Я улыбнулась малышу, пытаясь снять напряжение.
— Скоро мы его увидим.
— А где мама? — Аарон засунул в рот леденец. Ему вообще можно кушать такое? Я совсем не разбираюсь в детях, что, если от конфет у него заболит живот?
— Аарон, а тебе можно кушать конфеты?
— Да, — с готовностью кивнул малыш, пытаясь раскусить маленькими зубками леденец. — А почему мы здесь?
Вопрос мальчика напомнил о том, что я пришла сюда не просто так. Я должна сделать то, что поможет мне очиститься, искупить мои грехи. На самом деле, это должно помочь почувствовать вину за то, что я убила двух людей, не колеблясь, не раздумывая. И до сих пор я не жалела о том, что сделала — по крайней мере, я не позволила тем людям, убившим мою сестру, и отобравшим мать у ребенка, уйти безнаказанными.
— Идем, малыш, — я потянула Аарона за руку, к двери сбоку, про которую, должно быть говорил Рэн, когда просил, чтобы я оставила мальчика там. Я открыла дверь. Это был пустой кабинет, но там же я обнаружила небольшую коробку с игрушками, стоящую на стуле, и похоже, приготовленную специально для нас. Я подвела Аарона к этой коробке, опустила на пол, предлагая ему поиграть. Ребенок тут же заинтересовался.
— Я должна кое-что сделать, — внятно произнесла я. — Это не займет много времени, поэтому я оставлю тебя здесь ненадолго.
Я ушла, и заперла комнату снаружи.
С ним ведь ничего не случится?
Я вижу себя словно со стороны.
Я иду прямо к воде…
Я вижу дно, я вижу каменные плиты, и это беспокоит меня. Я знаю, что могу не вынырнуть, что я могу больше не вдохнуть свежего воздуха, что меня может больше не быть, но я жажду испытать нечто большее, чем мстительное удовлетворение от тех смертей, что я причинила.
На моих руках кровь, и я смою ее сегодня. Сейчас.
Я вижу свои белые руки, неестественно бледные, чистые. Но в них впиталась кровь моей погибшей сестры. В моей голове играет ненавязчивая музыка, которая блокирует мои слезы, и я снимаю с себя одежду. Снимаю с себя все, и надеваю просторное платье, которое одолжил мне Рэн.
Я смотрю прямо перед собой, представляя, как погружаюсь в воду, как она проникает в клетки тела, как смывает с меня кровь. Брызги летят в разные стороны, и я не могу открыть глаза от обилия воды.
И я тону. Я тону в море чувства вины, которое волнами уносит меня вдаль, а затем на самое дно.
Я вижу себя со стороны.
Я вижу, как мои босые ноги приближаются к краю бассейна. Я в опасной близости к воде. В моей памяти вспыхивают отрывки прошлого, и страх постепенно охватывает конечности. Я слаживаю ладони в молитве, пытаясь побороть страх. Я вижу себя. Я вижу, как мне страшно.
Я — эта девушка.
Та, что боится воды, что никогда не приближается к ней, боясь утонуть.
Я закрываю глаза.
Чтобы случилось то, что должно случиться, чтобы я, наконец, смогла испытать боль, от того, что я сделала, я должна войти. Я должна опуститься на дно, а затем подняться — так я смогу очиститься.
Никто не знает, как мне страшно. Я бы хотела, чтобы рядом со мной был кто-то кто смог бы мне помочь, если я не смогу вернуться, кто-то, кто смог бы вытащить меня, кто смог бы вернуть меня к жизни.
Но никого нет.
Никого, кроме Аарона, сына моей сестры.
Я сделаю это для него, и для всех людей, что находятся в опасности от той отчужденности, что я испытываю, от моего бездушия.
Я падаю вниз, не успев набраться храбрости.
Каждый человек должен побороть страх.
Вода, словно преграда для меня. Эта вода — врата в иной мир — в мир, где я могу быть человеком. И я касаюсь пальцами глади.
Я ухожу под воду, я знаю, что должна пробыть под водой, как можно дольше.
Мое сердце в груди разбилось на тысячу кусочков, оно было напугано тем, что я вновь подвергла себя опасности. Мое сердце помнит, что я испытала в прошлом. И я пытаюсь побороть себя…
Мне страшно.
Мне холодно.
Мои ноги сковывает невидимый лед.
— Повторяй за мной, Аура, — услышала я в своей голове, и этот знакомый, родной голос привел меня в чувство, заставил страх отступить. — Повторяй за мной в своей голове.
Я повторяла то, что приказывал говорить мне Рэн. Это были непростые слова, и не простая молитва. Каким-то чудом, незнакомые слова слаживались для меня в понятный текст, и этот тест, словно резал мою кожу, острым скальпелем.
— Ты должна говорить, Аура, я знаю, что тебе больно, но ты сможешь сделать это ради Аарона, ради твоей сестры.
«Я хочу сделать это и ради тебя тоже», — думала я, и повторяла.
Мое платье пропитывалось кровью. Я не знаю, как на моем теле появлялись раны, но кровь окрашивала платье, орошала воду — была повсюду.
Я зажмурилась, и не открывала глаза, потому что мне было страшно.
Эта кровь напоминала кровь моей сестры. Она умерла прямо на моих руках, я помню этот металлический запах от мертвых тел, я помню, как болели мои мышцы, когда на озере я хоронила ее, и тех людей, которых убила.
— Ты должна испытать вину, Аура, только так ты прочувствуешь все…
Я не могу. Я не могу это сделать. Эти люди… они ведь убили мою сестру, и я думаю, что, если бы была такая же ситуация, я бы поступила так же. Я бы не смогла позволить им уйти.
— Они тоже думали, что ты представляешь опасность, Аура…
Пожалуйста, не делай со мной этого, Рэн…я не хочу этого…я не могу простить этих людей…
— Они утратили веру. Твоя сестра умерла, потому что верила в тебя, но во что веришь ты? — настойчиво спрашивал Рэн. — Если ты не впустишь в свое сердце свет, как ты сможешь кого-то спасти? Как ты можешь заботиться о сыне Табретт, если твоя душа будет окутана тьмой? Если ты будешь жаждать мести?
Не говори этого… прошу, не говори…
— Ты не сможешь справиться со своей судьбой, ты не сможешь справиться ни с чем, если ты не сделаешь этого сейчас, если ты не осознаешь свою вину.
