— Доброй ночи, — раздался бархатный голос Ричарда. — Надеюсь, я не напугал тебя.
— Что ты здесь делаешь? — Слова с трудом слетали с губ Санни.
Ричард поднял вверх книгу, которую читал. Это был ее дневник в розовой кожаной обложке, который ей подарила мать, когда Санни исполнилось семь лет. Санни скрывала его от посторонних глаз на протяжении многих лет скитания по приемным семьям, прятала в укромных уголках, чтобы никто не мог его увидеть. Большей частью эти записи представляли собой излияния на бумаге перенесенных обид и унижений. Приемные родители били ее, другие дети крали у нее то немногое, что она считала своей собственностью, одноклассники не хотели дружить с ней, причем во всех школах, где она училась. Когда Санни переехала жить в дом Лафоржей, она почти перестала вести записи. Теперь же дневник был заперт в ящике письменного стола, а ключ она хранила в прикроватной тумбочке.
— Понимаешь, мне чертовски хочется знать о тебе как можно больше. Я надеялся, что этот дневник, пусть и небольшой, даст мне ответы на кое-какие мучающие меня вопросы. Но должен признать, твой дневник настолько же загадочен и неясен, насколько загадочна и скрытна ты сама. Похоже, Санни, ты не любишь доверять свои тайны никому на свете, не правда ли?
Санни села на кровати и натянула до плеч одеяло, чтобы прикрыться. Ночная сорочка на бретельках слишком откровенно выставляла напоказ ее прелести. Стук сердца гулко отдавался в ушах. Джейкоб был прав. Сейчас должно произойти что-то страшное. Этот человек собирался или убить, или похитить, или обесчестить ее, или сотворить нечто такое ужасное, о чем даже страшно подумать. Санни припомнилась ее стычка с Питером на свадьбе. Как знать, может, ей удастся справиться и с Ричардом. Хотя в данную минуту она чувствовала себя совершенно беспомощной.
Ричард встал и подошел к ее кровати. Санни испуганно отодвинулась назад, пока не уперлась в спинку кровати.
— Я наверное, напугал тебя. Прошу прощения. Я не причиню тебе ни малейшего вреда.
Ричард взял с тумбочки стакан с водой.
— На, выпей, чтобы успокоиться.
Пока Санни глотала воду, он стоял рядом, словно заботливый папаша возле кровати своей дочурки, которой приснился дурной сон. Поставив стакан на место, он опять сел в кресло, старательно поправив брюки на коленях, чтобы не помять их.
— Теперь легче? В ресторане мы разговаривали о твоих родителях, кто они, или точнее, кем были. Ты говорила, что жила с матерью до восьми лет, а отца совсем не помнишь.
— Что ты хочешь узнать о моем прошлом? Что ты хочешь от меня?
— Речь не о том, что я хочу, а о том, что хочешь ты, и о том, что я могу дать тебе. — Он постучал пальцем по дневнику. — Ты догадывалась, что ты особая, не так ли? Это видно из твоих записей. Ты не только была не похожа на своих сверстниц, ты действительно иная. Именно поэтому тебя направили в психушку… — Ричард покачал головой. — Правда, сейчас это называется по-другому, не правда ли? Впрочем, не важно. Что такого необычного ты прежде всего заметила в себе? Наверное, что очень быстро бегаешь, не так ли?
Санни больше не испытывала прежнего страха, его сменили раздражение и злость. Как ловко он пробрался внутрь квартиры, миновав охранную сигнализацию, и как бесшумно выкрал дневник, даже не разбудив ее. Однако вместе с этими противоречивыми чувствами внутри ее возникло непонятное облегчение: наконец-то появился кто-то способный ответить на некоторые мучительные вопросы, не дававшие ей покоя всю ее жизнь, начиная с детства. Кто же она на самом деле? Каким бы странным ни казался Ричард, в нем чувствовалось что-то знакомое, общее, нечто сближавшее ее с ним. Санни даже успокоилась.
Мысленно она вернулась в далекое прошлое, когда ее мать была еще жива. Она вспомнила, как однажды во дворе она играла с другими детьми в мяч. Кто-то неловко ударил по мячу, и тот выкатился на улицу. Санни побежала следом за мячом. Но тут откуда-то возникла машина, мчавшаяся на полной скорости. Испуганно закричала какая-то маленькая девочка. Все вокруг замерли от страха. Санни проскочила прямо перед носом автомобиля и схватила мяч, а машина пролетела мимо нее в нескольких дюймах. Когда дети увидели ее целой и невредимой, они застыли на месте с открытыми то ли от страха, то ли от недоумения ртами. Когда Санни вернулась назад, некоторые из детей нарочно дотрагивались до нее, как бы желая убедиться, что она не призрак. Хотя маленькая девочка, та самая, которая закричала от испуга, наотрез отказалась дальше играть с Санни.
— Да, возможно, все так и есть.
— Видишь ли ты в темноте? — Ричард задал следующий вопрос, круговым движением руки указав на царившую в комнате темень. — Очевидно, да, но все-таки не всегда. В противном случае здесь не было бы ночника. А как твои рефлексы? Не быстрее ли они, чем у людей?
Челюсть у Санни отвисла. Больше всего ее поразило не то, что Ричард считал ее особенности нечто самим собой разумеющимся, а его высокомерное отношение к людям как к другим существам. Кем же он был сам в таком случае?
— Похоже, кое-что проясняется.
Не успела Санни моргнуть глазом, как Ричард присел на край ее постели. Она даже не успела заметить его движений, настолько неуловимо быстрыми они были. Он провел пальцем по крышке ночной тумбочки, а затем внимательно осмотрел его кончик.
— Да, домохозяйка из тебя никудышная. Впрочем, разве не для этого существует домашняя прислуга? Итак, Санни, ты догадываешься, кто ты такая на самом деле?
Она отрицательно помотала головой.
— Ты должна гордиться собой. Ты относишься к очень редкому виду, потому что он запрещен законом. Ты подобна редкой вещи, поэтому в глазах таких созданий, как я, ты бесценное сокровище. Многим хотелось бы завладеть тобой, Санни, прибрать к рукам твои способности.
Санни судорожно сжала края одеяла, ее пальцы подрагивали от волнения.
— Кто же тогда я такая?
— Дхампир — вот кто. Плод любви человека и вампира. — Ричард оглядел ее с нескрываемо довольным видом.
Санни зажмурила глаза, глубоко вздохнула и, немного успокоившись, опять их открыла. Все вокруг выглядело как обычно. Все это ей не снилось! Значит, столь необычная встреча происходит наяву?! Значит, такие удивительные существа, как Ричард Лазарус, действительно существуют?! Он совершенно прав, она всегда догадывалась, что она иная, особая. Санни отмахивалась от этих мыслей, загоняла их подальше в глубь сознания, но они назойливо всплывали, не давая ей покоя. Она пыталась узнать правду от матери, но всякий раз, когда она задавала ей подобные вопросы, ее мать Роза замыкалась в себе, отмалчивалась или глотала таблетки, чтобы избавиться от мрака окружавшего ее отчаяния. Отчаяние, как интуитивно догадывалась Санни, было вызвано ее рождением.
