- Так, спокойно. – пришлось приложить усилия, чтобы продавить обратно подступивший к горлу комок.
Эх, мы с сыном в бадминтон не играли. Мы с ним в хоккей настольный иногда резались.
Ой, как вспомню, сколько у пацана счастья было, когда Степаныч раздобыл для Мишки эту легендарную игру! Вот, что значит мужик, так мужик - своему Лёшке купил и моему приволок.
Помнил, что мальчишка без отца растёт, да и помогал порой вот так, поддерживал. По-хорошему, по-человечески.
Правда, в основном Мишка, конечно, со своими друганами в этот хоккей рубился, да не на жизнь, а насмерть. Я-то что… всё время зарабатывание денег отнимало. А мальчишки, какие они чемпионаты устраивали – пыль до потолка. Но это сын уже раза в два постарше Мариэль был.
Девчонка очень старалась угнаться за воланчиком, но чего там, пять лет ребёнку. Играли двое на одного: мы с племяшкой барона против Ноэля. Парень старательно поддавался младшему члену команды: «пропускал» удары, слал ей лёгкие, удобные подачи. Зато в мою сторону лупил от души – в прыжке не достать. Я, конечно, тоже в долгу не оставалась. В итоге, это натуральное чудо в перьях, под названием волан, без конца улетало куда попало, а лучше всех на площадке играла Мариэль.
Зато она уж хохотала от души, бросала ракетку и бегом бежала выковыривать спортивный инвентарь из очередных кучерей.
- Мадемуазель Мариэль, юной даме неприлично так громко смеяться. – нудно скрипела её нянька, с прямой, как штырь, спиной восседавшая рядом на скамейке для зрителей.
Заколебала одёргивать девчонку. В конце концов, я не выдержала, подошла, покуда мелкая в очередной раз умчалась за пропажей, и вполголоса высказалась:
- Уважаемая мадам…, простите, нас не представили, так что просто, мадам. Детям в таком возрасте положено смеяться. И очень плохо, когда у них для этого не находится причин.
Сильно тётка удивилась. Да и я натурально на месте подскочила, когда из-за спины раздался голос Андрэ:
- Мадам Люсиль, прошу вас пройти в дом и подготовить занятия для Мариэль на завтрашний день.
Оказывается, мы в своей весёлой беготне даже не заметили, что и остальные члены компании переместились на улицу и расселись в беседке за картами. А барон вот решил посмотреть, как мы тут развлекаемся. Ну и стал нечаянным свидетелем того, как я легонько отчитала воспитательницу.
Но самое важное, самое удивительное было то, что он принял мою сторону и отослал грымзу подальше под несущественным предлогом.
Андрэ задумчиво, внимательно и как-то… странно посмотрел на меня, автоматически поклонился, секунду ещё растерянно смотрел куда-то в землю, а затем пошёл к другим гостям.
И лицо у него такое было, не знаю, серьёзное и трогательное. Как будто человек только что увидел долгожданное чудо, но при этом опасается, что оно вот-вот исчезнет, или он сам его неосторожно испортит.
Мне кажется, он действительно сейчас боялся. И не того, как на наше дурачество посмотрят остальные. Уверенна, это был страх спугнуть улыбку на лице Мариэль.
Сочувствие, что-то ещё, такое тёплое и трепетное, волной прокатились по душе. Андрэ на самом деле очень сильно хотел смягчить горестные переживания своей племянницы. Просто совершенно не имел опыта общения с детьми и не умел этого сделать.
Незаметно подошло время ужина, Мариэль увели в детскую. Барон, как положено доброму хозяину, по-прежнему был учтив и предупредителен со всеми. Но иногда я ловила на себе его особенный благодарный, с толикой восхищения взгляд. Что не ускользнуло от внимания проныры Ноэля. Этот юный злодей тут же напридумывал чего попало и тайком радостно слал мне самые лучезарные понимающие улыбочки. Нет, ну каков фрукт!
Впрочем, кажется, не только Лапьер-младший увидел в простой человеческой признательности Андрэ что-то лишнее. Старшие дамы тоже потихоньку многозначительно переглядывались меж собой. Только, если от Кларисс веяло каким-то душевным материнским одобрением, то от каменного лица Рози, как обычно, фонило злостью и даже некоторой ревностью.
К чему? Да боже мой, ещё ничего «такого» совершенно не произошло. Куда они впереди паровоза бежали со своими торопливыми выводами - непонятно. Сколько их, таких девчонок насмотрелась: проявит парень какое невинное дружеское участие, а она уже любовь возомнила.
И беда обоим.
Вон, брали бы пример с наших мужчин. Те ровным счётом ничего не замечали, оживлённо обсуждали свои излюбленные темы и были вполне довольны друг другом.
Андрэ пригласил всех остаться в его доме до утра, и это предложение было принято с большим удовольствием. В общем, никто никуда не торопился. Представителям сильного пола подали более крепкие напитки, они удалились в бильярдную. Ноэль ушёл с ними, чтобы получилось парное количество игроков. Дамам предложили на выбор совершенно волшебное вино или чай.
Рози с Кларисс устроились на диванчике в малой гостиной самозабвенно сплетничать. Я
взяла газету (свою свежую прессу мы сегодня просто не успели просмотреть) и ушла в холл, отыскав в нём уютный уголок.
Спустя, наверное, с полчаса где-то над головой, на третьем этаже раздались звуки… не то, чтобы ссоры… Ссорятся, обычно, как минимум двое, а тут какая-то односторонняя ругань. Я
отложила чтение, встала и прислушалась.
- Это возмутительно! Немедленно отправляйтесь в кровать! А я немедленно иду к господину Андрэ доложить о вашем поведении! – раздался знакомый скрип воспитательницы
Мариэль, и вся она такая, соответственно, «немедленная» скатилась с лестницы и промчалась в сторону игровой комнаты для взрослых.
Меня она, кажется, даже не заметила. Я так и застыла с этой своей газеткой в руках, соображая, что предпринять. Минуты не прошло, как грымза вернулась в коридор уже с бароном. За углом начался напряжённый разговор.
- Господин де Вильом, поступки мадемуазель Мариэль возмутительны. Она совершенно не желает слушаться. Я вынуждена заявить, что мне придётся принимать самые строгие меры, если вы не найдёте возможности на неё повлиять. – негромко, но весьма экспрессивно выступила мадам Люсиль. – А теперь, с вашего позволения, я иду в свою комнату. Мне необходимо немедленно принять успокоительные капли.
Нет, ну заклинило дамочку на этом «немедленно». Туфли воспитательницы застучали вдаль по коридору, на этаже воцарилась тишина, нарушаемая лишь репликами игроков, приглушёнными прикрытыми дверями.
Послышался тяжкий вздох, шуршание мягкой обуви по ковру, в холл медленно вышел
Андрэ. А тут, понимаете ли, я стою.
- Простите, господин барон. – зачем-то шёпотом извинилась я, - Это всё случайно вышло, я вот тут просто читала, а она… и вот… выходит, подслушала.
- Это вы, мадам Корин, простите за некрасивую сцену. – так же шёпотом ответил мой собеседник и ещё раз протяжно вздохнул, - Я просто не представляю, что мне делать. Может быть?.. – Андрэ с мольбой посмотрел мне в глаза, - Вас не затруднит моя просьба?.. Право слово, мне совершенно неловко обращаться к вам за помощью, но вы сегодня…
- Вы хотите, чтобы я поговорила с Мариэль? – за него договорила я.
- Да. – с облегчением выдохнул он.
- Конечно. Не беспокойтесь так сильно, я попробую. – пообещала барону и стала медленно подниматься по лестнице.
- Вторая дверь направо от арки. – запоздало донеслось снизу.
А я переставляла ноги и думала о том, как мне сейчас повести себя с Мариэль. Я не имела никакого права привязывать девочку к себе своей бабской жалостью и сердечной симпатией.
Потому, что я пришла и ушла, а у дитя опять останется чувство потери. Как-то нужно было сдержаться и.. не знаю, попытаться остаться в дружеских рамках. Хотя, видит бог, рядом с девчонкой у меня возникало одно желание – обнять сероглазку и затискать, зацеловать до самого щемящего детского счастья. Вернуть ей его во что бы то ни стало.
- Господи, дай мне мудрости и терпения помочь и не навредить.
25
