не давало опомниться: у знакомых ворот лагеря драконьего войска Йонг оказалась будто спустя мгновение.
Просторный двор был усеян стрелами, догорала казарма, где Йонг переодевалась утром: это место тоже не миновало битвы, и её остатки пылали за гостевым домом, мимо которого лучницы провели Йонг. Она заметила пару мёртвых тел у разорванной, точно пережившей взрыв бомбы, капитанской казармы, и сразу же отвернулась. Дочери подошли к подножию склона, на вершине которого стоял уцелевший храм.
– Идите туда, Лан позаботится о вас, – сказали они и тут же покинули Йонг, будто потеряв к ней интерес.
Йонг решила больше не сопротивляться и не упрямиться – хватит с неё на сегодня вольностей, до добра они не доводят. Она зашагала вверх по узкой тропе, оскальзываясь на сыпучей земле и изредка упираясь исцарапанными руками в отвес скалы. Ещё утром восхождение не казалось ей таким трудным, теперь же Йонг почти сдалась на полпути.
– Ох! – выдохнул кто-то выше.
Йонг зажмурилась – нет, ну только не новые неприятности, она не вынесет! – но к ней спустился человек, присел и подал почти белую в свете зарождающегося утра руку.
– Сон Йонг! – воскликнул наследный принц и заулыбался, будто только её и ждал. – Ты как, цела?
Йонг не ответила, и принц, снова охнув, закивал и заговорил, затараторил.
– Пойдём, я помогу тебе. Обопрись на меня, не бойся, давай-ка поможем тебе добраться до Лан. Эта старушка, знаешь ли, весь разум мой сожрала, пока мы тебя дожидались, да ещё и японцы напали на лагерь… Как они узнали, где мы находимся? Лан сказала, нас охраняет барьер дракона, но то ли силы ослабли, то ли ветер подул не в ту сторону…
Ли Хон дотащил Йонг до дверей храма, прежде закрытых на все засовы, а теперь распахнутых настежь. Внутри были люди: несколько воинов лежали на деревянном полу прямо под золочёной статуей Феникса, между ними сновали женщина и молодая девушка, одетые в старые поношенные ханбоки.
– Ещё раненые? – спросила женщина и тут же всплеснула руками: – Ваша шаманка скоро вернётся? У нас закончились травы и тёплая вода, а этим людям нужна помощь!
Йонг опустилась на колени прямо на пол, опёрлась затылком о стену. Женщина подала ей тряпку и миску, где на дне плескалась вода, девушка присела рядом. У неё на щеках пыльные разводы разделялись высохшей дорожкой чистой кожи. Плакала, она плакала, а потом перестала, прямо как Йонг.
– Разве битва ещё не окончена? – спросила она, помогая Йонг сесть ровнее. – Или вы пришли из деревни?
Йонг безучастно следила за тем, как девушка примерно её возраста смачивает в остатках воды тряпку и подаёт ей, как заглядывает в глаза и ждёт ответов. Отвечать Йонг не могла, не было сил.
– Эти твари! – вскрикнула вдруг женщина, сидевшая рядом с раненым воином в центре зала. Йонг повернулась к ней, принц вздрогнул. – Что мы им сделали? Мы никого не трогали, вели праведную жизнь. Почитали скверного государя!
Ли Хон закашлялся, но уйти ему что-то помешало, вернее, кто-то. Йонг. Она разлепила пересохшие от бега губы, прочистила горло.
– Что случилось? – спросила она, и принц отвлёкся от разгневанной женщины с почти детской радостью.
– Японцы напали на нас, когда Нагиль и Когти ушли искать тебя.
Святые духи.
– Их было немного, никто из войска, насколько я знаю, не погиб, но некоторые, вот, получили ранения. Лан выхаживает их полночи.
«Это из-за меня?» – медленно, словно нехотя, завертелась мысль в уставшем разуме Йонг. Она с огромным облегчением провалилась бы в спасительный сон или даже обморок, но мешали голод и тошнота и свежие воспоминания о мёртвых телах и злом сонбэ. Вот бы вода смыла не только грязь с её рук, но и душевные раны…
– А потом Дочери привели крестьянок из горной деревни, – договорил Ли Хон. Йонг опустила голову, пряча глаза. – Нагиль, должно быть, пошёл туда.
– Японцы заняли наши дома, – добавила девушка рядом с Йонг. – Их предводитель сказал нам убираться, если хотим жить, и прогнал меня и маму. Отец… должно быть, они приказали показать тропы до лагеря. Он не станет этого делать, мы не сдаём грязным животным свою родину!
Йонг не стала отвечать, она закрыла глаза и всё равно видела их – бледные тела, сваленные в кучу в амбаре, словно грязное бельё. Не может она сказать этим женщинам, что муж и отец не вернётся за ними.
– Ты плачешь? – воскликнул вдруг принц. – Юджон-ёнг! Успокойся, всё закончилось, ты теперь в безопасности!
Но даже стены храма не могли подарить ей хотя бы призрачную надежду на то, что теперь ей ничто не угрожает. Йонг подтянула колени к подбородку, упёрлась в них лбом. Все забыть, вот бы она всё забыла…
Зашуршал подол длинной юбки, и перед Йонг появилась, словно дым от благовоний у алтаря соткал её прямо из воздуха, женщина. Йонг подняла глаза.
Женщина была одета в длинный ханбок, закутана по всем правилам в чогори и чхимы; вся в белом, и только воротник и корым у неё были разноцветными – в них повторялись зелёный, красный, жёлтый, белый и голубой цвета, – а из-под юбки выглядывали чёрные танхэ.
– Вы Лан? – догадалась Йонг.
– А ты юджон-ёнг, – кивнула ей шаманка. – И ты больше не убежишь.
Йонг чуть поморщилась, кривить губы в усмешке не было сил.
– Звучит угрожающе. Теперь понятно, отчего все так вас боятся.
Ли Хон по правую от неё руку ойкнул и поспешил спрятать взгляд от шаманки, но та равнодушно качнула головой – склонила её вправо, потом влево, не отрывая от неё взгляда, будто примериваясь.
– Сильная Ци, – цокнула она языком. – А вот дух слабый, еле держится в теле. И как ты ещё жива.
– Сама себе удивляюсь, – огрызнулась против воли Йонг. – Здесь все приложили немало усилий, чтобы это исправить.
– Вижу, – просто согласилась шаманка. А потом добавила, словно обращаясь вовсе не к Йонг: – Ёнг должен многому научиться, если хочет защитить своих людей и таких, как ты.
Ли Хон издал звук, что-то среднее между удивлением и возмущением, но Йонг не обратила на него внимания, как и на предупреждающий тон шаманки, вовсе к ней не относящийся.
– Вы про Нагиля, да? – устало спросила она, смотря прямо на Лан. – Это он ёнг. Верно?
* * *
Лан оставила юджон-ёнг рядом с принцем и крестьянками и велела отдыхать, а сама двинулась к нагорью в лесу, ведомая драконьим зовом.
Она нашла его у ручья – сажа покрывала неровную поверхность скалистого берега, землю укутал ровный слой пепла от сожжённых в одно мгновение листьев и
