— Церон больше не отдавал тебе никаких приказов? — с нажимом спросила я. — Вообще никаких? Тень, скажи мне хоть что-нибудь!
По лицу Тени скользнуло очень странное выражение. Возможно ли, что Церон отдал ему приказ и запретил об этом рассказывать? И приказал убить меня, если я догадаюсь, например?
— Мне кажется, приказ есть, — тихо сказала я. — Но я боюсь спрашивать.
— И не нужно, — холодно произнёс Тень.
— Если ты захочешь об этом поговорить…
— Мне это надоело. — Тень встал. — Хочешь искупаться?
— Вода холодная, — напомнила я. — Особенно после дождя.
Тень поднял бровь:
— Когда это тебе было не наплевать?
Я ухмыльнулась. А потом вскочила и протянула ему руку.
Вода и впрямь оказалась ледяной. Я подозревала, что Тень потащил меня купаться из чистого озорства — чтобы у меня из головы вылетели все мысли о Цероне. И он был прав: едва я с воплем и с веером брызг рухнула в воду, единственное, о чём я могла думать, — это как скорее выпрыгнуть обратно.
Полминуты спустя я уже выскочила на берег, дрожа и приплясывая на месте. Тень выбрался следом — и, бросив на меня один только взгляд, подхватил на руки и понёс к костру.
— Эй! — попыталась возмутиться я, но он лишь перехватил меня поудобнее.
— Обнажённый демон несёт тебя в своё логово, — с лёгкой насмешкой заметил он. — Охотницу, которая стала его добычей. Может быть, у тебя есть какие-то возражения? Если ты предпочитаешь, скажем, водных демонов…
Он сделал вид, что разворачивается, и я вцепилась в его плечи:
— Даже не думай!
Тень сгрузил меня перед костром.
— О, — прошептал он, наклонившись и взяв моё лицо в ладони, — думать — это последнее, на что я сейчас способен.
Он повернулся к своей одежде, подобрал что-то — и я ахнула, когда на моём запястье защёлкнулся изогнутый золотой браслет в форме змеи с огромными рубинами, встроенными в чешую. Ещё щелчок, и второй браслет обхватил запястье, сверкая ещё ярче.
— Что ты делаешь? — прошептала я, когда Тень приподнял мою голову, чтобы застегнуть на шее тяжёлое рубиновое ожерелье с кулоном-змеёй, оправленным в золото. Клипсы серёг, переплетённые рубины которых горели бриллиантовым блеском, перекочевали с ладоней Тени на мочки моих ушей.
— То, что хотел с самого начала. Одеть тебя так, как мне хочется.
Пламя трещало всё сильнее, и я не знала, кем себя чувствовать. Голая, в одних лишь бесценных рубинах — была ли я королевой или наложницей? Рабыней для заклания — или возлюбленной, о которой Тень мечтал каждую ночь?
— Ты сходишь с ума, — прошептала я, изгибаясь, пока Тень закреплял на моей талии рубиновый пояс с золотыми цепями. Холодный тонкий перстень с треугольным рубином занял место в моём пупке, сжав его тонкой изогнутой защёлкой.
— Я хочу сойти с ума, — прошептал Тень, наклонившись надо мной. — И хочу, чтобы с ума сошла ты.
Рубины, искрящиеся в свете костра, горели хищным блеском, когда мы оказались на земле. Я толкнула Тень ладонями в грудь, вынуждая его повернуться на спину, и перебросила ногу ему через бедро, сев верхом.
— Ты в моей власти этой ночью, — проговорила я негромко и властно. — Забудь о роли императора. Со мной ты Ниро Мореро.
Тень медленно покачал головой, не отрывая взгляда от рубиновых драгоценностей на моей шее, груди, животе и запястьях.
— Я больше не знаю, кто он.
— Тогда мы вместе узнаем его заново. — Я подалась вперёд, положив руки ему на плечи. Его глаза горели рубиновым блеском, и мои, я знала, сияли так же ярко. — Подземье слишком мало для тебя. Когда мы уберём Церона с дороги, здесь, наверху, перед тобой откроется целый мир. И в этом мире не будет жертвенных алтарей.
— Дара…
— Ты хочешь мне возразить?
Тень усмехнулся:
— Разумеется.
Наши взгляды скрестились, как клинки. Взгляды противников, не влюблённых.
— Тогда молчи, — прошептала я, обнимая его и приникая к его губам. — Просто молчи.
И больше слов не было. Только кроваво-красные рубины, золото и обнажённая кожа — и хриплые стоны и вздохи, потерявшиеся в треске пламени. Сейчас для меня не существовало ни Подземья, ни императора. Только ночь, которая никогда не должна была кончаться.
Может быть, поэтому удовольствие всегда было таким пронзительным и дерзким? Потому что каждый раз был последним?
Тень перекатился на грудь, прижимая мои запястья к земле, заставляя раскинуть руки, — и я вдруг вспомнила нашу первую встречу и незнакомца, который разбудил меня в постели, приставив катану к моему горлу.
В его взгляде была уверенность, что он всегда добьётся цели. И одновременно хрупкая, почти незаметная нотка одиночества, которую Тень вечно прятал, растворяя в горячке боя, в изнурительных тренировках, в игре отсветов огня на обнажённых телах — в чём угодно. Лишь во снах это одиночество терялось, растворялось в нашей близости, в понимании, что я рядом. Но каждое утро оно возвращалось.
Я так мечтала подарить ему другую ноту, другую мелодию. Но как, когда Тень видел перед собой лишь ступени к императорскому трону?
Ещё один поцелуй, дерзкий, страстный, сминающий мои губы. Словно мы оба брали друг от друга наши общие ноты, ноты нас двоих, делая каждое мгновение драгоценным воспоминанием. Куда более драгоценным, чем водопад рубинов на моей обнажённой коже.
— Тень? — прошептала я, когда он оторвался от моих губ.
Он молча смотрел на меня.
— Нет ничего, чего бы я не отдала для Ниро Мореро, — прошептала я.
Странная улыбка коснулась его губ:
— А для Тени?
— Для Тени я бы умерла, чтобы он не потерял себя, — тихо-тихо сказала я. — А для Ниро Мореро я хочу жить.
— Глупая девчонка, — пробормотал Тень, позволяя мне оплести его руками и ногами. — Тебя так страшит империя?
— Меня страшит то, что ты сделаешь по пути к трону.
Тень тихо засмеялся:
— О да. Ты наверняка вся дрожишь, вспоминая, как я подло одолел тебя в бою. Показать ещё раз, как это бывает?
Его пальцы скользнули по груди, сорвав стон с моих губ.
— Да, — прошептала я. — Покажи.
Рубины. Кроваво-красные рубины и огонь. Стволы сосен, золотисто-рыжие в ночной тьме. Два обнаженных тела, сплетённые в самом древнем из танцев. И луна над моей головой, загадочная, всепрощающая.
Этот мир мог бы стать нашим домом. Наяву, не в наших снах.
Но придётся возвращаться.
Я открыла глаза под посветлевшим небом.
Плащ Тени надёжно укрывал мои плечи. Пламя костра горело за спиной, согревая, и моя собственная одежда, сухая и тёплая, лежала рядом.
А возле моей щеки…
…Лежал букет ромашек.
Я заморгала, приподнимаясь. Я даже не знала, как Тень отыскал их во тьме. Но вот они, семь ромашек, уцелевших под штормовым ветром, — в букете, который оставил подле меня тот, с кем я провела эту ночь.
— Ниро, — прошептала я.
Одевшись и осторожно уложив драгоценности обратно, я загасила костёр, засыпав его землёй. И, перекинув плащ Тени через руку и подхватив цветы, направилась к озеру.
К одинокой фигуре, сидящей на скале лицом к рассвету.
— Солнце вот-вот должно взойти, — негромко сказала я, поравнявшись с ним.
Тень не обернулся. Он был уже одет, и катана лежала рядом с ним.
— Сколько в твоей жизни было последних рассветов, Дара Незарис?
— Много, — подумав, сказала я, усаживаясь на корточки рядом с ним. — Семь… может быть, восемь. Безнадёжные битвы, отчаянные приключения, драки… Катакомбы, осада Рин Дредена…
— В моей жизни их было ещё больше.
Я спустила ноги вниз, как Тень, и положила голову ему на плечо.
— Расскажи мне.
— Нечего рассказывать, Дара-Закладка. — Тень обнял меня за плечи. — Всегда важен только последний рассвет. И то, что ты потеряешь, оставляя за собой.
— Тебя, — прошептала я.
— Тебя.
Я уткнулась носом в букет ромашек.
— Как тебе пришло в голову их собрать для меня?
Тень качнул драгоценную серьгу на моём ухе.
