нет… – развёл руками Витюня.
– Как нет?! – воскликнули мы с Амуром.
– Венец в доме остался, – виновато сказал Витюня. – Он же домовых как класс не признаёт, только тебе доверился. Я хотел его вынести, на голову себе нацепил, перед тем как в лаз с Кикулей спуститься, а Венец возьми да и слети на пол и покатись в комнаты. Я – за ним, но найти уже не смог. Это артефакт капризный, с собственным сознанием и интеллектом: сменил внешность, и ищи-свищи его. Может чем угодно в доме прикинуться и кому угодно глаза отвести.
– Значит, он в доме… – пробормотала я.
– И ракшасы где-то рядом, – добавил Амур. – Надо Шешу предупредить! Как бы он в дом не сунулся!
– Принца-то мы потеряли! – сказала я, вспомнив, как мы разделились в лесу.
– Прынц ваш у сестёр Кикишиных в гостях, – сказал Витюня, а кикимора снова захихикала, да так, что мне стало тревожно за Шешу. – Это я попросил Кики вас с ним развести, потому что из достоверных источников знаю: среди вас есть шпион. Вы с Анфисой исключаетесь из шпионского списка, а вот…
– Не может быть! – пылко перебил его Амур. – Я за Шешу, как за себя, ручаюсь! И кадровая политика у нагов всегда была на высочайшем уровне, так что за агентессу Кумудвати тоже можно поручиться, да и за летописца Фейора: уверен, что его кандидатуру проверяли множество раз, прежде чем пригласить в мир нагов.
– Что зазря воздух сотрясать, когда проверить можно? Сёстры Кикишины этим как раз занимаются. Проверят и вернут вашего прынца, – сказал Витюня. – Методы у них гуманные, хоть и кикиморские, так что ни одна чешуйка с его тела не упадёт!
После этого разговора домовой пригласил нас ужинать. Кикимора как большой оригинал научившись пользоваться лопатой, собрала урожай топинамбура, блюдами из которого потчевала нас и домового. Видно, топинамбур, а может быть, варенье из шишек, поданное к нему, было не простое, потому что Амур заснул прямо за столом, и был аккуратно транспортирован до кровати, а мы с Витюней поднялись на чердак. Оттуда, как из наблюдательного пункта, с помощью магических приспособлений можно было увидеть нашу усадьбу. Мы смотрели на тёмные окна и молчали, потому что у каждого в душе бушевала тревога и ностальгия по прошлым счастливым дням там.
– Не к душе мне сперва твой Амур пришёлся, – сказал домовой после долгого молчания. – Но сейчас вижу, что прикипел он к тебе не на шутку. Так что…
В этот момент в окнах усадьбы вдали неожиданно вспыхнули языки пламени, словно опалив моё восприятие.
– Дом горит! – воскликнула я и, схватив первое попавшееся ведро, рванулась прочь, намереваясь освоить роль пожарного, но Витюня удержал меня за локоть.
– Не спеши, Фиса! – сказал он. – Не настоящий это огонь-то.
– Что значит «не настоящий»? – удивилась я.
– Я на усадьбу нерушимый купол неопалимости поставил, – пояснил домовой. – Помнишь, как ты в детстве однажды костёр решила в комнате развести или как молнию призвала, но ничего не загорелось?
Правда, в детстве за мной водились такие странные поступки – всё из-за попыток использовать просыпающуюся магию. Экспериментировала я так, как не снилось самому Гарри Поттеру. В то время я решила, что мне просто повезло, что пожара не было, а тут вот в чём дело оказывается: купол неопалимости.
– Тогда как объяснить это возгорание? – спросила я, имея в виду языки пламени, вовсю бушевавшие в доме.
– Возможно, ракшасы или Матильда твоя морок навели, чтобы нежелательных посетителей отвадить, или, наоборот, чтобы меня выманить, – пожал плечами домовой. – А может, и ещё что похуже.
– Что, например? – нахмурилась я.
Идея с мороком мне уже совсем не понравилась, а тут и что-то ещё хуже могло быть!
– Есть такой способ магического поиска утраченных артефактов: выжигание ненужного. Создаётся чёткий образ предмета, который хочешь найти, а всё остальное вспыхивает колдовским огнём и как бы исчезает из виду на время использования магии, оставив видимым только нужный предмет, – просветил меня Витюня.
Точно! Я вспомнила: что-то подобное нам преподавали в Школе Ведьм. Только свахам такая магия была ни к чему: мы же не детективное агентство. Поэтому информация быстро выветрилась из моей разудалой головы. Заклинание, кстати, называлось «Палево».
– Так тем более нам туда надо! Вдруг они Венец найдут! – сказала я.
– Если бы его так просто можно было найти, не пролежал бы он несколько веков у нас в подполе! – резонно заметил Витюня, а потом добавил, слегка нахмурившись: – В одном ты права: дела на самотёк пускать нельзя. Попробуем проникнуть в дом, но сначала я туда паука своего пошлю на разведку.
Мне всегда нравилось наблюдать, как домовой призывает пауков. Для этого Витюня шептал что-то неразборчивое и гладил бороду так, словно пытался выпрясть из неё нить не хуже паучьей. После этого ритуала откуда-то сверху спускался паук, пару раз он даже падал на нос домовому, и глаза Витюни смешно съезжались к переносице. На этот раз паук оказался крайне осторожным и на нос прыгать не стал. Затем домовой сорвал одуванчик, уже успевший превратиться в белый пушистый шар, и, посадив на него паука, дунул так, что белый пух рассыпался лёгкими парашютиками. Подхваченные ветром, они полетели в сторону дома: точь-в-точь разведдесант, а на одном из них прицепился наш паучок.
– К утру вестей будем ждать! – сказал Витюня. – Я ещё посижу тут, помозгую, а ты спать иди, героиня моя эпическая!
Последние слова прозвучали как-то грустно, на разрыв. Но почему? Или мне показалось? Об этом я думала, когда Кики провожала меня в небольшую каморку, где уже готова была постель. Первые минут тридцать я честно пыталась уснуть, а потом бросила это дело. Какой тут сон?! Я решила выпить чаю и отправилась туда, где Кики потчевала нас топинамбуром. Я подошла довольно близко к двери, когда услышала тихий разговор. Говорили Витюня и Кики. Вернее, домовой вещал, как диктор центрального телевидения, а кикимора временами вставляла свои ценные стихотворные замечания и хихикала.
– Я от всего её оберегал! И Венец у неё отобрал сначала, ничего ей не рассказав, чтобы оградить её от проблем. Думал, что она с мной вечно жить будет, коврижки есть и сказки мои по вечерам слушать. Фиса, она же знаешь, какая
