несколько камней скатились вниз.
Мы отбежали в самый конец, подальше от нашего хода и застыли, молясь каждый про себя. Все замолкло, но угроза обрушения была слишком высока.
— Нам не выбраться отсюда, — выдохнула я, и прильнула к святому отцу.
Через несколько минут страх отпустил нас и мы все-таки решили передохнуть, а завтра при дневном свете посмотреть результаты обрушения.
Я лежала у него на груди и слушала стук сердца. Этот звук меня успокаивал и одновременно заставлял размышлять о быстротечности нашей жизни.
— Падре… — позвала я тихо.
Он не спал и сразу же откликнулся.
— Мм?
— Почему ты решил стать священником?
Преподобный не спешил отвечать. Наконец, он сказал:
— Я увидел своими глазами то, во что никогда не верил.
— Это было что-то страшное?
— Да. Это сделало меня другим человеком. Смысл моей жизни изменился.
— Ты никогда не думал вернуться к мирской жизни? Ты был там счастливым?
Падре вновь задумался и я поняла, что он думает сейчас о своей погибшей жене.
— Был, — наконец ответил он тихо, не пускаясь в разъяснения.
— Знаешь, я не много видела священников, но мне кажется, в тебе есть что-то живое. В тебе есть огонь, который заставляет тебя иногда смотреть на мир взглядом обычного человека, может быть, даже воина.
— Я нахожу счастье и утешение в помощи нуждающимся. Здесь, в приюте, я нашел то, что мне нужно. Люди приходят сюда за помощью, и бог помогает им через мои руки.
Я хотела еще что-то спросить, но видимо, не совсем удачно двинулась и случайно зацепила одну из болючих царапин. Падре дернулся от боли и немного застонал.
— Извини, я не хотела! — воскликнула я, тут же вскочив. Тьма была такой кромешной, что казалось, будто я закрыла глаза, хотя они были открыты.
— Все в порядке, Жюстина. Правда, — по шуршанию я поняла, что он вернулся на свое место. — Расскажи мне о своем мире, — попросил он. — Люди верят в бога? Горят ли костры инквизиции?
— Странно, что ты спросил, — усмехнулась я. — В моем мире теперь есть демократия. Только от этого еще может быть и хуже. Ненастоящая доброта и ласковое лицемерие. Войны, сжигающие дотла целые города. Искусственные популярные лица, проповедующие с экранов телевизоров фальшивые истины.
— Но что-то хорошее там есть?
— Есть. Наверное, но я не встречала. Что-то хорошее я нашла здесь, — мне вдруг безумно захотелось его обнять. Я бы не выпускала его из своих объятий никогда!
— И что же это? — спросил падре очень тихим, дрогнувшим голосом.
Он знал ответ на свой вопрос, но все равно задал его, желая услышать вслух.
— Тебя, — прошептала я тихо и потянулась к нему.
Я была готова ко всему — он меня оттолкнет, накричит, начнет причитать и молиться, но меньше всего я ожидала готова встретить на полпути его губы. Мы слились в поцелуе, словно ждали этого всю жизнь. Словно родились лишь с единой целью — найти друг друга, отыскать среди хаоса миров, перейти в другое измерение и вернуться в прошлое!
Сладкий обжигающий поцелуй дал мне незнакомые чувства, которые я никогда не испытывала ни с одним мужчиной. Я тонула и тонула в этой зефирной неге, даже не пытаясь сопротивляться, более того — я хотела этого!
Отсутствие любого света обострило чувства — я слышала каждое его дыхание, ловила любое изменение биения сердца. Оно билось чаще и быстрее, я ясно ощущала его в груди моего падре. С удовольствием ласкала пальцами его кожу и трогала, нежила, целовала каждую частичку его лица, шеи. Он зарывался в моих волосах, ласково опрокидывая мою голову назад и отдавая мои нежные поцелуи мне обратно.
Он что-то ласково рычал и быстро шептал, пока я летала в облаках, тешась надеждой, что отныне он всегда будет моим. Его руки быстро скидывали остатки одежды с меня и я отдавалась его теплым объятиям. В тот миг я была самой счастливой, еще не зная, какие события ждут нас впереди!
Ах, беспечное блаженство.
И почему мы не птицы…
Я проснулась от холода, стуча зубами. Преподобный заботливо прикрыл меня остатками своего подрясника, и продолжил прокладывать ход наружу.
— Падре, — тихо позвала его я.
— Тсс, — он обернулся и я вдруг поняла, что вижу его очертания. Свет снова просачивался сюда, но это был не дневной свет, а холодный рассеянный блик в голубоватом мерцании.
“Луна” — догадалась я.
— Иди сюда, — поманил преподобный меня и я подчинилась. Он предложил мне присесть, и снизу я увидела широкую щель, через которую чадил неполный месяц в голубом тусклом зареве.
От радости я чуть не захлопала в ладоши.
— Почему нужно разговаривать тихо? — спросила я шепотом. — Думаешь, там может затаиться Дракон?
Святой отец отрицательно покачал головой.
— Нет, Дракон себя давно бы обнаружил, но там кто-то есть. Я слышал звуки.
Я с испугом взглянула на падре и предположила:
— Может быть кто-то из наших? Ранен?
Святой отец только пожал плечами и сказал:
— В любом случае нужно быть осторожными. Я не знаю, кто это может быть, но его поведение мне не нравится. Мне показалось, что он рычал.
— Может тут и оборотни водятся? — саркастически прошипела я. — Кого еще нелегкая могла занести в этот ужасный мир?
— Час назад ты была всем довольна, — падре состроил смешную рожицу. Хорошо, что было темно и он не увидел моего смущения. — Помоги мне вот с этим камнем, я никак не могу его сдвинуть.
От выхода нас отделял крупный валун, который подпирал много более мелких камней собой. Отодвигать его было опасно, но в то же время он блокировал любое следующее продвижение вперед.
Хвататься вдвоем за него было неудобно, а у одного явно не хватало сил. Промаявшись с час, мы бросили это занятие.
— Может быть попробуем позвать этого страдальца? Вдруг он поможет нам? — спросила я.
Падре провел пятерней по своим растрепавшимся волосам и вздохнул.
— Судя по всему, у нас нет выбора.
Я только хотела набрать полные легкие воздуха и позвать, как священник взял меня за руку.
— Подожди, я хочу кое-что сказать…
— Да?
— Что бы там не случилось, как бы дальше не развивались события…
У меня внутри все опустилось. Сейчас он скажет, что это была случайная связь.
Однако, он продолжил:
— Ты должна знать, что ты очень важна для меня. Правда.
Я замолчала. Хотелось задать ему много вопросов. Например, о его жене, из-за смерти которой он принял монашеский обет. У меня были вопросы о наших возможных дальнейших отношениях, а они зависели от того, насколько
