знали бы и у кого именно он занял, и сколько, а пострадавшие бы искали выходы на его столичных родственников через свои знакомства.
– То есть получается, что этот парень… Герард где-то раздобыл приличную сумму? Шантаж? – предположила я. – Тогда немудрено, что кончил в петле, как и то, что в его вещах этих денег не нашли. Убийца забрал свое.
– Герарда поднимали, как водится, при свидетелях. Он подтвердил, что повесился сам. – задумчиво произнес Винсент.
– А кто поднимал? Не ты? Могла быть ошибка? – Расставаться с идеей мне не хотелось, хотя, кажется, я снова несу чушь. Детективов перечитала, не иначе. В тех, где все жили себе спокойно, пока не приехала мисс Марпл.
– Мертвые не могут лгать, – напомнил Винсент. Я смутилась, точно школьница, сморозившая глупость у доски.
– Это я помню. Но мог некромант что-то не так понять или задать неправильный вопрос?
– Теоретически мог, конечно, ошибаются все, – не стал спорить Винсент. – На практике мне трудно представить, чтобы даже вчерашний студент забыл спросить у мертвяка именно то, ради чего его и подняли. Тем более Эйрик, зануда, каких мало. – Муж помрачнел. – Был.
Я покопалась в памяти. Вроде бы Винсент упоминал это имя. Да.
– Это тот, что свалился пьяный с моста?
– Чушь собачья! – вмешался Стерри. – И это скажет любой, кто хоть немного знал Эйрика.
«Вот только он никогда не напивался до беспамятства», – припомнила я. С другой стороны, и на старуху бывает проруха. Уровень алкоголя в крови, конечно же, никто не измерял – да и как его могли здесь измерить?
– Он не мог пить, – продолжал меж тем профессор. – Вообще.
– Но при этом труп подтвердил, что на момент падения Эйрик был пьян, – сказал Винсент. – По крайней мере, так говорил ректор, который его поднимал.
– Не мог, – заупрямился Стерри. – С одной рюмки у него краснело лицо, появлялся жар и начинала болеть голова, а после второй он мог и сознания лишиться.
Винсент кивнул.
– Это я знаю. Да все это знают, Эйрик жаловался по этому поводу любому, кто готов был слушать, да и тем, и кто не готов был, тоже. Дескать, из-за этого ни друзей нет, ни женщины не любят, приходится довольствоваться продажными….
– Бабы его не любили потому, что он умел только ныть и только о себе, – перебил Стерри. – И друзей не было потому же. К его годам мог бы и сообразить.
– Но мертвые не лгут.
– Не мог он быть пьяным. Как-то, лет пятьдесят назад, идиоты-студенты решили подшутить, подлив хлебного вина в его ячменный настой. Повезло, что в той же таверне гуляли целители и они еще не успели нажраться. И Вимон… в смысле, многоуважаемый ректор, ныне покойный, был одним из тех молодых идиотов.
Все интереснее и интереснее.
– Зная все это, ректор наверняка спросил, зачем Эйрик напился и как умудрился не отключиться при этом? – поинтересовалась я.
– Конечно. Тот ответил, что так надо было.
«Так надо было», – вспомнился мне безразличный голос мертвой модистки. Я встретилась взглядом с мужем. Тот молча сжал мое колено под столом, прикосновение успокоило. Все в порядке. Все обошлось.
Для меня, но не для тех, кто уже мертв.
– И что, Вимон этим удовольствовался? – не поверил Стерри.
– Не знаю, я не присутствовал при допросе. Может, и нет, но не смог вытрясти больше ничего. Как бы то ни было, причиной смерти сочли несчастный случай. Дескать, кто-то опять глупо пошутил, не предвидя последствий. Или Эйрик перепутал напитки. – Винсент покачал головой. – Недели две назад Ивар рассказывал, как поднимал одного купца… тот завещал все гулящей девке, но, поднятый, подтвердил, что завещание писал сам. Жена во отчаянии крикнула «зачем!», и тот ответил: «Так надо было».
Винсент потер лоб.
– Тогда мы оба вспомнили об Эйрике, а потом долго спорили, стоит ли призвать его дух и расспросить заново, или успокоиться тем, что ректор выжал из мертвяка все возможное. Так ни до чего и не договорились.
А ректора, насколько я помню, скосил инфаркт. Я вопросительно посмотрела на мужа, тот понял.
– Ректора я поднимал сам, и ничего, вообще ничего подозрительного не нашел. С его телосложением, конечно, удар 4 был куда вероятней, но и сердечный приступ…
– В семьдесят с небольшим? – фыркнул Стерри. – Тогда я должен был окочуриться невесть когда.
– С его телосложением, – спокойно повторил Винсент. – Привычками
