Лали подняла на него полные надежды глаза:
– Правда? – спросила тонким, почти детским голоском. И улыбнулась несмело.
Мужчина сказал почти мягко:
– Ступайте и больше не совершайте подобных поступков.
– Вы правда не выгоните меня? – надежда, радость, смущение промелькнули и тут же сменились страхом: – А как мне быть этим нехорошим молодым человеком?
Служащий недовольно поджал губы и сказал:
– С ним разберутся. Ступайте!
Лали встала и нерешительно пошла к двери, почти на пороге обернулась. В глазах застыло неверие и вопрос – правда отпускаете? Седой мужчина в годах нахмурился и махнул кистью, прогоняя посетительницу.
Из этого случая Лали тоже извлекла несколько уроков. Во-первых, во дворце всем всё известно. Ну или всё известно кому надо. Во-вторых, её шанс на светлое будущее – держаться правил, установленных благодетелями, то есть королевой. В-третьих, нужно постоянно быть готовой к неприятностям и никогда не расслабляться.
И свой охотничий азарт она направила на гостиную для служащих, что, без сомнения, было в рамках правил, установленных во дворце. И хоть публика здесь была не самая интересная – перезрелые девицы и престарелые матроны – рассказать здесь могли многое, да и приняли её хорошо.
***
Скромная робкая, но улыбчивая и светлая юная девица в королевской фрейлине, даме лет семидесяти, пробудила самые трепетные материнские чувства, если в этой даме вообще было можно что-то пробудить. Уж слишком она привыкла к почтению и уважению с нотками раболепия, что выказывалось ей долгие годы её службы во дворце. Она помнила королеву и множество жён и любовниц почившего короля. И эта девочка с робким взглядом и неуверенными движениями как раз и давала ей то самое чувство могущества и желание покровительствовать.
– Милочка, – и «милочку», и «душечку», и «деточку» Лали хотела бы запихнуть обратно в рот говорившей, но приходилось терпеть, скромно улыбаться, тупить глазки в пол и трепетно вздыхать. – Вам нужно подумать, каким вы хотите видеть своего жениха.
Седые пряди уложены в строгую причёску, взгляд наставительный, но дружелюбный, губы собраны в сморщенный маленький кружок, отчего слова будто процеживаются сквозь густое сито, и от этого становятся только весомее.
Эта женщина, уже с заметными трудностями поднимавшаяся с дивана, на котором могла просидеть два часа кряду, иногда трясущимися, но всё ещё ухоженными, унизанными перстнями, руками, была Лали неприятна. Именно свои всезнайством, постоянными нравоучениями, надменностью. Но с другой стороны, она слишком хорошо знала всю дворцовую кухню, чтобы пропустить хоть одно её слово.
Благодаря таким вот посиделкам в гостиной за чашечкой чая, гувернантка узнала очень многое о том, как продержаться здесь подольше, как правильно выбрать жениха, каковы мужчины вообще, на что они падки и как незаметно ими управлять. Это во многом подкрепляло её личные теории и жизненные уроки, поэтому хоть тон старой фрейлины были неприятны, Лали с неподдельным вниманием выслушивала, всё, что та говорила.
Сегодня речь зашла о таком, что в другом месте повлекло бы за собой вызов к пожилому седому сотруднику безопасности.
– Я думаю, – скромно опустив глаза, сказала миленькая гувернантка, – он должен быть добрым, честным, воспитанным…
Пожилая дама расплылась в снисходительной улыбке:
– Он, прежде всего, должен быть состоятельным, милочка! Прежде всего! Затем – родовитым, ну и в последнюю очередь относиться к вам с уважением. Всё остальное либо неважно, либо вы сами это в нём разовьёте.
Лали подняла на говорившую удивлённо распахнутые глаза, тщательно скрывая единственную мысль, что владела ею сейчас – лишь бы не переиграть.
– Да-да, милочка, – заулыбалась довольно старуха, – только так вы можете добиться успеха!
«Похоже, что успех мы понимает примерно одинаково», – насмешливо подумала девушка, а вслух сказала запинаясь:
– Но как же я буду воспитывать, сударыня? Муж – мой господин и…
Ответом ей был смех, похожий на кудахтанье, и его поддержали сразу несколько слушательниц этой нравоучительной беседы.
– Если вы не сможете управлять мужчиной так, как этого хотите, вы будете несчастны, милочка!
Все участвующие в разговоре женщины закивали с глубокомысленным видом. Они были неприятны, раздражали Лали своим стремлением перевоспитать скромную овечку Лалианну Релюсьен, своим преклонением перед старой и влиятельной фрейлиной, своими подпевками и прочими проявлениями зависимости от старухи. А вот это их желание научить правильной жизни, в чём Лали не нуждалась ни секунды, злило её больше всего. Но она продолжила обескуражено хлопать глазами, изображая непонимание.
– Я… я не знаю, как это, – она развела в стороны руки слабым жестом, подчёркивающим её беспомощность, и снова сложила их на подоле. Этот жест – то, что так любили в монастыре наставницы в своих воспитанницах. В этом читалась, видимо, покорность, которую так любили властные люди.
– Берите, деточка, лист бумаги, перо и будем составлять вам список женихов, – с поистине королевским превосходством велела старуха.
Лали поспешно бросилась к столику в углу. С готовностью схватила перо, чернильницу, бумагу, пюпитр и, устроившись на прежнем месте, с готовностью уставилась на свою наставницу.
Этой женщине и её подпевалам очень льстило выступать в роли опытных и умудрённых, Лали это понимала. Как и то, что она в данной ситуации игрушка, забавная зверушка для дрессировки. Ох, как же это было унизительно!
Но она спрятала свою гордость под маской наивности и незамутнённой чистоты. «Думайте что хотите, а я извлеку всю возможную выгоду из сложившейся ситуации!» – пряталось за глуповатым взглядом, хлопающими глазами и послушной работой пера по бумаге.
Эти дамы очень увлеклись вопросом составления достойных кандидатов в мужья для бедной сиротки, долго и подробно обсуждая знакомых им мужчин. Лали хоть и было ужасно жалко своего времени на подобные посиделки, но она узнавала такое, что изгнанный из дворца лакей в жизни не смог бы ей рассказать.
В комнате перед сном Лали составляла собственный список. Первым там появился принц-консорт, затем наследник и младший принц. Затем министры, их заместители и их первые и вторые помощники. Конечно, побывав не на одном чаепитии, первые строки Лали вынужденно вычеркнула – оба, и муж королевы, и её старший сын не годились, поскольку были женаты и счастливы в браке. И хоть у принца Льва не всё было гладко в семье, но влезать туда сейчас Лали не стала бы – слишком непонятно, слишком легко ошибиться.
Она долго думала и решила: если все эти бесконечные попытки принцессы обзавестись наследником окончатся печально для самой принцессы, и она, Лалианна Релюсьен, не найдёт хорошего варианта, то должна быть в это время недалеко, во дворце. И значит, ей нужно служить гувернанткой, пока можно, преданно смотреть в глаза вышестоящим и искать, искать, искать возможности…
И внимательно присматриваемся ко всем остальным мужским персонажам.
На этих посиделках она узнала, как второй принц обзаводится фаворитками, что способы эти дамы не одобряют, очень и очень завуалировано не одобряют также и попустительство королевы такому непотребству. Единственным, что столь важными дамами оценивалось положительно в этом, было то, что принц был защищён не только неколебимой охранной системой дворца от покушений, но и от болезней, поскольку весь персонал дворца обязан был дважды в год являться на обязательный осмотр к целителям.
Лали в душе посмеивалась над этой болтовнёй и прикрытым осуждением королевских решений, но мотала на ус и строила свои планы, которые так удачно воплотились однажды на прогулке с воспитанниками. И которые так удачно позволили ей идти к той цели, которую она себе поставила – никогда не нуждаться, никогда не бояться, и сделать прекрасным своё будущее. А что может быть прекраснее для женщины, чем корона королевы?
Глава 11. Расследование, ярмарка, Милэда
