Глава двадцать пятая
На секунду воцарилась тишина. Она смотрела на меня, я смотрела на нее.
- Зато репутация спасена, - заметила я, вспоминая, как сама хотела завести любовника.
- Вы все написали? - спросила Марианна, заглядывая мне в бумагу.
- Да, - кивнула я, перечитывая письмо. – Сударь, вы забываетесь! Смею напомнить вам о вашей супруге, которая будет жестоко страдать, узнав про это письмо. Я искренне надеюсь, что это была шутка.
- Так, давайте дальше! – кипятилась Марианна, гневно расхаживая по комнате. – И еще, кабыздох лишайный! Шоб больше ты мне бумаги не марал! Знаю я вас, помочалите и отчалите! А мне потом что с дитем делать? Обратно я его не засуну! А позору не оберешься!
- Не утруждайте себя, сударь, письмами. Я не хочу обманываться надеждами, - выводила я, глядя на свой почерк. Я никогда не писала любовных писем и посланий. Никогда в своей жизни я не отвечала на записочки, которые присылали мне во время балов. Нянюшка рвала их в клочья, свирепо выискивая глазами автора. А мне оставалось лишь улыбаться и вздыхать.
- Ну все, - вздохнула Марианна, присаживаясь на стул и сокрушаясь от краха своих надежд. – Женат! Ну надо же! Мадам, а вы не могли бы отнести письмо?
- Что? Еще и отнести? – спросила я с улыбкой.
- Я прошу вас, - взмолилась Марианна. – Домашним слугам нельзя без дела разгуливать по саду. Если кто заметит меня, то у меня урежут жалование. А вы все равно гуляете по саду. Вы – госпожа. Вам – можно…
Я улыбнулась, вспоминая тот день, когда нечего было есть. Перед глазами встала ночлежка, где было куда неприветливей, чем в комнате служанки.
Быстрым шагом я прошла весь сад и засунула письмо в щель между старинными кирпичами. Пожав плечами, я почему-то заулыбалась, чувствуя, словно мне раскрыли чужой секрет.
Мистер Квин ждал меня возле двери и ворчал по поводу того, что мы сегодня ничего не успеем! Я мигом открыла дверь, запуская его в наш тайный сад. Переодевшись за шкафом, я принялась за дело, изредка бросая взгляды на сухой стручок, стоящий отдельно.
- На солнце ему не нравится! – бурчал мистер Квин. – В тени ему тоже не нравится!
- Ой, а может, его еще полить? – спросила я, трогая пальцем землю.
- Знаешь, кого он мне напоминает? Нашу экономку! – усмехнулся мистер Квин.
Я тут же заинтересовалась.
- Такая же сухая, - рассмеялся он, ставя цветок в полутень.
- А она вам нравится? – спросила я, рассматривая стручок и замечая на нем маленькие шипы. Может, это роза?
- О, ты мне одну историю напомнила! – выдохнул мистер Квин. – Короче, как мы сменили лес! И как я получил вот этот шрам за даму! Видала?
Он показал мне шрам на лице, который внушал уважение. Это же так романтично, когда мужчина сражается за прекрасную девушку. Я представила лихого разбойника, защищающего испуганную красавицу от товарищей. Все как в нянюшкиных романах! И тут же приготовилась слушать историю.
- Короче! Был один лесок! Просто чудный, - усмехнулся мистер Квин, - Сидели мы там, кареты грабили. И вот однажды угораздило нас нарваться на карету, а там сидит мадама. Ну вся такая строгая! А при ней ничего нет! А мои разбойники уже злятся, мол, шестая карета – пустая. Бунт подымают! Ну я и предложил мадаму в плен взять, а с кучером записку отправить ее муженьку. Пусть выкуп платит! А он…
- … привел жандармов, и вам пришлось бежать? – спросила я, гладя цветок и мысленно уговаривая его расти. Я даже укоряла его, мол, все выросли, а он нет! И как ему не стыдно!
- Если бы, - фыркнул мистер Квин. – Мы ее к нам, а она нам весь мозг выжрала. Мол, господа разбойники, как вы едите! Это же не культурно! Как вы стоите? Это же некультурно! Через четыре дня к нам записка пришла. «Спасибо вам, добрые люди!». И подпись «муж». И тогда мы ее …
- Убили?! – округлила глаза я, глядя на суровое лицо мистера Квина.
- Три раза из лесу выводили! – вздохнул мистер Квин. – А она возвращалась! Дорогу уточняла! Пришлось переехать из этого леса! Мы так от жандармов не бежали, чес-слово!
- А шрам? – спросила я, вздрогнув от того, что случайно уколола палец о шип, заслушавшись историей. На пальце выступила алая капелька крови, которую я бережно приложила к губам.
- А это мне свои поставили. За идею, - мрачно заметил мистер Квин, почесав щеку о плечо.
Мы проработали до заката, и я поспешила домой, закрывая дверь на ключ.
Стоило мне направиться к дому, как вдруг я увидела на крыльце… нашу экономку мисс Амелию Чипстоун, кажется. Она стояла бледная, но все так же чопорно одетая. Только при ней был небольшой саквояж.
- Вы уезжаете? – спросила я, подходя к ней.
- Да, - гордым, но дрогнувшим голосом произнесла она. Ни единый локон не выбился из ее старомодной прически, ни единая ниточка не осела на ее темно-коричневом платье.
- Неужели вас отпустили? – спросила я, глядя на ее поджатые губы.
- Нет, - произнесла Амелия. – Но я обязана покинуть дом! Я – представляю страшную опасность! А еще могу заразить всех!
- А по-моему вы вчера вели себя достаточно смирно, - заметила я, глядя в ее наполненные слезами глаза. – И даже мило.
- Да, но кто захочет держать оборотня в прислуге? – с горечью выдала старая дева, отряхивая накрахмаленные манжеты. – Мне не место здесь!
- Ну, прошу вас, одумайтесь, - с жалостью смотрела на нее я, видя, как она гордо поджала губы.
- Я… Я так решила, - горестно кивнула Амелия, покрепче ухватившись за ручку саквояжа.
- Но вас же не уволили? – ужаснулась я, поглядывая на двери. – Если вас уволили, то я поговорю с …
И тут я замялась, понимая, что только что чуть не назвала его своим мужем. Честно сказать, я даже не знала, от чего так смутилась. Но внутри что-то снова зашевелилось, заставляя на секунду умолкнуть.
- Никто меня не увольнял. Я сама ушла! – послышался голос, пока я делала глубокий вдох, отгоняя призрак синих глаз и улыбки. От этой улыбки, мне становилось как-то не по себе, а я так и не могла понять, в чем дело.
- А как же мистер Квин? - спросила я едва слышно.
- Что?! – ужаснулась экономка, глядя на меня так, словно я сказала что-то страшное.
- Ну, мне показалось, что вы ему немного нравитесь, - я пошла на хитрость, вспоминая отца. Он всегда говорил, что старый слуга лучше трех молодых. И из хорошего дома слуги не уходят!
- Я? Нравлюсь? – застыла экономка, выпустив саквояж. – Откуда вы знаете про…
- Я наблюдала за вами, - созналась я, видя, как на ее лице бледность сменяется румянцем, проступающим сквозь толстый слой белил. Он проступал болезненными пятнами, от чего вид был такой, словно экономка злится. Но в глазах ее было что-то такое мечтательное, что-то такое светлое, от чего стало понятно, что она просто смущена.
- О, мадам, - вздохнула мисс Чипстоун, глядя куда-то в зеленые кроны деревьев. – Вы ошибаетесь. Я ему не нравлюсь! Если бы я ему нравилась, то он бы сделал хоть шаг навстречу! И, к тому же… Ах, бросьте! Я не нравлюсь ни одному мужчине!
- Может, потому что вы слишком строго одеты? – спросила я, глядя на ее костюм. – И не кокетничаете?
- Строгая? – спросила мисс Чипстоун, осматривая платье. – Разве это строгая? Я даже подол себе укоротила! У меня, между прочим, подол на два пальца выше каблука! И это – полнейший разврат! Мужчины должны это заметить мое кокетство!
Я посмотрела на идеально начищенные черные туфли, на строгое платье, которое почти скрывало их, а потом на напудренное до смертельной белизны лицо с макияжем.
- Я бы на вашем месте не уходила, - заметила я, глядя на красивый сад. – Пока бы все не перепробовала!
- Ну что вы! Я перепробовала все! – обиделась мисс Чипстоун, поджав губы, накрашенные как у старых кукол только по середине. Когда-то так красились наши бабушки, и до сих пор на балах можно увидеть такие макияжи, особенно у старых леди. – Я даже подмигивала! Что уже верх бестактности!
