— Что ты знаешь об этих пятнах? — одна бровь хозяина поползла вверх. Он по-прежнему не сводил с меня глаз. Разговор напоминал допрос, и я чувствовала себя заранее осуждённой. Тем более что понимала: я действительно виновата.
Пятно вызывало смутное беспокойство и уверенность, что я всё-таки что-то напутала в приготовлении зелья. Увидев вчерашней ночью точно такую же метку на левом бедре Рэва, я испугалась ещё больше. Совпадением это быть не могло!
Хозяин наморщил лоб и перевёл взгляд в окно:
— Ясмина говорит, что это последствия межвидовой связи, но ранее такого она не у кого не видела. В тот вечер, когда Асейя решилась на нападение, я проснулся от сильного жжения в бедре. Как раз там, где появилось таинственное пятно. Оно сделалось горячим.
Рэв замолчал, я не хотела прерывать его мыслей, чувствуя облегчение от того, что оказалась вне подозрений. Я смотрела на посеребрённые виски мужчины и чувствовала, что сама готова вцепиться в рыжие пряди Асейи, посмевшей претендовать на то, что теперь принадлежит мне! Разве метки — не лишнее тому доказательство?
Хозяин, поколебавшись, продолжил:
— В последний раз, когда мы были близки с Асейей, пятно тоже жгло огнём, — задумчиво произнёс он и снова уставился на меня с подозрением: — Ты видела у кого-нибудь подобные знаки? Среди своего народа?
Я отрицательно покачала головой. Рэв наклонился ко мне. В глубине тёмных глаз заплясали жёлтые искры:
— Если узнаю, что это ваша дрянная магия виновата, не пощажу, — прорычал он так тихо, что у меня мороз прошёл по коже. — То, что произошло между нами, больше не повторится. Ты просила — я исполнил.
Меня душили невыплаканные слёзы. Мог ли тот, кто ещё вчера был так нежен, в одночасье ощетиниться и стать холодным, бесчувственным палачом?
Ужас моего положение заключался в том, что, по крайней мере, меня действие отвара Вожделения не отпустило. Внизу живота в ответ на слова хозяина проснулся тёплый комочек. Я хотела принадлежать этому суровому мужчине с нахмуренными бровями снова, даже если после он и впрямь избавится от меня, свернув шею. Болезненное влечение не желало слушать логику и чувство самосохранения, призывающее бежать отсюда как можно дальше.
— Сегодня нам нанесёт визит Ясмина, чтобы убедиться в твоей непригодности для обряда Плодородия. Не бойся, она просто задаст тебе ряд вопросов. Отвечай честно, и всё будет закончено быстро.
Больше он ничего не добавил и, даже не посмотрев в мою сторону, торопливо покинул остановившуюся у парадного входа повозку. Мне было обидно и горько от такого нарочитого пренебрежения.
Я рассеянно отвечала на приветствия Боаны и старалась не замечать ухмылки слуг за своей спиной. В помятом платье, с тёмными кругами под глазами, я, должно быть, дам им повод для пересудов на ближайший месяц.
— Вам лучше отдохнуть, госпожа, — коснувшись моей руки, мягко повторила экономка, наклонившись и поправляя платье на моих плечах. — Вечером придёт вера Ясмина, будет вкусный ужин из рыбьих потрошков. Кухарка уже вымачивает их в винном уксусе. Сейчас Сильвия и Виктор отправятся на базар за тминскими высушенными травами, и вечером вы сами убедитесь, что ничего вкуснее не пробовали.
Мы поднялись на второй этаж. Каждый шаг приближал меня к спальне, где я останусь наедине со своими переживаниями.
— Я хочу пойти с ними, — внезапно вклинилась я в стрекотание Боаны.
— На базар? — уставилась на меня распорядительница так, будто я сморозила ужасную глупость. — Это вам не по рангу. Там ужасная толкучка, все ноги оттопчут. Госпоже лучше отдохнуть.
Словно в подтверждении её слов, тело налилось тяжестью. Но отступать я была не намерена. Остаться в тиши спальни и лежать, глядя в потолок, прокручивая в голове варианты туманного будущего, я не собиралась.
— Только переоденусь, — произнесла я громко, давая понять, что всё равно настою на своём.
— Что вы там намерены искать? — остановившись, спросила Боана с прищуром уставившись на меня. — Этот дом очищен от следов магии. Вам надобно забыть о прежних привычках.
Последние слова она произнесла тихо, когда мы уже свернули в закуток перед моей спальней.
— Я больше не обладаю Даром, и в колдовстве нет никакой необходимости.
Ответив так, я скрылась за дверью комнаты, закрыв её перед носом экономки. Горечь от потери Дара снова заполнила сердце. Проверять не было нужды, я чувствовала, что связь с оборотнем изменила не только мой статус и тело, но и способности. Дочь из дома Саламандр, укрощающая огонь, растворилась, исчезла в Вервике, словно её никогда и не было.
Я стала кем-то иным. Осталось выяснить, кем.
Один из важных уроков, полученных в новом доме, гласил: не трать попусту время других. Переодевшись как можно быстрее в свою обычную одежду и забрав волосы в пучок на затылке, я торопливо спустилась к парадному входу.
Худощавая Сильвия с вечно поджатыми губами и кислым лицом держала в руках небольшую корзину, накрытую белым полотенцем. С Виктором, выполняющим роль кухонного работника, мы раньше мало сталкивались. Он был широкоплеч и силён и несмотря на некрасивый шрам, идущий через всё лицо, имел добродушный вид неуклюжего великана.
Слуги молча поклонились мне в знак приветствия. От Сильвии пахло глухим раздражением. Аромат, похожий на дух подгнивших яблок, вызывал желание держаться от горничной подальше, однако выбор был невелик. Остаться в горечи несбыточных желаний или забыться в толпе тех, чьи дни наполнены насущными делами. Я выбрала второе.
* * *
Базар и вправду оказался таким, каким его описывала Боана: огромная площадь, заполненная торговыми рядами с плотными навесами, под которые не проникало солнце. Проходы между разложенным на столах товаром были не достаточно широки, чтобы народ беспрепятственно двигался в обе стороны, не сталкиваясь локтями и кладью с только что купленным сокровищем в виде свежих овощей и фруктов.
Площадь казалась чудовищным существом, не замолкающим ни на минуту. Даже флегматичная Сильвия оживилась и принялась проталкиваться к рядам с поставленными на землю открытыми мешками. Их содержимое походило на муку разных цветов или листовой чай грязно-болотного цвета.
В нос били пряные запахи лимона, майорана и кориандра. Они маскировали прогорклое амбре пота и дешёвой лавандовой воды, которой пользовались служанки богатых домов.
Я чувствовала себя оглушённой и потерянной в этом царстве лучшего товара. По крайней мере, так кричали со всех сторон: низкие, мужские голоса лавочников терялись в визгливых нотах уличных зазывал.
Стоило нам попасть в водоворот стихийного базара, как Виктор взял на себя роль кормчего. Застенчивый паренёк-переросток превратился в грозного хранителя двух вверенных ему особ.
Он расталкивал наглых и давал отпор настойчивым, словно лоцман вёл нас к цели: дальнему ряду, где надо было свернуть налево, чтобы попасть в лавку травницы, как объяснила мне Сильвия. Её панибратство меня коробило, но я молчала, потому как дала слово внутреннему “я” не думать больше о себе, как о чистокровной. Я была такой же служанкой, как и они. Даже хуже: рабыней хозяина, больше не желавшего меня.
— Аккуратно, уважаемая! — заверещали женский голос справа.
Я очнулась от раздумий, так некстати захвативших меня в плен прошлого, и поняла, что нечаянно толкнула пожилую женщину. Та чуть не упала на мешок с мятными шариками размером с крупный горох.
На помощь пострадавшей пришла молодая девица с округлившимся животом, одетая как экономка. Несмотря на щуплость, в ней чувствовалась порода. Осанка и умение осадить собеседника так, чтобы он почувствовал себя низшей кастой, было в крови знатных женщин моего бывшего края.
Я сразу поняла, что встретила себе подобную. Неуклюжие резкие движения женщины были смутно знакомыми, хотя я и не смогла вспомнить, при каких обстоятельствах видела это молодое лицо с веснушками на щеках. Я принялась помогать обеим, чем привлекла внимание снующих мимо граждан. Возле нас вмиг образовалось свободное место, народ вокруг столпился плотным кольцом.
