потому, что он встретился, когда я еще была переполнена комплексами из-за своего «попадания» в такую неожиданную ситуацию и в такое неожиданное тело. А он еще и ничего не сделал, чтобы от этой мнительности избавить, своими поступками только усугубил проблемы. Вот Марки сразу подействовал на неуверенную девушку, как лучшее лекарство! Неудивительно, что я ему теперь доверяю почти полностью.
А вот Ремир… Хотя, увидев и пообщавшись с бабушкой, я поняла, что Рем с детства воспитывался совершенно по-другому, чем Марки. Ох уж эти горцы! Все же они удивительные. Сильные, смелые, гордые, и в то же время высокомерные. А гордость перерастает в гордыню. Но если их узнать получше, попадаешь под какое-то необъяснимое очарование этих прямолинейных людей. Рему, наверное, ужасно было находиться в плену бесправной купленной вещью.
Вот только не хочу снова и снова «завоевывать доверие», потому что сделала для него и так достаточно. Я даже предложила ему возможность навещать родню, хотя пока думать не хочу, как это организовать: путь-то неблизкий. Но если он так рвется поразить меня, как мужчина… от этого точно не откажусь! Но уже на моих условиях.
— Тогда я жду тебя у себя… через полчаса! Да, по дороге ты еще можешь передумать!
Дала ему самый последний шанс, но по выражению лица поняла, что Рем настроен серьезнее некуда. Что же, жду.
Ремир
Нервы на пределе. Не помню, когда я еще так волновался — разве что, когда оказался в плену, а потом попал на рабский рынок. Но сейчас ведь все, что меня ожидает, должно быть приятным? Надеюсь. И очень надеюсь не опозориться. Сейчас мне не все равно, что обо мне подумает новая госпожа, с которой я остался, получается, по собственному желанию.
А если я вообще не помню, как соблазнять женщин? Разучился, или и не умел раньше? Может, и не умел. Ведь не зря госпожа приблизила своего блондина — наверное, он, как котенок, ластился к ней. Сколько бы я ни кривил презрительно губы, что он подлизывается… но ведь видел, как Марк на нее смотрит. С любовью! Такое не подделаешь, тем более, он считал, что его никто не видит. А я рядом с ним напоминаю себе косматого волкодава в шрамах от драк, который охраняет отару от зверей в горах. Это полезная собака, но никому не придет в голову приводить ее в дом, укладывать у камина и чесать за ухом. В отличие от ласкового кота, который бодает хозяйку круглой головой, напрашиваясь на ласку. Куда же я лезу?!
А еще я так лихо согласился на любые развлечения, уверяя, что мне понравится, хотя был совершенно в этом не уверен. Но вдруг решил: «А, ладно, потерплю! Если этой госпоже тоже хочется чего-то эдакого, значит, постараюсь сделать так, чтобы ей понравилось. И сделаю вид, что мне нравится тоже."
А на самом деле был уверен, что мне не понравится. Просто потому, что это уже было. Одна из женщин в доме Мариэллы была уверена, что любого мужчину можно заставить кончить от боли. Она ошиблась. И ее это очень разозлило, очень. Я не рассказывал об этом, и так слишком много позорных подробностей. Просто понадеялся, что госпожа Иллария будет добрее, и ее даже можно будет попросить остановиться, если станет совсем невмоготу. Все же она добрее, и в этом доме порядки намного мягче, в чем я уже успел убедиться.
Алина
Не торопясь, с удовольствием выбирала, в чем встречу Рема: не будет второй возможности произвести первое впечатление! И у него, и у меня.
Черное белье из тончайших, как паутинка, кружев прикрывало, вроде бы, больше, чем обычные две-три верёвочки, которые я иногда надевала, будучи худышкой. Но именно эта закрытая почти прозрачная модель оказалась гораздо более соблазнительной. Я, конечно, судила со своей точки зрения, но почему-то совершенно уверена, что Рем со мною согласится. Сверху надела алый шелковый халатик чуть выше колена, тоже с кружевными вставками, и последний штрих — серебристые босоножки с ленточками, завязывающимися на щиколотках.
В ожидании моего непростого мужчины ещё раз окинула взглядом спальню. Недавно я поменяла здесь мебель, старательно гася в себе нервные мысли: а что обо мне подумают, а зачем такие траты, и так неплохо… Мне здесь жить, и хочу, чтобы обстановка радовала! А если меня снова куда-то "перенесет", то эти траты будут уже не моими проблемами.
В итоге помещение радовало меня изящной мебелью из светлого дерева, и казалось больше прежнего наполненным воздухом и светом. А сильнее всего мне нравилась новая кровать: большая, практически королевского размера, с резными спинками, к которым можно было, при необходимости… в общем, посмотрим, дойдет ли до этого!
А ещё в ящике прикроватной тумбы были спрятаны широкие алые (нет, я не подбирала под халат, само как-то получилось!) ленты, какая-то забавная штучка с перьями, и ещё кое-что. Думаю, что Рем ожидал бы увидеть среди "игрушек" наручники и какие-нибудь устрашающие плети. Надеюсь, он не разочаруется моим выбором. А ещё подумалось, что у него давно не было нормальных отношений с женщинами. Даже если в своем родном доме он был нарасхват, то с тех пор много времени прошло, и множество событий произошло.
Раздался стук в дверь, и на пороге показалась моя "жертва". Хотя на жертву Ремир не особо был похож, скорее, на изысканного соблазнителя. Черные брюки, не облегающие, но и не скрывающие красивые сильные ноги, и черная свободно сидящая футболка с перфорацией внизу, дающая намек на обнаженное тело под ней. Красив! И похож на мускулистую гибкую чёрную пантеру, только глаза не желтые или зелёные, а пронзительно-синие, того красивейшего цвета, к которому я так и не могу привыкнуть у местных мужчин.
Только глаза тревожные, и если присмотреться, то как раз и разглядишь в нем жертву. Точно ищет наручники взглядом.
Ну, Рем, считай, что я твоя первая женщина. А ты — тот, кто первым попался мне на глаза, и заставил помнить тебя и добиваться.
Халатик — для того он и предназначен, чтобы распахиваться неожиданно и в стратегически важных местах. И белье красивое, и то, что под бельем… потому что глаза мужчины предсказуемо очутились в вырезе халата. Опомнившись, он взглянул мне в глаза, хорошо, хотя бы не стал извиняться!
Долго издеваться над ним не стала, подошла, положила ладони на мускулистую грудь под черной тканью. Дыхание контролирует, по крайней мере, старается, но сердце бьётся — даже я чувствую. А сейчас и дыхание задержал, так что я стала за его
