— Кэт! Кэт, Катрина, Кэт!
Мои глаза распахиваются, и я смотрю на страдальческое лицо Крейна.
— Я не знаю, что произошло, — удается сказать. По какой-то причине мне больно говорить.
Он обнимает меня за плечи и помогает сесть, присаживаясь рядом на корточки.
— Что ты видела?
Я пытаюсь вспомнить.
— Не знаю. Что-то большое и… плохое. Очень плохое. Это было зло.
Меня пробирает сильная дрожь.
— Я знал это! Я чувствовал, — говорит Крейн быстро, в его глазах волнение, как у сумасшедшего ученого.
«Как у сумасшедшего мага», — думаю я.
— Я почувствовал это, и знал, что его тянет к тебе. Что было? Оно тебя задело, коснулось? — Крейн проводит рукой по моей щеке. Она такая теплая, что я на мгновение закрываю глаза, пока он не убирает руку.
— Оно просто смотрело. Я даже не могу сказать, как выглядело, но оно смотрело на меня, прямо внутрь. В душу. Посмотрело и двинулось дальше.
— Ты не чувствуешь остаток его энергии… где-то внутри?
Я качаю головой, хотя она просто раскалывается.
— Нет. Нет, оно ушло. Разве ты не чувствуешь?
Он на мгновение оглядывается вокруг, на звезды, на темное озеро и кивает.
— Да. Все исчезло. Ну давай же. Поднимем тебя и отвезем домой.
— Домой? — спрашиваю я, когда он поднимает меня на ноги.
— Угу, — говорит он, убирая прядь волос с моего лица. — Я с тобой.
Глава 14
Крейн
Я ожидал, что Кэт будет протестовать, когда сказал, что еду с ней в Сонную Лощину. Но, к моему удивлению, она не только одобрила эту идею, но и настояла на том, чтобы я не просто шел рядом с ней, но и ехал с ней на ее лошади.
Хороший джентльмен сказал бы, что предпочел бы пройтись пешком, чтобы сохранить дистанцию.
Но я не хороший джентльмен.
По правде говоря, вообще не джентльмен.
Я девиант.
И она тоже это знает. И все же пригласила меня сесть с ней так близко, как никогда раньше. Как только мы вернулись с озера и забрали ее лошадь, я запрыгнул на спину Подснежницы и потянул Кэт к себе.
— Удобно? — спрашиваю ее.
Я сижу в седле, а она практически у меня на коленях, ее зад прижимается к моему члену, который болезненно напряжен. Я знаю, она это чувствует — я высокий мужчина, и мой член не менее впечатляющий, — но не возражает. Тем не менее, я не хочу ставить ее в неловкое положение. — Если нет, могу спешиться.
— Нет, все в порядке, — говорит она, слегка покачивая головой. Ее голос тихий и деликатный, но в нем есть что-то еще. Грубость. Что-то плотское, от чего у меня кровь стынет в жилах.
Возможно ли, что она не только чувствует мое возбуждение, но и наслаждается этим?
Я пытаюсь настроиться на другой лад, но невозможно не возбудиться, когда она так близко и после всего произошедшего.
— Ты уверена, что тебе удобно?
— Да, — тихо говорит она. Прислоняется ко мне спиной и крепче сжимает поводья, пока Подснежница бредет по тропинке прочь от конюшни. Я слегка наклоняюсь вперед и кладу свои руки поверх ее, задерживая их, прежде чем убрать в сторону и взять бразды правления в свои руки.
— Мне нравится все контролировать, помнишь? — шепчу я ей на ухо.
От нее божественно пахнет. Орхидеями и сексом. Уверен, она даже не подозревает, что я улавливаю это, но когда она была в трансе, ее тело находилось в состоянии возбуждения. У меня не сверхъестественные чувства, но такое ощущение, что когда я был у нее в голове, то связал наши тела воедино. Я чувствую ее запах, чувствую тепло, исходящее от ее тела. Я понял, что за завесой она искала не своего отца, а другого. Того, кто ее возбуждал.
Я хочу выяснить, кого именно она искала.
И заставить забыть о нем.
— Тебе не нужно напоминать, — говорит она, ее голос немного задыхается.
Я прижимаюсь носом к ее затылку.
— Ты уверена?
Ее дыхание слегка прерывается, и я улыбаюсь. Мне нравится вот так играть с ней в эти игры, притворяться, что энергия, которая появляется, когда мы вместе, не способна превратиться во что-то мощное. Я помню темноту, которую видел в ее голове, похоть и возбуждение. И хочу, чтобы это поглотило нас обоих. Буду притворяться хорошим учителем так долго, пока она не проявит желания поиграть. Я хочу быть ее учителем в других отношениях.
Я веду Подснежницу по тропинке к воротам, и с каждым мгновением, когда мы приближаемся к ним, побаиваюсь, что может случиться, когда мы пройдем через них.
Что, если я ее сразу забуду? Что, если вся моя память исчезнет, не только о магии, которой я научился в этой школе, но и о сегодняшнем ритуале, и Вивьен Генри, и о чувствах к Кэт?
Что, если какой-нибудь барьер не позволит мне покинуть школу? Есть ли невидимая сила, которая удержит меня и позволит вернуться домой только ей?
Я не хочу уходить обратно. Не хочу отпускать ее.
— О ком ты думала там? — спрашиваю я ее.
— Э-э, а что? — ее тело напрягается, прижимаясь ко мне, что, в свою очередь, заставляет мой член становиться крепче.
— Потому что я ревную, — признаюсь я, понизив голос. — Я знаю, ты думала о том, с кем переспала. О ком-то, кто прикасался к тебе, довел до оргазма, — шепчу последнее слово.
Она громко сглатывает, ерзает. Трется о мой член, отчего я с шипением выдыхаю, мои глаза на мгновение закрываются, и я снимаю одну руку с поводьев и дотягиваюсь до того места, где юбки ее платья собраны в кучу спереди седла.
— Беспокоишься? — я шепчу ей в волосы. — Зная, что это меня заводит? Зная, что я хочу сделать это с тобой? — провожу губами по мочке ее уха, и она вздрагивает. — Ты бы хотела этого?
Она издает умоляющее «да», такое слабое, что я едва слышу. Но я знаю, что ее тело тоже хочет этого. Оно напряженное и податливое одновременно.
Я скольжу рукой под слои ее платья, по ее панталонам, вверх по бедру, пока не натыкаюсь на то место, где ткань расходится, отделанная кружевом.
— Ты можешь сказать мне остановиться, — бормочу я, мои пальцы в нескольких дюймах от ее обнаженной кожи. Жар, исходящий от нее, подобен адскому пламени.
— Не буду, — говорит она, откидываясь назад, и я прижимаюсь ртом к ее шее, целуя и посасывая кожу, наслаждаясь вкусом. Она стонет, и когда я провожу указательным пальцем по тому месту, где она такая гладкая и теплая, ее стон становится глубже, грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. — Боже, пожалуйста.
Я стону, мой член уже молит об освобождении. Просто услышав эти слова, я готов кончить в штаны.
— Обожаю, когда меня сравнивают с богом, — говорю я, покусывая мочку ее уха. — Отдай контроль. Позволь моей силе слиться с твоей, — я провожу пальцем дальше по ее влажности, погружая палец внутрь нее.
Она издает сдавленный крик, звук, который я столько мечтал услышать из ее уст. Последние три недели я наблюдал за ней и задавался вопросом, как это будет звучать. Она сжимает мой палец, как тиски.
— Да, — шиплю я ей на ухо. — Позволь мне управлять тобой. Позволь научить тебя, моя влиндер. Позволь освободить тебя, чтобы ты летала.
Позволь заставить тебя забыть о существовании другого мужчины.
Я погружаю в нее еще один палец, пока лошадь направляется к воротам. Ощущение, что я мчусь наперегонки со временем, и ничего из этого не вспомню, когда перейду границу. Я хочу запомнить это ощущение и ее стоны.
— Ты позволишь мне довести тебя до оргазма? — шепчу я, когда она начинает извиваться под моей рукой.
— Да, — говорит она дрожащим голосом.
— Оседлай мои пальцы, а не лошадь, — говорю я ей и начинаю водить пальцами туда-сюда, пока она извивается подо мной.
Мы уже у ворот. Они медленно открываются, словно провожая нас в ночь. Я хочу запомнить.
Я хочу запомнить это волшебство.
Эту силу.
Провожу большим пальцем по ее влажному, набухшему клитору, и тут она вскрикивает вместе с паром дыхания и эхом отдается в ночном небе.
— О боже! О боже мой!
Она стонет так громко, что звук разносится по всему озеру, и я уверен, что кто-то в общежитии сейчас выглядывает из своих окон, гадая, кто чем занимается. Но мы в темноте, и никто нас не видит, и даже если видят, мне все равно.
