— Перестань, Джей-Ти! Настоящий мужчина всегда признает свое поражение!
Лицо занемело от холода; он злобно подумал, что ему хочется избить ее. Но уже два раза, когда он пытался ее захватить, рука натыкалась на соблазнительные изгибы. Они не давали ему сосредоточиться.
— Дай отыграться, — промямлил он.
— Если мы будем отыгрываться, то замерзнем здесь до смерти! — Решив, что его ворчанье — знак согласия, она помогла ему перевернуться. — Неплохо для ученого!
— Если мы продолжим в закрытом помещении, даже не надейся победить, — в досаде буркнул он.
— Самое главное, что я сверху.
Джейкоб нахмурился:
— В каком-то смысле да.
Санни весело улыбнулась:
— Видел бы ты сейчас себя! У тебя даже ресницы белые.
— И твои тоже. — Он поднял руку в перчатке, вывалянной в снегу, и потер ей лицо.
— Нечестно!
— Главное — результат! — Усталый, он безвольно уронил руку.
Он не помнил, когда его побеждали в последний раз — и когда ему это так нравилось.
— Давай лучше принесем еще дров. — Она рывком встала, поскользнулась и упала ему на грудь. — Ой, извини.
— Ничего страшного. У меня еще осталось несколько целых ребер.
Он не растерялся и обхватил ее обеими руками. Его лицо оказалось так близко! Она поняла, что будет неправильно, если она еще хоть секунду пробудет в опасном положении. И все же не шелохнулась. А потом она перестала думать. Самым естественным движением для нее было опустить лицо и прильнуть к нему губами.
Губы у него оказались прохладными, твердыми — и именно такими, как ей хотелось. Целовать его — все равно что нырять с головой в холодное горное озеро. Радостно и до дрожи приятно. И рискованно. Она услышала собственный тихий вскрик, затем стон желания и, оставив всякую осторожность, поцеловала его уже как следует — глубоко и страстно.
Она его заводила. С ней он стал слабым — и не просто потерял самообладание. В порыве страсти забывается все. Но сейчас… сейчас все оказалось по-другому. Ее губы обжигали, и он почувствовал, что теряет и волю, и силы. В голове словно поднялся туман, такой же густой и белый, как снег, в котором они барахтались. Сейчас он не мог думать ни о чем и ни о ком… Только о ней.
Женщины, которые были в его жизни раньше, превратились в ничто. Они стали призраками. Тенями. Когда ее губы жадно впились в него, он понял, что после Санни Стоун у него других женщин уже не будет. За один короткий миг она забрала его жизнь. Окружила, напала на него и взяла его в плен.
Дрожа, он положил руки ей на плечи. Он был готов оттолкнуть ее. Но пальцы лишь крепче сжали ее, а желание усилилось.
В нем вскипало чувство, похожее на гнев. Похоже, оно передалось и ей. Ярость. Голод. Губы, одни только его губы уводили ее за каменистую грань между раем и адом. Ей показалось, что она чувствует, как адское пламя лижет ей пятки. С ним, наверное, всегда так — сера и адское пламя. Она испугалась, очень испугалась, что меньшим уже никогда не удовлетворится.
Она приподняла голову — чуть-чуть. Голова закружилась. Санни страшно удивилась. Между ними еще ничего не было, они только поцеловались… Один поцелуй, каким бы страстным он ни был, не способен изменить ее жизнь. И все же ей захотелось как можно быстрее отдалиться от него. Тогда ей скорее удастся убедить себя в том, что она осталась такой же, какой была раньше… до этого поцелуя.
— Нам и правда нужно принести дров, — с трудом проговорила Санни, боясь, что не сможет встать.
Ее самолюбие сильно пострадает, если к дому придется ползти. Она осторожно откатилась от него и, напрягая всю силу воли, с трудом встала на ноги. Демонстративно долго отряхивалась от снега. Сейчас не помешает сказать пару слов, чтобы разрядить обстановку… Хоть что-нибудь сказать.
— Смотри!
Осторожно, сказала себе Санни. Но он показывал на кормушку, где несколько зимостойких птиц клевали корм. Благодаря им она чуть-чуть отмякла.
— Что ж, свой долг по отношению к ним я выполнила. — Вдруг ей стало холодно, ужасно холодно, и ее передернуло. — Я иду домой.
Она побрела по снегу, волоча ноги. Молча они набрали дров, молча отряхнулись от снега, молча высыпали дрова в ящик. Санни устояла от искушения выпить чашку горячего чая. Ей хотелось побыть одной. Хотелось подумать.
— Пойду приму душ. — Ей стало очень не по себе; она смотрела, как он подбрасывает поленья в огонь.
— Отлично.
— «Отлично», — передразнила она, глядя ему в спину.
Он выждал, когда она скроется наверху, и только потом выпрямился. Санбим Стоун совсем лишила его рассудка. А может, он еще не оклемался после своего путешествия. Вот почему она оказывает на него такое действие. Пройдет совсем немного времени, и он приспособится. Как ни хочется собрать побольше ценных сведений, лучше всего ему сейчас вернуться на звездолет.
Он окинул хижину задумчивым взглядом. Правда, он обещал ей вымыть посуду. Тоже интересный опыт.
Наверху Санни сбрасывала с себя одежду — слой за слоем. Вещи небрежно падали на пол. Раздевшись, она включила душ и вывернула горячий кран на полную мощность. Шагнув под воду, поморщилась и тут же блаженно вздохнула.
Уже легче. Так гораздо легче. Горячий душ лучше согревает кровь, чем поцелуи Джейкоба… Нет, не лучше.
Она прижалась лбом к кафельной плитке и, закрыв глаза, долго стояла, наслаждалась теплом и одиночеством.
Может, она сошла с ума, поцеловав его, но она в жизни не чувствовала себя такой живой. Он не виноват — по крайней мере, в этот раз. Она сама сделала первый шаг. Она заглянула ему в глаза и поняла: вот он!
Но возможно ли такое? Ведь она его почти не знает и не уверена, может ли на него положиться. Совсем недавно он ей активно не нравился. Но… Вот именно, что но! Вместе с тем Санни с самого начала боялась, что постепенно влюбляется в него.
Все совершенно нелогично, несомненно глупо и вместе с тем правдиво. Остается решить, что же ей делать.
Вылив на ладонь шампуня, она попыталась разложить все по полочкам. Она всегда считала себя практичной. Практичной и способной постоять за себя. Проблемы, даже эмоционального плана, она всегда преодолевала без труда. Если она и влюбилась, она справится. Главное — не совершать опрометчивых поступков.
Осторожность, здравый смысл и самообладание! Санни обильно намылила тело. Она будет держаться на разумном расстоянии от Джейкоба, пока не узнает его лучше, пока не будет уверена в своих чувствах. Ей стало гораздо легче. Набравшись уверенности, она включила массажную струю и смыла пену.
Разобравшись в себе, она осмелилась подумать и о нем. Нельзя не признать: он странный тип. Интересный, безусловно, но какой-то непонятный. Ей еще предстоит разобраться, что в нем не так.
