Драгоценности. В отделениях сундука тускло поблёскивали золотые диадемы, браслеты, драгоценные камни без оправ — и великолепные ожерелья, серьги, перстни с сапфирами и бриллиантами чистейшей воды. Тень погрузил в них руки — и жемчуг, алмазы, рубины просыпались между его пальцами сверкающим водопадом, стуча друг о друга.
— Никогда не видела ничего подобного, — прошептала я. — Даже в древних криптах.
— Клад, достойный императорской сокровищницы, — согласился Тень. Его голос сохранял прежнюю невозмутимость, но едва-едва. — И, кажется, я знаю, что с ним делать.
— Что?
Тень повернулся, заслоняя от меня сундук, и бросил несколько вещей в карман. Потом плотно прикрыл сундук и аккуратно уместил в нишу между корнями сосны, нависающей над берегом.
— Оставлю здесь, конечно же, — хмыкнул он. — Когда-нибудь вы с Конте сюда вернётесь. Думаю, вы найдёте ему применение.
— Я безумно рада своему будущему богатству, — вздохнула я.
— А я за тебя не очень-то радуюсь, — холодно произнёс Тень. — Потому что тебе придётся вернуться в Подземье, где кто-нибудь очень скоро свернёт тебе шею. Так нравится быть фальшивым Ниро Мореро?
— Представь себе, да, — огрызнулась я.
Ветвь сосны хлестнула по лицу, и я с досадой обогнула её, выйдя на самую кромку скалы. Дождь затекал за шиворот, в промокшие ботинки, струился по спине, но я не обращала внимания.
Тень предал меня. Он хотел вышвырнуть меня в портал, как котёнка, убедиться, что я попала в какую-нибудь рыбацкую деревеньку к добросердечным сельчанам, — и исчезнуть, зная, что я не пропаду.
Он хотел от меня избавиться. Что это было? Безразличие, раздражение, желание разделаться с ненужной помехой? Желание защитить?
Или… нечто, похожее на любовь?
— Может, выбросишь то, что ты взял из сундука, в озеро? — язвительно спросила я, не оборачиваясь. — Раз уж ты даже от меня хотел избавиться, зачем тебе какие-то там драгоценности?
Тень встал со мной плечом к плечу.
— Если бы можно было силой мысли проложить путь с этого острова, — непонятным тоном произнёс он. — Не оставлять тебя в Подземье.
Я повернула голову. Тень стоял, положив руку на рукоять катаны, и, казалось, ничуть не заботился о том, что на его непокрытую голову льёт дождь.
— Так не хочешь, чтобы я возвращалась с тобой в Подземье? — тихо сказала я.
— А по мне непонятно?
Я невесело улыбнулась, поворачиваясь к нему. Мокрая рубашка облепила моё тело, обрисовывая грудь, но сейчас меня это не волновало.
— Дело даже не в том, что ты волнуешься, что со мной что-то случится, — произнесла я, глядя ему в глаза. — Просто я — твоя человеческая часть, твоё сострадание, твоя совесть. И, прогоняя меня, ты её отсекаешь.
Тень усмехнулся, проводя взглядом по моим мокрым волосам, лежащим в беспорядке, по разгорячённому лицу. Его взгляд спустился ниже, и мои щёки вспыхнули.
— Не надо, — прошептала я.
Он медленно поднял руку, отбрасывая мокрые пряди с моего лба, — и коснулся пальцем моих губ.
— Поверь, — Тень провёл пальцем по моему подбородку, — последнее, о чём я сейчас думаю, — моя совесть.
— Мы разорвали всё, что между нами было. Наши отношения закончены, Тень.
— А это были отношения? Ты ведь так и не стала моей по-настоящему, — голос Тени был хрипловатым, манящим. — Просто голод, который мы оба так и не утолили.
— Сейчас не время.
— Когда мы вернёмся, времени не будет вообще. — Тень шагнул ко мне. — Только сейчас.
Ливень, ветер, рвущий одежду, — и мы двое, застывшие на кромке скалы.
Безумие. Ночь, которой не должно было быть. Мы пришли из Подземья, и мы должны были вернуться туда: другого выбора не было. И я больше не была ни возлюбленной Тени, ни его спутницей — теперь, когда я воочию видела путь, который перед ним лежал.
…Но один последний раз?
— Почему нет? — прошептала я ему в губы.
Ему не нужно было повторять дважды. Тень подхватил меня под бёдра и понёс прочь от озера, к соснам, чьи кроны яростно трепал ветер.
— Почему мы это делаем? — пробормотала я, пока он целовал мою шею, заставляя всё тело вздрагивать от лёгких укусов.
— Потому что я хочу тебя и других причин мне не нужно.
Тень с размаху впечатал меня спиной в ствол сосны, в последний момент придержав ладонью и уберегая от удара.
— И если ты сейчас заговоришь о моральных терзаниях, — добавил он, — я свяжу тебя и голой закопаю в муравейник.
— Отдашь меня муравьям? — прошептала я, глядя ему в глаза.
Тень холодно усмехнулся:
— После того как сам с тобой закончу.
И, рванув с меня рубашку, жадно припал к моей груди.
Лихорадочные, торопливые, беспорядочные ласки. Мы обменивались ими, пока Тень раздевал меня, а я — его. И торопились насладиться друг другом, когда вокруг бушевала стихия.
В пяти шагах от меня раздался треск дерева, и совсем рядом рухнула сосна, чуть не задев мой бок игольчатой веткой. Но в этот миг Тень наконец рванул остатки моего белья вниз — и мне больше ни до чего не было дела.
Мы были стихией, он и я, и эта ночь была нашим временем.
И оттого, что эта ночь была последней, каждое движение чувствовалось втрое острее. Мы оба захлёбывались криками и стонами и оба причиняли друг другу боль так же жадно, как и целовали. Страсть затмевала всё, и я уже не знала, что вижу перед глазами — обнажённую грудь Тени или тело демона. Призрачные крылья развернулись за его спиной, когда страсть достигла пика, — и я застонала, изгибаясь дугой…
…И наконец-то упала на землю в его руках, совершенно истерзанная.
— Моя, — пробормотал Тень, зарывшись лицом в углубление между моей шеей и плечом. — Никогда, никому… не желаю тебя отдавать. Проклятье.
— Хочу ещё, — хрипло сказала я.
Тень негромко засмеялся, положив мне руку на горло.
— А я хочу тебя. Хочу снов с тобой, где ты совершенно голая на мне или подо мной, даже если ты больше не скажешь мне ни единого слова.
Я покачала головой:
— Может, раньше, когда мы не знали друг друга, это было возможно. Драться, а потом раз за разом встречаться во снах и набрасываться друг на друга. Но сейчас я хочу всё или ничего.
— И ты выбираешь ничего.
— Я уже выбрала.
Тень откинулся на спину и несколько минут лежал, закрыв глаза. Струи дождя стекали по его нагому телу, но дождь уже стихал, и ветер, ещё минуту назад свирепствовавший наверху, прекратился.
— Твоя мать так и не побывала на поверхности? — спросила я вслух.
Тень покачал головой, не открывая глаз:
— Она не желала видеть ваш мир. Подземье проросло в неё ещё с детства.
— И ей совсем не было интересно?
— Она хотела жить — и не хотела умирать. Членов императорской семьи ещё с рождения учат, как они ценны и как опасно покидать охраняемый дворец даже для короткой прогулки. Думаю, ты убедилась, что эти уроки имеют под собой все основания.
— Но ты видел солнце, — прошептала я. — Шум прибоя. Осеннюю листву. Этот остров. Нас.
— И я не уверен, что это пошло мне на пользу. — Тень поморщился. — Я не вернусь сюда, но буду помнить об этом мире… скучать… тосковать. Это слабость.
— Ты живой, — тихо сказала я, глядя в небо. — Это твоя душа и твоё сердце. Твоя любовь. Или ты предпочёл бы так никогда и не увидеть солнце? Как твоя мать?
Над нами расступались облака. Край тучи засеребрился, и на небе проглянула луна. Так красиво, так тихо, так… мирно. Увижу ли я ещё раз луну, вернувшись из Подземья? Или там, в пещерах под мёртвыми тёмными сводами, для меня всё и закончится?
Тень приоткрыл глаза, глядя на меня.
— Дара-Закладка, — произнёс он. — Ты жалеешь о том, что мы встретились?
— Я жалею о том, что мы расстаёмся, — едва слышно ответила я. — Но всё ещё можно изменить.
— Как? — Тень криво улыбнулся. — Позвать Конте, чтобы он притащил нам сюда из Подземья лодку и пару вёсел, и отчалить в неизвестность? Не обманывай себя.
— Но я хотела бы, — прошептала я. — Себя обманывать.
